Произошло то, чего так долго ждало семейство Белинских.
Дракон словно съежился, его шкура провисла и начала сыпаться, как кукурузные хлопья – в миску с молоком. Жуткая морда с ртутными глазами подернулась дымкой, и через какое-то мгновение Вика, прежняя Вика, взлохмаченная, растерянная, в драном сиреневом халатике стиснула дочерей в объятиях и заревела в голос.
К маминому реву присоединились девочки, потом Татьяна Алексеевна, заливаясь слезами, бросилась обнимать вернувшуюся в человеческий облик дочь. Авдей, стискивая зубы, изо всех сил пытался не пустить скупую мужскую слезу, но в конце концов не выдержал и присоединился к семейству.
– Авдей…
– Вика…
– Мама!
– Мамочка!
– Извините, товарищи, что отвлекаю, – проговорил кто-то, и все семейство, расцепив объятия, взглянуло на перемазанного сажей спецназовца. – Тут, кажись, что-то вроде дракона было…
– Было! – радостно подтвердил Авдей.
– И сплыло! – добавила Маша, гордо придерживая свою повязку.
А Дашенька ничего не сказала, только теснее прижалась к теплой, человеческой маминой руке.
– Ни хрена не понимаю, извините, – развел руками спецназовец. – Да, кстати! А вот эта гражданка мертвая вам не знакома?
…Инари Такобо лежала на носилках. Лицо ее было белым и мраморно-холодным, а тело разворочено пулями. Подошедший врач с сожалением поглядел на японку, для порядка тронул пальцами артерию на шее и прикрыл лицо Инари простыней:
– Мертва. Ничего удивительного – при таких-то ранах… Уносите.
– Инари, – сдавленно прошептал Авдей.
– Погодите! – крикнула Вика и схватилась за бортик носилок. – Это же Инари Такобо, моя названая сестра! Она не должна, не может умереть!
– Медицина здесь бессильна… – выдал заученную фразу врач.
– На фига мне ваша медицина! Куда вы ее везете? В морг?! Не дам! Я отвезу ее к себе домой…
– Вика, – тронул ведьму за плечо Авдей, – я, конечно, все понимаю… Мы перед Инари в неоплатном долгу – она нам жизнь спасла и тебя вызвала, но… Ведь ничего нельзя сделать!
– Можно! – полыхнула глазами Вика. – Это говорю я. А ты знаешь, кто я. Так что мы забираем эту женщину.
– Это невозможно…
– Я прошу прощения… – раздался тихий голосок.
– Господин Синдзен?!
Да, это был злосчастный японец, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.
– А мы думали, вас уже… того, – неловко пробормотал Авдей.
– Я сумел избавиться от своих пленителей, – кратко пояснил Синдзен и наклонился над телом Инари. – Бедная девочка… Умерла как настоящий герой.
– Она не умерла! – опять вклинилась Вика. – Я докажу!
– Так, – посуровел спецназовец. – Давайте уже что-то решать с телом.
– Хорошо, – кивнул головой Хидэо Синдзен. – В таком случае тело этой женщины забираю я, поскольку являюсь ее соплеменником и сюзереном. Похороны госпожи Такобо должны произвестись в соответствии с традициями моей страны. У кого-нибудь есть мобильный телефон?
Ему протянули трубку.
– Я звоню в посольство Японии, – пояснил Синдзен и, набрав номер, быстро заговорил на японском. – Сейчас прибудет машина за мной и госпожой Такобо. Я сообщу вам о времени траурной церемонии.
– Да послушайте же! – отчаянно воскликнула Вика. – Я могу ее оживить!
Господин Синдзен посмотрел на Вику долгим внимательным взглядом.
– А вы уверены, что госпожа Такобо желала бы этого?
С этими словами тщедушный старичок легко поднял с носилок тело Инари и в сопровождении охранников, которыми теперь театр был напичкан, как пасхальный кулич – изюмом, пошел к выходу.
К Белинским подбежала суетливая женщина:
– Служба экстренной психологической помощи. Как вы себя чувствуете? Вы можете описать свое состояние как шоковое?
– Можем, – мрачно заверил ее Авдей. – Мы все можем. Но лучше мы домой поедем.
– Но госпитализация…
Тут Вика и Татьяна Алексеевна одновременно глянули на даму таким взглядом, что она не посмела больше слова молвить.
…Их довезли до дома на машине «скорой помощи», хотя необходимости в этом не было, – после того как Вика пошептала что-то над Машиной ранкой, от вспухшей рваной кровавой полосы не осталось и следа.
Они вошли в квартиру с таким чувством, словно не были в ней несколько лет.
– Господи, – всхлипнула Татьяна Алексеевна. – Поверить не могу, что весь этот ужас кончился. У меня просто руки-ноги отнялись, когда я увидела, как тот тип стреляет в вас! А Анастасия-то! Старая мерзавка! Жива же еще, как только земля носит такую пакостницу…
Вика в этот момент как раз вышла из ванной, где после долгого пребывания в драконьем облике приводила себя в порядок.
– Что ты сказала, мам? Анастасия вернулась? Значит, мне это не померещилось…
– Тут у нас такое творится, ты не поверишь, – сказал жене Авдей и пошел умывать дочек.
– Ребята, – жалобно протянула Татьяна Алексеевна, – может, пообедаем наконец по-человечески, всей семьей? Ведь Вика вернулась!
Однако Вика напряженно смотрела в стену. Наконец она сказала:
– Вы извините. Мне некогда. Я действительно могу оживить Инари. И поэтому я должна спешить. Понимаете?
Домашние ничего не ответили. Вика вздохнула и вышла через стену. Через некоторое время донесся ее глуховатый голос:
– Ничего вы не понимаете…
* * *
Существует бесконечное множество возможностей быть правым.
К. Воннегут
– Ничего вы не понимаете! Болваны! Идиоты! Тупоголовые клоны! – Голос женщины в черном платье с изумрудным скарабеем поднялся до неприличного визга.
Анастасия, пылая яростью, ходила взад-вперед по ковру своего роскошного Малахитового кабинета. Перед нею навытяжку замерли те самые черные автоматчики (вернее, те, кому удалось сбежать от спецназа, когда началась заварушка с драконом) и ждали самого худшего. Их крысиные глазки мрачно поблескивали.
– Вам был дан приказ: любой ценой обеспечить захват Хидэо Синдзена. Любой ценой! И он уже почти был у нас в руках! Почему вы его упустили?!
– Так ведь дракон, Госпожа… – пискнул один из автоматчиков.
– И вы испугались дракона? Бесстрашные самураи… Убирайтесь прочь с моих глаз.
– Но, Госпожа…
– Идите и вспорите себе животы, – непреклонно приказала старуха.
Автоматчики молчаливо-покорно вышли…
– Дрянные игрушки, – процедила им вслед Анастасия.
Она подошла к столику с вином и фруктами, налила себе бокал и выпила его, не почувствовав вкуса. Ее трясло. Все было просчитано на десять ходов вперед, этот слишком много о себе возомнивший человечишка уже был в ее власти – и на тебе!
– Племянница! Опять эта чертова племянница! – прорычала Анастасия и швырнула бокал в чадящий камин. Бокал разлетелся на мелкие хрустальные брызги.
– Никита, – успокаиваясь, проговорила Анастасия Либенкнехт в браслет, – пусть придут мои женщины.
Она села в кресло и принялась ждать. Впрочем, ждать пришлось недолго. В Малахитовый кабинет чинно, хоть и с некоторым страхом вошли женщины, благодаря которым образцовая колония УЗИ 567-9000 превратилась в кромешный ад, кишащий оборотнями.
– Твои резные крысы показали себя плохими воинами, Тамахоси, – резко сказала Анастасия, едва женщины расселись.
– Простите, Госпожа, – вздрогнула та. – Если угодно, я сделаю новых…
– Нет! Не угодно! От них все равно нет никакого толку!
– Тогда что ты нам прикажешь еще сделать, Госпожа? – спросила ровным голосом красавица Ама-но кавара. – В нашем подчинении целая колония чудовищ, готовых по одному твоему приказу уничтожить кого угодно…
– Им еще не время… Ах, я сама виновата, что слишком повысила ставки на этого мужлана! Но ведь он прошел такую подготовку…
– Этот полковник убит? – спросила Фусими. Она держала на коленях ноутбук, спеша закончить срочное задание Анастасии: выявить все легальные, а лучше нелегальные связи корпорации «Новый путь».
– Да. Эта дрянная японская кошка переломила ему хребет. Если бы не она, полковник наверняка бы расправился с Синдзеном. Из него получился неплохой боец, но что ж теперь жалеть о трупе!
…Вот здесь бывшая черная ведьма как раз ошибалась. Кем-кем, а трупом полковник Кирпичный не был.
Впрочем, на тот самый момент, когда происходила вышеозначенная беседа в Малахитовом кабинете, полковник не был полковником и даже не был Кирпичным. Его в состоянии каталепсии привезли в один из спецгоспиталей ФСБ и принялись всеми имеющимися в арсенале современной медицины средствами возвращать к жизни.
Полковник к жизни-то вернулся, причем именно в тот момент, когда дежурная медсестра случайно перепутала капельницы и вместо гемодеза ввела больному 95-процентный раствор этилового спирта. Полковник открыл глаза, огляделся, увидел вокруг себя больничную обстановку, прошептал: «Где я?» – и снова отключился. В течение двух недель он, впрочем, полностью пришел в себя. С одной, однако, особенностью, что он абсолютно не помнил, кто он, что он натворил, и не понимал, о чем его так настойчиво расспрашивают люди в строгих костюмах.
