Я сжала кулаки, и смерч тоже схлопнулся. Он не причинит Шлепу вреда. Ведь Шлеп — вода, как и я. Он — мое создание, часть меня. Чудище взвыло, когда смерч разметал его тело, земля содрогнулась, и колокольня, и без того, державшаяся на честном слове, скрипнула и продолжила свое падение.
Я развела руки, смерч раздвинул границы, выплевывая разжиревшую пиявку.
— Шлеп? Шлеп, ты где? — позвала я, испугавшись, что навредила своему помощнику.
— Тут, — ответил Шлепик, вырастая у моей ноги. — Кэти хорошая, — напомнил он мне. — Чистенькая.
Козявка свернулась в клубок и жалобно пискнула:
— Я просто хочу домой!
Я растерянно опустила руки, и смерч опал. Выходит, моя кровь нужна монстру, чтобы вернуться?
— Ррразойдись! — донеслось позади.
Люди у храма быстро попятились, и в колокольню, и без того шаткую, врезалась машина. К счастью, пустая — оба они, и Виктор и Ксандр, успели выскочить до столкновения.
Колокольня укорила падение и наконец рухнула, аккурат башенкой на иномирную козявку. Кто-то обхватил меня и оттащил подальше, и когда пыль рассеялась, я обнаружила себя в объятиях Гарри — мокрого и в трусах. А мой Шлеп, снова маленький и милый, просеменил к обломкам и слизнул черную козявку, которая выползла из-под колокола.
Я быстро подбежала к Шлепу, схватила его на руки, а Гарри снова обнял меня, точно боясь отпустить хоть на миг.
— Это что еще за… — начал рен Кухт, с подозрением глядя на Шлепа.
— Котик, — выпалила я. — Особой породы.
Шлеп некстати выпустил отрыжку, но тут же состроил умильную рожицу: поморгал блестящими глазками, прижал ушки-треугольнички и, прокашлявшись, мяукнул.
Виктор подошел к колокольне, попинал ногой кусок камня, огляделся по сторонам.
— И это все? — слегка разочарованно спросил он.
— Боюсь, что нет, — ответил Гарри, выпуская меня из таких уютных объятий и задвигая себе за спину.
21.3
С правой Лоханкой происходило что-то неправильное. Вода в озере забурлила, вспенилась, пошла волнами, которые выплескивались на берег одна за одной, точно пытаясь убежать от омута, над которым вдруг повалил пар.
— Червоточина открывается! — воскликнул Гарри. — Виктор, ты говорил — сегодня!
— Но мы ведь не пролили в ней исконную кровь, — возразил Виктор и цепко посмотрел на Гарри. — Не пролили же?
— Франтик мне своей лютней чешуйку, кажется, сколупнул, — досадливо признался Гарри и потер шею.
Все повернулись к певцу, и тот на всякий случай попятился.
— Поклеп, — выпалил Франтик. — Не было такого.
Облака, которые я выжала досуха, растаяли, и в потемневшем небе проклюнулась первая звездочка. Я сглотнула и, осторожно подойдя к обрыву, уставилась в омут, вокруг которого образовывался водоворот.
— Сейчас как полезут, — проворчал рен Кухт, становясь рядом со мной. — Герен Шпифонтейн, выпускайте дракона. На вас вся надежда.
Гарри глянул на Франтика и кивком позвал за пионы, которые после сегодняшних событий помялись и поредели.
Тем временем у обрыва собралась целая толпа, высказывающая предположения, что сейчас явится из омута. Черная каракатица, русалки, морской владыка на золотой колеснице... Жареная рыба — версия Мэриан, которая явно проголодалась после всех событий. Бася жалась к ее ноге и, вытянув морду, принюхивалась, но не рычала. Шлеп, решив, что его звездный час уже прошел, счел за лучшее исчезнуть.
— А ну, все два шага назад, — приказал рен Кухт. — А то сейчас всеми Лоханками туда и повалимся.
Омут превратился в глубокую воронку, на самом дне которой что-то происходило: сверкнуло чужое солнце, сладко запахло арбузами, замельтешило нечто странное, полосатое…
— Тигр, — с уверенностью сказал рен Кухт и оглянулся в поисках дракона. — Герен Шпифонтейн, давайте прицельный залп.
— Погоди, — Виктор безбоязненно оттолкнул драконью морду, вытянувшуюся над омутом. — Неужели... Не может быть…
А потом мы все отшатнулись от фонтана, который выплеснулся прямо из омута, вынося на поверхность Лоханки арбузные корки, диковинную сумочку, расшитую рыбьей чешуей, мелкие монетки, а еще — мужчин в полосатых майках. Точь-в-точь такая, только заношенная до дыр, была и у Виктора. Пустить бы на тряпки, но он ни за что не хотел с ней расставаться.
— Раз, два, три, — считал рен Кухт бритые головы, выныривающие одна за одной. — Четыре, пять…
— Сюда! — донеслось вдруг от леса.
Пока мы пялились в омут, из чащи хлынула вторая волна вражеской армии, и гуси явно проигрывали. Вальдемара окружили черные ежи, а злобный мельников бык выставил рога на здоровенного волка, алые глаза которого я разглядела даже издали.
— На помощь! — отчаянно выкрикнул лесоруб, к которому крались зловещие белочки.
— Эй, Леха, ты это видишь? — произнес один из полосатой команды. — Никак паленая была.
— Уважаемые, — произнес, видимо, Леха — мощный парень с затейливым рисунком на крепком плече. — Что тут у вас происходит?
— Вэдэвэ? — спросил Виктор, и его щека едва заметно дернулась, когда парни дружно ответили «да». — Нет времени объяснять, — скомандовал он. — Вон, у леса, видите? За нас дракон, гуси, бык и мужики. Остальных — валить. За Лоханки! — поднял он вверх свой топор. — За вэдэвэ!
— За вэдэвэ! — подхватили парни, быстро карабкаясь на обрыв.
Гарри взмыл в воздух и полетел вперед, и струя огня обрушилась на стаю волков, появившихся из чащи.
— Нда… — протянул рен Кухт, глядя вслед парням, которые, подхватив кто топоры, кто палки, яростно сражались с зараженным магией зверьем.
Один из них схватил ежика голыми руками, и на полосатую майку брызнула черная грязь.
— Что-то они какие-то… — Франтик тоже не закончил свою мысль, впервые не найдя подходящих слов.
— Где мой телефон? — донеслось из озера, и мы все, повернувшись, увидели женщину, которая выбралась на берег и теперь рылась в той самой блестящей сумочке. — Не работает, — огорчилась она, нажимая пальцем в какую-то плоскую штуку. — Я сошла с ума, — доверительно призналась она, повернувшись к нам, и отбросила со лба изумрудную челку. — Вызовите доктора.
— Это вам в Беззубково, — доброжелательно ответил Франтик. — А вы, собственно, кто?
— Ведьма она, — мрачно сообщил рен Кухт. — Болотная. Ишь какие волосья зеленые.
— Не ведьма, — заступилась я за незнакомку. Хватит того, что я себя полжизни ведьмой считала. — Она просто… попаданка. Вас как зовут?
— Настя, — ответила женщина, озираясь по сторонам. — Но я никакая не попаданка…
— Ведьма, — кивнул городничий.
— … я шла себе домой, по проспекту, — продолжила Настя. — Ела шоколадное мороженое в стаканчике.
— Мороженое? — оживилась я. — Вы умеете его готовить?
— Что там уметь, — отмахнулась она. — Так-то я в заводской столовой работаю. И котлеты по-киевски, и печеночный торт, и борщ… И тут эти, в фонтане. — Настя вскарабкалась к нам на обрыв, отжала цветастую блузку, облепившую ее формы, и яростно зыркнула в сторону чащи, откуда доносились вопли «за вэдэвэ» и «Леха, мочи». — А я и забыла совсем, что второе августа. Так бы, может, другой дорогой пошла.
Гарри сделал над нами круг, и столб огня обрушился на оленя, который подкрался совсем близко.
Настя вздрогнула и ощупала свой лоб.
— И что дальше? — спросила я.
— Дальше десантники решили привлечь меня к празднованию дня вэдэвэ, — сердито ответила Настя. — И затащили в фонтан. А я, видимо, ударилась головой и теперь сошла с ума.
Она ущипнула меня за руку, дернула за выбившуюся прядь, и я ойкнула.
— Такая правдоподобная галлюцинация, — восхитилась Настя, а потом села на обрыв и свесила ноги вниз. — Это все не по-настоящему, — заявила она. — Я сейчас сижу на бортике фонтана. Скоро кто-нибудь обратит внимание на странную тетку, и мне помогут. Скорую! — выкрикнула Настя. — Человеку плохо! И телефон сдох, — пробормотала она, снова водя пальцем по плоскому черному прямоугольнику. — А ведь я за него еще кредит не выплатила. Ну что за день!
