— Как это — ради чего? — Алексей изумлённо посмотрел на спутника. — Ради славы ратной!
Баламут всё так же с открытым ртом, отрешённо смотрел куда-то вдаль с минуту. Затем схватился за виски и яростно растёр их, будто пытаясь расшевелить мысли.
— Нагрешил я, ох нагрешил в чём-то, — наконец сказал он со слезой в голосе. — Значит, ты хочешь сказать, что никакой награды мне за это убийство не полагается?
— Нет, — твёрдо ответил княжич.
— А совесть, совесть-то у тебя есть?
— Есть.
— А награды нет?
— Нет.
— Ладно, ладно. Хорошо, замечательно. Я запомню это. Будешь ты биться с кикиморой какой, а я рядом только стоять буду и спрашивать. Милый княжич, мол, получу я ли положенное мне вознаграждение за помощь? Или ваша светлость сама справится? Во сколько вы оцениваете спасение вашей жизни? Думайте быстрее, кикимора уже вашу ногу доедает. Вот тогда мы найдём время поторговаться?
Княжич, кажется, принял это заявление на удивление серьёзно.
— Будешь просто смотреть, как я погибаю, и не сделаешь ничего?
— Не-а, пальцем о палец не ударю, если не буду знать, что в этот раз меня не обдурят и не оставят без гроша. Даже не так. Гривны вперёд. Ничегошеньки не сделаю, пока оплату вперёд не получу, а то мало какие ещё особенности наших уговоров всплывут после дела. Утром гривны — вечером кикиморы.
— Как же помощь ближнему? Честь? Милосердие?! Ты вообще что ли ничего не чувствуешь? — спросил Алексей.
— Отнюдь, — ответил Баламут. — Чувствую и очень многое. Может, побольше твоего даже. Я и люблю и страдаю. Люблю, например, серебришко и страдаю от его отсутствия.
— Что с вас, наёмников, взять, — Алексей сплюнул. — Ни гордости, ни чести.
— Ой, как мы заговорили, — сказал Баламут. — Сидите вы, князь любезный, на сундуке, что от золота ломится так, что и крышка не захлопывается. А мне, простому голодному охотнику, и зелёного медяка дать ломаетесь.
— Да было бы за что платить тебе, попрошайка!
— За виверну, например!
— Я бы и без тебя с виверной справился!
— Посмотрим правде в глаза, — сказал Баламут, — виверна со своим убийством и без нас обоих бы справилась.
Алексей смутился и замолчал. Наёмник тяжело вздохнул, покачал сокрушённо головой.
— Бессмысленный разговор, не сладить с тобой. Упёртый, как баран. Ладно, пойдём поищем пещеру этой твари. Слышал я в сказках, что виверны до золота охочи и тащат всё в своё логово. Или это были не виверны, а драконы? Впрочем, какая разница, что там змея с крыльями, что тут была. Пойдём, посмотрим, что она для нас припасла. Может, хоть так немного уймётся боль от такого твоего коварства, княжий сын.
Они собрали пожитки, оседлали лошадей и двинулись на поиски. Хоть Баламут и сам этому удивился, но подходящая пещера быстро сыскалась в окрестностях. Из гигантской ямы в травяном холме тянуло холодом и сыростью. Наёмник осторожно заглянул внутрь и принюхался.
— Чем пахнет? — спросил Алексей, выглядывая у него из-за плеча.
— Неприятностями, — ответил Баламут. — Это точно, на такие вещи у меня нюх отменный.
— Может, не её это пещера? — княжич поёжился, пытаясь вглядеться в тьму.
— Чья тогда? Гигантского бурундука? Ты струсил, никак?
— И вовсе я не струсил.
— Зачем тогда вопросы свои задаёшь без передыху?
Княжич поморщился.
— Ну как, — сказал он. — Вдруг это пещера другого чудища лесного? Вдруг оно там живое сидит внутри? Осторожнее надо быть.
— Ладно тебе, зря мы что ли возились с этой тварью? — ответил наёмник. — Её это пещера, к ведунье не ходи. Ну, или её, или гигантского медведя людоеда, который внутри сидит, нас дожидается. Ужин сам с лапы идёт, косолапый может, за всю свою жизнь лесную такого счастья не видывал. Или же там внутри золото, серебро и прочие полезные в хозяйстве мелочи. Одно из двух. Или их трёх, или из скольки там.
Баламут тяжело выдохнул, собираясь с силами. Достал из седельной сумки факел, кремень, быстро разжёг огонь.
— Иди вперёд, — сказал он княжичу.
— Почему я? — возмутился тот.
— А почему я? — парировал наёмник. — Кто из нас двоих будущий былинный богатырь? Великий Алексей Владимирович, князь псковский? Или бродяга Баламут? Ты давай, решай, а то всё летописцам расскажу, как есть, будешь знать.
Алексей, держа факел в слегка трясущейся руке, нерешительно топтался у входа в пещеру.
— Нет, если не хочешь идти, то, конечно, давай никуда не пойдём, — сказал Баламут. — Постояли тут у входа, похихикали, да давай обратно на коней. Пусть дальше в сырой земле гниют великие мечи, да доспехи легендарные, кому они нужны, в самом деле.
Княжич выдохнул, как перед прыжком воду, и шагнул внутрь.
— Вот это храбрый поступок, — шепнул ему в спину Баламут, — ты иди, иди пока, я немного позади держаться буду, на всякий случай.
Алексей остановился.
— Вот уж нет! Со мной иди!
— Думаешь, сын Владимира, там столь много прекрасных сокровищ, что один не унесёшь?
— Нет, думаю, что если пойду один, то и с тобой делиться найденным не стану.
— Вот же гадюка коварная, — буркнул под нос Баламут.
Он несколько секунд раздумывал, но фантазии о несметных богатствах пересилили страх и он вошёл внутрь.
Долго исследовать пещеру им, однако, не пришлось. Недлинный туннель, из стен которого торчали коренья и хвосты червей, быстро закончился небольшим лежбищем из сотен и тысяч костей.
— Человеческие? — охнул княжич.
Даже в неверном свете факела было видно, как сильно он побледнел.
— Возможно, — сказал Баламут рассматривая под ногами мешанину изкостей. — Если, конечно, тут в окрестностях водятся люди с коровьими и оленьими рогами. Тогда — да, человеческие. Если не водятся — тогда, конечно, нет.
— Чего? — переспросил Алексей.
— Коровьи это скелеты и оленьи, в массе своей, говорю, — сказал Баламут. — Виверна, видимо, таскала сюда лакомые кусочки. Чтобы покушать в тишине.
Он пнул подвернувшийся осколок рогатого черепа. Поворошил мечом останки. Сокровищами в пещере и не пахло.
— М-да, — сказал наёмник, — честно сказать, потраченного времени жаль. Тьфу.
Они вернулись на свежий воздух. Баламут ещё раз выругался и упёр руки в бока.
— Ну и что теперь прикажете делать, ваша княжеская светлость? Одну змеюку я приморил…
— Не ты, а мы вместе!
— Как скажете, я не жадный. Одного змея МЫ приговорили, но тебе всё мало. Это не тот, по твоим словам, княжич. Дай тебе волю, ты бы вообще всё в округе поубивал, на что взгляд твой кровожадный упадёт. Так что теперь, где другого змея будем искать, куда пойти, куда податься?
Алексей пожал плечами.
— Не знаю, выследи его.
— Я же сказал уже, что я не следопыт никакой. Меня подведи к добыче, покажи пальцем, я её вмиг нарежу на мелкие ломтики.
— Я тем более не умею добычу по следу искать. Хочешь медальон — сыщешь, стало быть.
Баламут хмыкнул и покивал, снова уставившись на кольчугу, за которой хранилось золотое украшение.
— Значит, — сказал наёмник, — пойдём в лес поглубже. Раз один змей здесь водится, наверняка и другой найдётся. Это как на полянке старый трухлявый пень сковырнуть — а под ним целое гадючье гнездо. Вот мы именно в такое гадючье гнездо и залезли, нюхом чую. Доверься моему опыту, я охотник на нечисть известный по всей Руси. Пойдём, зайдём в лесок поглубже, княжич, не бойся. Седлай коня.
Он оскалился в улыбке.
— Уверен, сейчас мы там найдём приключений. Только они тебе, возможно, не понравятся...
Глава 4 Запах неприятностей
Некоторое время ехали в молчании. Княжич, кажется взгрустнул, что в пещере не нашлось легендарных артефактов, о которых он уже успел нафантазировать себе. Баламут непрестанно ёрзал в седле и вглядывался в каждый куст, стараясь высмотреть, какую новую опасность может таить в себе лес. Каждый треск ветки заставлял его вздрагивать. Каждый резкий крик птицы вызывал у него на лице гримасу боли.
