Вспышка боли в серых глазах позволила высвободиться и даже подняться на ноги с помощью хрупкого плеча подоспевшего Гены.
Шипя и ощупывая кровоточащее лицо, князь окрысился:
— Вдвоем на одного — истинно рыцарь!
— Двое одному рать, отморозок!!! — заносчивая язвительность пацана заставила Рорика стиснуть зубы.
— Два сапога да оба на левую ногу… В очередь, выродки! Одним махом, семерых побивахом!
Я уже хотел поддержать этот цирк, рассказав загадку про два стула, но заткнулся из-за неожиданной пустоты на месте, где только что стоял инспектор. Сопровождаемый несколькими покойниками, из числа агентов, он осторожно продвигался через квохчущий хоровод прямиком к неподвижной сове.
Князь вернул должок и воспользовался моей заминкой, но клинок Аллерии вспорол ему ногу прежде, чем выпад достиг цели. Низкорослый оруженосец набросился на пошатнувшегося великана, беспорядочно орудуя мечом, но несмотря на мизерную разницу в возрасте между ними, князь был в разы более опытным бойцом. И все же, то парируя, то пытаясь разрубить рыцарским меч своим «световым», он оказался вынужден пятиться, припадая на раненную ногу.
На считанные мгновения княжеская спина предстала совершенно беззащитной.
— Сейчас, сир!!! Сир!!! Давайте, ну же!!! — вопил запыхавшийся юнец, чуя как ситуация стремительно оборачивается против него.
Но я был уже ближе к федералу, нежели к оруженосцу. При выборе между своим солдатом и вражеским генералом, между срочником и танком, между огнем прикрытия и одноразовым гранатометом… Твою-то мать, а?
— Сир⁈ Си… — последнее сирканье утонуло в неестественно громком хрипе.
Не выдержав, я все же обернулся, но лишь для того, чтобы увидеть, как половина смазливого лица безвольно шлепается на безжизненную землю. Князь стряхнул кровь с меча и, не дожидаясь пока убитый ровесник рухнет под ноги, захромал ко мне.
Не столько чтобы убить, а чтобы оправдать уже убитых. Ничем мы, блин, не отличаемся.
Чудовищной силы треск выстрелил в висках заставляя жмуриться и отчаянно давить волны тошноты.
Слово «неестественно» и рядом не стояло с пронизывающими восприятие ощущениями. Но все же картина оказалась до боли знакомой. Ни света в конце тоннеля, ни нарастающего сияния, ни инфернальных порталов, ни прочих спецэффектов.
В один миг залитая летним солнцем мертвая земля сменилась бетонной крошкой.
Взамен проржавевшего вертолета стоял мой старый знакомец. Тускло переливаясь в лучах закатного солнца, многотонная башня танка смотрелась не страшнее сломанной игрушки. Погнутый ствол орудия безобидно вгрызся в бетонные обломки, пока остальная часть монструозной машины, искря катками об арматурины, тщетно пыталась выбраться из собственной могилы.
Ни рай, ни ад, ни военкомат…
Глава 22
Неутешительно, зато честно
Мысль о загробной жизни, царстве сатаны, или окончательном безумии остановилась, едва мой взгляд выцепил среди воронок инспектора. С любопытством оглядывая разбомбленный квартал, он с праздным видом прогуливался вдоль ошметков бетона, будто на прогулке в музее диковинок.
Ни мертвецов, ни куриц, ни князя. Только он, только я.
Может правда сбрендил? Не-не-не, не время! Не сейчас же!
Заметив меня, федерал расслабленно выдохнул и радушно улыбнулся, будто старый приятель:
— Коли по сердцу, не так я себе все представлял… Мне виделся «Пламенный восход», али небесные дали, но всеж занятная архитектура, верно? Безобразно, но… Единообразно. Тебе к лицу. Присоветовал бы за рыцарский девиз взять, не будь оно так запоздало и неуместно.
Его спокойный тон и расслабленная походка стали достаточным поводом. Невзрачное лицо встретилось с кулаком, изуродованным мертвыми зубами. Федерал рухнул как поломанная штакетина.
Стараясь игнорировать вновь взбесившуюся рацию и громоподобный детский плач, я вырвал из чьих-то холодных рук угольно черный автомат, и резко нажал на спуск, целя в лицо инспектора. Но его не было. Не инспектора — тот все так же корчился на земле, осторожно шевеля ушибленной челюсть, — спуска не было. Ни крючка, ни скобы, ни прицела… Греша на танковые траки, которые, пройдясь по оружию, привели его в полную негодность, я запнулся о противоестественно податливый труп.
Такую деформированную массу из кожи, мяса и камуфляжа можно принять за человека лишь издалека. А уж униформа… Нашивки и шевроны больше походили на чье-то похмельное воспоминание, нежели реальные знаки различия.
Бьющие по вискам всхлипы вдруг показались чьим-то злорадством.
— Да едрить твою… Долбанная паранормальщина!
Ну конечно, как можно не заметить? Никакая это не Земля, и никакой это не квартал. Все это место не реальнее тараканов в моей голове. Собственно, это они и есть. И истеричная рация, вкупе с неестественно дрожащими тенями это только подтверждают.
Окна на зданиях стоят кое-как, танковая башня непропорциональна погону, воронки больше тянут на могилы… Оживший сон, забытое воспоминание отвоевавшее плацдарм у реальности и ничего более.
Мда, сфотографировать бы, да мозгоправу показать. Вот бы он диссертаций понаписал, а?
— Я бы тебе ответил тем же… — заскрипел разбитой челюстью федерал, поднимаясь с куска бетона, вязкого как пластилин. — Но вижу, твоя злоба целит скорее внутрь, нежели вовне…
Палец ткнул в сторону и я заметил замерший неподалеку туман. Там где стояли тотемы и переплетенные деревья, ныне клубилось нечто отвратительно невразумительное. Высящийся до не бес шквал света и пламени, в медленных всполохах которого кляксами проступают незнакомые лица и никогда не виденные сцены.
— Бред какой-то…
— Какой кувшин такое и вино — вини свою голову, а не меня. — потеряв интерес к инфернальной стене, окружившей квартал, федерал снова заломил руки за спиной, скучающей походкой приближаясь к танку. — С чего же начать… Старый судья любил повторять, что мастерство выхода из диалога не менее важно, нежели вход в него, но…
— Слышь, чудила гороховый, если ты думаешь что я реально позволю тебе призвать какого-то…
— Я никогда не намеревался никого призывать. Древние наплодили достаточно эфемерных сущностей — где они теперь? Нет, нужное поспевает по воле замысла, а не случая. Довольно в истории пустышек, наполненных неосознанным. Император мыслил правильно, разум облегает силу, а не сила порождает разум.
Так, теперь я начинаю понимать эмоции Киары — реально ведь бесит! Он еще заковыристее общаться умеет⁈
— Окей, насрать! Если ты думаешь, что я позволю тебе заделаться божком или получить иные невероятные космические супер-пупер-жопер…
— Как ты мог отметить, мне куда более дается роль эскорта, нежели самой персоны. Я здесь не за этим, за этим здесь ты.
Нет, ну это уже ни в какие ворота!
— Мужик, мне уже настолько опидорели твои выкрутасы, и если ты…
— А кто еще? — снова перебил он, обходя умирающий танк по кругу и рассматривая его будто зверя в зоопарке. — Герцог, регент, может князь? Боюсь, мы оба знаем, насколь они оказались непригодны на сию роль. Я не придирчив в выборе актеров, но на эту постановку годятся лишь лучшие. Идеальные. Безупречные. Или хотя бы безумные… В хорошем смысле, разумеется.
—…Мужик, ты трахнутый? Честно скажи, ты реально настолько шизанутый? Что за херню ты сейчас вообще ляпнул⁈
— Нет ничего проще, чем низвести достойного к презренному, так что оставь свои едкие комментарии. Я люблю хорошую шутку, но поверь, ты отнюдь не юморист.
Хруст рации у самого уха снова заставил зажмуриться. И ради этой херни, этого бреда, этой опидоревшей чуши я оставил Гену умирать? Серьезно?
— Будь по твоему, я знал, что задолжал пару объяснений… — инспектор устало присел на фальшборт машины, который прогнулся под ним будто резина. — Давняя дилемма никогда не была о богах, она всегда была смертных. О кандидатах, достойных сей великой чести и бессердечного проклятья. Император… Не годился. Как может справедливость возвести ради себя тысячи-тысяч повинных да безвинных? Та ли это длань, о которой можно помечтать?
