— Спать будешь? Или так всю ночь простоишь?
Я присоединился к Жуле. Мы обнялись и мгновенно погрузились в сон.
Сны, как всегда, если и снятся, то — необычные. Вот и сейчас я оказался в странном мрачном месте. Большой парк окружала высокая неприступная стена, сложенная из камня какой-то особенной кладкой. Она словно выписывала руны, отдельные из которых напоминали детали фразы в Обсерватории. Стена была настолько высокой, что самые рослые деревья в парке не достигали и середины ее. Деревья же здесь росли не самые маленькие, они возвышались надо мной словно гиганты, подобно башням. Впрочем, они и напоминали башни, — мертвые деревья. Голые почти до самой вершины стволы будто бы обожжены, опалены жестоким огнем, сорвавшим всю кору, но оставившим древесину. Кроной деревья обладали совсем небольшой, но и та состояла только из веток и сучьев, никакие листья уже не зеленели. Такие вот устрашающего вида представители растительного мира во множестве торчали тут и там. Больше никаких растений не наблюдалось, кроме, пожалуй, желтовато-серого мха.
Итак, и стены, и деревья были впечатляющими. Но более всего поразило меня здание, находящееся в самой середине парка. По сути, именно его и окружала стена, защищая странный замок от нападения.
Высота его просто подавляла, все башни далеко возносились над крепостной стеною, а центральная — втрое. Остроконечные, мрачного темного цвета, они угрожающе — такое создалось впечатление — устремлялись в небо, впечатляя зловещим величием. И окна, и двери отсутствовали, непонятно, каким образом хозяева проникают внутрь. Стены, покрытые вездесущим мхом, потемнели от времени, но когда-то они, возможно, были сделаны из светлого камня. Сейчас об этом свидетельствовали лишь царапины в некоторых местах и несколько выбоин. Я оценил характер повреждений и ужаснулся силе, с которой их нанесли; ведь этот камень — не что иное, как орихальк, вдруг понял я. Мертвый орихальк…
Живому орихальку даже в десять крат более сильный удар не повредит.
Странные мысли…
«Не такие уж и странные. — Я вдруг понял, что это звучит в голове. Мгновением раньше я воспринимал их за собственные, но — опять же, внезапно — понял, что кто-то пытается общаться таким образом. — Нужно ведь, чтобы ты понял, в чем дело.»
«Кто говорит? Покажись!»
И в самом деле, не очень приятно, когда с тобой мысленно говорит кто-то, кого ты не только не видишь, но и не можешь дать в рожу, коли потребуется.
В ответ на такое размышление раздался смешок.
«Я весь перед тобой».
«Кто же?» — я начал озираться, но никого не узрел.
«Прямо впереди. Посмотри на основание замка, — я опустил взгляд. — Теперь проследи до стыка стен и крыши, — я перевел взор повыше. — И окинь взглядом башни, — я послушно последовал совету. — Вот. И это все — я! Я!»
«Где?!»
«Да вот же! Не видишь, что ли?»
«Нет.»
«Ну… Не слепой же ты! Опиши, что видишь.»
«Хм. Землю. Деревья… Преотвратные, кстати, штуки.»
«Оставь свое мнение при себе, ладно? Дальше.»
«Стену вдали. Так, замок…»
«Во! А говоришь, не видишь».
«Так это же замок!»
«Ну да, вот я и есть он».
«Но строения не бывают живыми!»
«Как не бывают?! А я на что?»
«Это такая шутка?..»
«Сам ты шутка! И вообще, щас обижусь и выкину к чертовой матери».
Я почувствовал, как меня начинает приподнимать над землей.
«Все, все, все! Верю! Ты — замок, а я — избушка на курьих ножках. Уговорил. Я вообще легковерный, понимаешь ли…»
Неведомая сила отпустила меня.
«А если честно, то где ты?» — осторожно спросил я через несколько мгновений, убедившись, что земля не уходит из-под ног.
«Что, не поверил?» — устало прозвучал в голове вопрос.
«Если честно, то нет. Не могу.»
«Как же так?»
«Ну не может камень разговаривать.»
«А я не камень. Я — Замок. И выстроен не из камня, а из орихалька.»
«Разве орихальк не камень?»
«Мертвый — да. И все равно куда живее обычного камня. А живой орихальк не просто жив, он разумен. Правда, в необработанном состоянии его разум всего лишь зачаточен. Я же по воле некоторых принял форму, и тем самым обрел высокоразвитый разум и немалую мощь.»
«Что-то трудно поверить, — ответил я и понял, что бормочу вслух. — Теория, так сказать, притянутая за уши.»
«Я не теория, — обиделся собеседник. — Сам дурак. Не хочешь — не верь. Много вас таких, неверующих. Плевать я хотел…»
«Ладно, не расстраивайся. Не хотел тебя обидеть. Просто трудно поверить в некоторые вещи. Я, допустим, могу понять, если говорит кот, или собака, или та же самая птиценция Рухх. Но принять как должное разговоры с булыжником — не мой жизненный путь, пойми. Я стремлюсь обрести рассудок, а не утратить его окончательно. И подобные беседы лишь отвращают от пути возвращения адекватного мировосприятия.»
«Ну, загнул! Даже весело стало. Ладно уж, так и быть. Пока не будем обращать внимания на то, что ты, пытаясь обрести рассудок, утрачиваешь его все более, отрицая очевидное. Забудем. Поговорим просто о делах, а?»
«Поговорим, — согласился я. И робко попросил: — А может… Ты все же покажешься?»
«Тьфу!»
Сверху обрушился водопад. Запоздало отскочив в сторону, я принялся приводить себя в порядок и ругаться. Неведомый собесебник молчал, внимательно слушая изрыгаемые витиеватые обороты. Странно, большинство из произносимых ругательств я еще и сам не знал сегодня.
«Что это значит?» — мысленно крикнул я наконец.
«Извини, — смущенно откликнулся незнакомец. — Не туда попал. Рядом с местом, где ты стоишь, когда-то было озеро. Вот я и пытался не дать воде пропасть даром, раз уж так потянуло на эмоции.»
Я внимательно присмотрелся к земле. Действительно, небольшой пятачок поблизости несколько отличался от окружающего структурой и оттенками мха. Вода, стекшая с меня, направилась к нему, словно металлические опилки к магниту.
«Хм!»
«А?»
«Хм, говорю».
«А что это значит?»
«Да в сущности, ничего».
Помолчали.
— Так-так, — раздался еще один голос. Я сначала не понял, чем он отличался от голоса собеседника, но быстро сообразил, что этот новый не рождался в голове, а исходил из вполне определенного места. Причем это место находится где-то за моей спиной.
Я обернулся.
Зловещая личность в длинном темном плаще, укутанная им с ног по самую макушку, взирала на меня красноватыми огоньками из темного провала капюшона. Возможно, там было лицо, но различить сие оказалось невозможным.
Ростом личность чуть выше среднего, неопределенного сложения — более внятному впечатлению мешал плащ. До меня дошла волна неприязни, почти ненависти этого существа. Не могу понять, каким образом я успел заслужить его нерасположение.
— Так-так, — звук был скрежещущим, неприятным, словно идущим с искажениями. — Ну и что мы, батенька, тут делаем?
— Беседуем, — в тон ответил я. — А вот не с вами ли, случайно?
— Ни в коем случае. Это Иги пытается навязать свое общество.
— Иги? Кто такой Иги? — полюбопытствовал я.
— А вон, — капюшон качнулся в сторону замка. Я снова пристально поглядел, но не увидел никого живого.
— Замок, что ли?
— Разумеется. Только вот не должен он ни с кем беседовать.
«Мне скучно», — донесся ответ.
— Кому какое дело. Мог бы уже и научиться скучать.
— Ну, если ему скучно, — попытался вступиться я, — то почему бы и не позволить пообщаться?..
— Молчи, убогий, — огрызнулась личность. — Не знаю, как ты здесь оказался, но сделал это очень вовремя. Хотя и не в свою пользу. Теперь буду делать с тобой все, что захочу.
— Например?
— Вариант: сварю в кипящем масле. Хотя нет, это слишком старо. Еще: согну пару деревьев, привяжу ногами к вершинам и отпущу. Здорово, правда?
Я представил себе этакое зрелище — две окровавленные половинки, болтающиеся на верхушках гигантов. Не очень красиво.
— Не, — покачал я головой, — неэстетично. Буду висеть там, гнить, вонять… Стервятники слетятся, будет большой бардак.
— Стервятники не слетятся, — возразила личность. — Им здесь страшно. Но твоя правда, грязи будет предостаточно. Ну ладно, вот еще способ: по кусочку живьем сжечь ханурским огнем. Как тебе?
— А что такое ханурский огонь?
— Какая разница? Все равно умирать.
— А зачем я вообще должен это делать? — вдруг удивился я и подумал: почему раньше не посетила эта мысль.
— Как зачем? — удивилась личность не менее меня. — Ты же попал в мои руки. Вот и расплачивайся за неосторожность.
— Откуда ж я знал…
— Сие неважно. Никто не знает. Потому что никто не рассказывает.
«Может, пощадите, госпожа?» — донесся голос Игга.
— Госпожа? — удивился я снова. Что-то многое стало меня удивлять.
«Молчи, болван! Никуда я его не отпущу. Еще чего!»
