Голевой телекинез. Фельетон-фэнтези
Журналисты — идиоты. Им нравится быть идиотами, и они не хотят поумнеть. Даже за деньги, которые являются лучшим стимулом для самосовершенствования. Алексей Борисович подкармливал всех желающих, и желающие об этом знали. А тут взяли и написали в «Спорт-эксцессе», что он провел полтора часа в кабинете председателя cовета директоров, и ему поставили условие — если команда не попадает в групповой этап Лиги чемпионов, то отставка!
Во-первых, не полтора часа. Если пишете, то пишите правду. Проверяйте информацию, в конце концов, это ваша работа. Полтора часа он сидел в приемной и ждал — сама беседа продолжалась не больше минуты. Во-вторых, собственно, никакой беседы и не было. Поздоровались за руку и… ультиматум. А эти репортеры нафантазируют, накрутят небылиц. Желтизна одна! И отсутствие профессионализма.
А вот он создает по-настоящему профессиональный клуб. Именно так! Профессиональный, по-западному выстроенный клуб, где даже в чрезвычайных ситуациях делается ставка на отлаженную инфраструктуру, где действует система, а не личная воля начальника. Система предполагает детальный анализ любой сложной ситуации. Не надо шарахаться из стороны в сторону, принимать истеричные решения — надо изучить проблему. Этим изучением Алексей Борисович со своим помощником Вовчиком занимались в сауне.
— Функциональная готовность — нулевая. Провели тесты, и выяснилось…
— … А откуда судьи? — перебил Алексей Борисович. — Может, их зарядить?
— Немцы, — обреченно отозвался Вовчик с верхней полки.
— Исключено. Если бы греки или югославы всякие… — Алексей Борисович согласился с невозможностью. — А вколоть чего-нибудь? Чтобы эти трупы забегали. Ты у докторов спрашивал?
— Рискованно. Допинг-пробы будут — сто процентов.
— Слушай, — Алексей Борисович аж вспотел от удачной догадки. — А позвони Белоусу. У него же был какой-то колдун в «Москве». Может, поделится. Все-таки общее дело — престиж страны, рейтинг в таблице УЕФА.
— Юра сейчас на Тибете. Медитирует.
— Все никак не отойдет после Блохина?
— После Блохина полезно очищение души.
— Ну и фиг с ним, с колдуном. Да и колдун был, по правде говоря, какой-то слабенький. Так себе колдун. В Казани ничего не придумал против подкинутой в раздевалку дохлой крысы.
— Если против крысы он ноль, то нам такой даром не нужен, — поддакнул Вовчик и пошел за пивом к холодильнику. Вернулся. Налил себе, но в задумчивости плеснул на камни в нагревателе. Плеснул еще раз…
— Хватит, — буркнул Алексей Борисович.
Плеснул еще…
— Хорош, Вовчик!
… и тут его осенило.
— Нужен телекинез!
— Чего?!
— Алексей Борисович, мы спасены, — Вовчик начал истово креститься. — Я тут передачу смотрел по телику. Про явления всякие аномальные. Там девчонку показывали — она предметы по столу двигает. Пепельницы всякие, ручки. Ей вот пивную бутылку на пол сбросить — плевое дело.
— Вовчик, ты перегрелся. Зачем нам бутылку сбрасывать?
— Бутылка — ерунда. Она может заставить человека на другой стороне улицы сумку выронить. Там эксперимент проводили. Ее отец попросил, а она сделала на заказ. Правда, потом заплакала. Ей всего шесть лет.
— Так ты хочешь сказать…
— Конечно! Она и шотландцев заставит падать, и наших в ворота попадать.
— Где живет?
— В Москве!
— Так что ж ты молчал? Ну ты тормоз, Вовчик!
***
Машенька при ближайшем рассмотрении оказалась грустной девочкой, которая смотрела исподлобья на все, кроме своего папы. Впрочем, папы ей следовало бояться более других. Противно лысеющий Константин Владимирович в Голливуде мог бы безо всякого кастинга получать роли учителей-педофилов. Алексей Борисович сразу понял — тот готов сделать с ребенком, что угодно, лишь бы срубить денег на ее природном даре, а заодно и прославиться. От того, чтобы отправить дочь на съемку для «Плейбоя» или «Пентхауса», его удерживало лишь отсутствие у Машеньки необходимых форм. А еще у нее отсутствовала мама. Не на переговорах отсутствовала, а вообще. Константин Владимирович выразился о ней неопределенно и уклончиво.
Поскольку до игры оставалось всего два дня, Алексей Борисович не стал увлекаться наукообразными разговорами и лаконично сформулировал суть предложения. Папаша запросил сто тысяч долларов за нужный результат. Чувствовалось по скудости его одежки, что он и пять тысяч долларов никогда зараз не получал, а тут пробило человека на такую смелость. Естественно, уступал он неохотно и, если бы не категоричность оппонента, то бился бы за каждую тысячу. Но ему было сказано, что победа в домашнем матче 1:0 — это пятерка, победа в два мяча — двадцать, в три и больше — сорок. Ему хотелось заартачиться, но не посмел. Константин Владимирович сделал вид, что взял верх в торговле, и протянул руку в знак согласия. Его лицо покрылось алчной испариной. Как будто он только что энергетическим усилием передвинул команду Алексея Борисовича на пару позиций по турнирной таблице чемпионата России. Кстати, не помешало бы…
***
Накануне матча решили провести тест на тренировке. Маше не понравилось у кромки поля.
— Дяди нехорошие, дяди громко кричат, — пожаловалась она.
— Нет, что ты, Машенька, это наши друзья, — сюсюкал папаша.
Алексей Борисович немедленно дал команду, чтобы игроки не ругались матом. Но разве эти животные способны понимать человеческий язык. Впрочем, Машенька их не слушала — она занималась своим плюшевым мишкой и дурацкой пластиковой куклой. Упражнения футболистов ее не увлекали нисколько. Папаша попытался исправить ситуацию.
— Машенька, помоги вон тому дяде попасть мячиком в ворота.
— Но мне надо проводить Мишеньку в гости к Светусеньке, — Маша прижала своих игрушечных друзей к груди.
— Ты потом их проводишь, Машенька, они никуда не денутся. А у дяди закончится тренировка, ему нужна твоя поддержка.
И тут у Чижова, на которого указывал Машеньке Константин Владимирович, стало залетать все, что можно. Он бил по-дурацки, но мяч летел с такой подкруткой и по такой траектории, что в последний момент нырял в ворота, стукнувшись о штангу или перекладину. Маша провожала пятнистого печальным взглядом. Вовчик прыгал от радости, чувствуя, что спас шефа, а заодно и себя, конечно. Алексей Борисович с полным основанием поставил звонком на мобильный гимн Лиги чемпионов. А Машенькин папаша промокал испарину платком.
***
— Чем ближе к полю, тем лучше, — Алексей Борисович велел разместить Машеньку и Константина Владимировича в первом ряду — прямо над туннелем, откуда выходят команды. В радиусе пяти метров трибуну освободили от болельщиков и посадили пару охранников, чтобы никто не мог воплями и криками помешать телекинетическому ребенку делать результат.
Машенька прибыла на стадион в плохом настроении, куксилась и отворачивалась от поля, тихонько разговаривая со своим медвежонком, оставшимся в одиночестве. Она забыла положить в сумку свою куклу. Вспомнила об этом слишком поздно, когда до начала игры оставалось совсем ничего. То есть вернуться назад, взять куклу и успеть к стартовому свистку не представлялось возможным. А поди объясни это ребенку. Маша надулась и оживилась только при появлении команд на поле.
— Это кто такие смешные, в полосатом? — спросила она, тыча пальцем в игроков «Селтика». — Бело-зелененькие.
— Они плохие, — папаша скорчил дикую рожу, от которой должно было повеять серой и адским пламенем.
— Почему плохие? — искала истину Машенька.
Константин Владимирович растерялся, но Алексей Борисович, почувствовав критичность момента, нашел, как ему показалось, самый веский аргумент:
— Они против нашей Родины! Ты же знаешь, что такое Родина? — на всякий случай уточнил он.
— Родина — мать! — патриотично высказалась Машенька.
Алексей Борисович согласно кивнул, но девочка, оказывается, не закончила свою мысль:
— Родина — мать! А вот у меня мамы нет.
Взрослые сделали вид, что увлеклись футболом, и ничего не слышали. Потом Алексей Борисович вызвал для контроля Вовчика и взглядом показал папаше — пора обрабатывать дочку. Сам пошел в первый VIP, чтобы выпить с акционерами. Но там как-то не заладилось. И наливали, и закусывали, как обычно, но он чувствовал, что прежнего в отношениях нет. Потому что он повис на волоске результата.
К перерыву нули на табло стали пугать. Ни одной сколько-нибудь серьезной атакующей акции у ворот «Селтика» так и не возникло. Конечно, этим можно объяснить пассивность Машеньки. Ведь для закрутки мяча в сетку нужно, чтобы он хотя бы полетел в нужном направлении. Но с другой стороны, способна же эта девчонка организовать парочку падений шотландцев на ровном месте, чтобы возник удобный коридор для контратаки. Пусть создает моменты! Или она хочет работать исключительно на чистых мячах и только завершать атаки. Дудки, не выйдет!
