Дима Федоров
СПАРТАКОБРЯДЦЫ
Повод: Сроки начала строительства спартаковского стадиона по разным причинам постоянно переносятся, поэтому в задержках уже видится что-то мистическое.
Строить стадионы стало совсем невмоготу. Больницы, школы, детские сады, музеи, театры — это пожалуйста! Рестораны новые на каждом шагу — люди чавкают, напиваются. А стадионы не дают сооружать. И даже если землю выделяют и проекты подписывают, то стадион все равно не строится. Чертовщина какая-то мешает.
Позорище — народную команду выдавили за кольцевую! Но и там начались приключения. Стали рыть котлован — клад нашли. Казалось бы, клад — к добру. А он оказался с историческим прошлым — сокровища репрессированных в конце семнадцатого века раскольников. Они их зарыли перед арестом.
Копают дальше. Осторожнее, не экскаватором. Чтобы не повредить древности и реликвии, если таковые окажутся рядом с кладом. И тут же находят скелеты и фундамент какого-то храма. А скелеты не простые. Не своей смертью умершие! И завернуты в истлевшую парчу. Стройка опять встала — понаехали доценты с профессорами. Историки вынесли вердикт — это тайное захоронение казненного лидера старообрядцев Никиты Пустосвята и его приспешников.
Официальная версия гласила — ревнители древнего православия вывезли останки Никиты в город Гжатск Смоленской губернии и там предали земле. Но вскрывшиеся обстоятельства свидетельствовали об обратном. Та могила была ложной — на случай, если власти попытаются ее уничтожить, чтобы пресечь поклонение Никите.
Впрочем, все это ни в малейшей степени не должно было волновать болельщиков «Спартака», жаждавших появления полноценного стадиона. А тут откуда ни возьмись свалились бородатые мужики. На стройке возникли пикеты решительных старообрядцев, требовавших признать предназначенное для футбольной арены место историческим памятником. Они желали обустроить там мемориал, возвести церковь. Короче, всячески выступали против красно-белой мечты.
Спартаковская фанатская группировка «Брáтие» намеревалась устроить бородатым супостатам хорошую взбучку, но на совете фирмы порешили закрыть тему мирным путем. Через встречу и обсуждение спорных вопросов. С хорошим выпивоном да под закуску. Убедить, а не победить! «Братие» проявила мудрость. Вернее, не столько «Братие», сколько ее вице-президент Саша Чудилов, в фанатской повседневности Пигзик.
Пигзик как-то после работы подъехал к стройке, осчастливил присутствующих смайлом и пригласил актив старообрядцев в пятницу на посиделки в бар у метро «Сокольники». Пигзик как человек работающий в медийном бизнесе хорошо просчитывал психологические нюансы. Он пришел один — тем самым как бы выказал абсолютное доверие оппонентам. Сакердону, Иллариону и Амвросию было никак не больше тридцати, но из-за обильной растительности на лице и убогости затертой одежды смотрелись они на все сорок.
Сели в отдельном кабинете.
— Что пить будем? Угощаю, — Пигзик попытался сразить невзыскательных визитеров радушием.
— У нас пост — мы не пьем и скоромное не едим, — оповестил Амвросий, который производил впечатление самого нелюдимого. На такого даже собаки не лают.
— Это правильно, — многозначительно поддержал Пигзик. — А я точно так же не бреюсь после победы, чтобы фарт попер.
Реплика Пигзика не встретила понимания. Поэтому все помолчали. Вовремя пришел официант. Старообрядцы заказали по легкому салату. Пигзик ребрышки и двести граммов с сырной тарелкой. На гастрономическом фронте тоже наблюдался конфликт. Пигзик поднял рюмку за встречу, гости долго и нудно молились, а когда завершили, спартаковский лидер решил пробить гостей на благоговение перед чувством справедливости.
— «Спартак» самый титулованный клуб страны. Но нам негде играть, у нас нет собственного стадиона. Вот представьте, парни, у вас нет собственного дома, и вы таскаетесь по чужим квартирам…
Сакердон, уполномоченный взглядами товарищей на ответ, глубоко вздохнул:
— «Все мы на земле только странники, только гости и пришельцы» — рек апостол Павел. У нас тоже мало церквей. Мы тоже гонимы. Уже больше трех столетий.
— И здорово гонят? — проникся Пигзик.
— Суди сам. Нам не давали совершать крестное знамение двумя перстами, как положено. В церквах подлинный крест восьмиконечный на крыж латинский о четырех концах заменили…
— А нам ромбик не дают настоящий, спартаковский, — перебил Пигзик.
— Какой ромбик? — остолбенел Илларион, у которого борода торчала таким клином, что, казалось, таила колюще-режущую угрозу всякому, кто находился в радиусе полуметра.
— Раньше у нас была эмблема — красно-белый ромб, поперечная полоска и буковка «С», но без мяча в центре. И мы побеждали. А сейчас она с мячом… и… и облом.
— А кто не дает ромбик? — проявил излишнюю любознательность душевный Сакердон. Забыл, видать, что любопытство грех.
— Да центральный совет общества «Спартак». Они как бы отдельно от нас… — Пигзик углубился в такую пургу, что сам не знал, как из нее выбраться, чтобы окончательно не замело абсурдом. Поэтому он просто прервал свой спич, споткнувшись на деепричастии.
— Ты пойми, — Сакердон вернулся к наболевшему, — для нас эти мощи Никиты — святые. Мы их чтим пуще жизни.
— Так у нас есть такие же, — снова воспрянул духом Пигзик. — Мы тоже почитаем… Титова, Аленичева. Как мощи!
— Они уже умерли? — аккуратно осведомился Илларион.
— Да нет, живы, слава Богу!
Старообрядцы истово перекрестились, пожелав спартаковским авторитетам долгих лет, и вернулись к Никите.
— Он ведь против исчадия ада выступил — против патриарха Никона.
— У вас Никон — демон, а у нас Федун. Владелец «Спартака». Миллиардер, а на команду тратиться не хочет. Хочет на ней в будущем зарабатывать. Сам болел за киевское «Динамо» — вот в чем беда. Тренеров дерьмовых приглашает. Аленичев в «Спорт-экспрессе» интервью дал о Старкове, и его из команды выгнали.
— Его всего лишь выгнали, а Никиту казнили. И протопопа Аввакума тоже, — горько упрекнул Пигзика Амвросий.
— А чего так сурово?
— Есть жизненные принципы, которые можно доказать только смертью, — заблистал глазами Амвросий.
— Потом Петр Первый устроил гонения на истинно православных. Он — антихрист. Старец Филофей в шестнадцатом веке пророчествовал: «Два Рима убо падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».
— Это что такое значит? Переведи.
— А это значит: «Москва — третий Рим, а четвертому не бывать». Если будет, то значит, сын погибели уже близ, при дверех. Петр взял и перенес столицу из Москвы. Вот оно, зло!
Пигзик, уже истребивший двести, врезал по столу так, что одна из зубочисток взлетела ввысь и застряла в бороде Иллариона. Официант испугался, потому что по лености давно не подходил к столу, а клиенты все съели, и он решил, что таким образом проявляется недовольство. Пигзик затребовал триста, старообрядцы ограничились квасом.
— Точно, — заговорщицки понизил голос Пигзик. — Зло из Питера, от «Зенита». Везде питерские, куда не сунься. Война! Нам нужно перетерпеть, а потом ударить. Сообща!
Тут троица посмотрела на него с уважением. Сакердон налил себе из графина на дно опорожненной кружки и постановил:
— За это не грех и выпить… Тем более, уже семь часов. Пятница по христианским канонам закончилась. Суббота началась.
Илларион поддержал, а Амвросий поднял вверх кружку с квасом. Опрокинули, закусили.
— Бутылку принеси!.. И рюмки. Три! — крикнул Пигзик официанту и снова перешел на шепот. — Нам бы тренера найти, чтобы с Питером бороться. Тренеров нет настоящих, со спартаковским духом. Скала, Старков, Лаудруп — ну что это такое? Черчесов и Карпин оказались предателями. У команды должен быть… как бы по-вашему выразиться… Воевода должен быть.
— Справитесь с Божьей помощью, — успокоил Сакердон. — Раньше у нас тоже беспоповщина была — народ древлеправославный никому не доверял. Духовенство перебили власти — вот и маялись без наставников. А сейчас порядок — службу апостоловы преемники несут.
— Везет же! А у нас никакой преемственности, — взгрустнулось Пигзику. — Тихонова списал еще Романцев, потом Аленичева и Титова нагло убрали. Выбросили самых авторитетных! Одни иностранцы остались.
— Все расколы от иностранцев, будь они неладны, — согласился Илларион. — От них пошли ошибки церковных книгах. От латинян огрехи переняли греки, а от греков русские. Вот и началась смута. Но мы только по старым книгам молимся и на старые, проверенные иконы.
— А мы на стеночки да забегания молимся, но их совсем не стало — потеряли исконный спартаковский стиль…
— … Сейчас разврат настоящий, — согласился Сакердон. — Посмотри, что в храмах. Мужчины и женщины в куче стоят — не храмы, а вертепы. А у нас не так. Женщины в церкви слева. Как положено. Мужчины справа — одесную.
