Генри Берд - Холестерин колец

— Ну что, нравится…? — промолвила сладострастная эльфийская дева, как бы ненароком раздвигая полы халата, чтобы виднее стали ее округлые, теряющиеся в тени прелести. Горло у Фрито пересохло, несмотря на то, что голова его кружилась от страсти и пива.

Прозрачные одежды, скользя, спали с девы и она, не стыдясь своей наготы, приблизилась к зачарованному хобботу. Рукой, исполненной совершенной красоты, она провела по его волосатым ступням, и уже не владеющий собой Фрито увидел, как они корчатся от неистового, неодолимого желания.

— Ну-ка, давай мы устроим тебя поудобнее, — хрипло прошептала она, копошась в застежках его куртки и со смешком расстегивая перевязь меча.

— Ласкай меня, о, ласкай же меня, — мурлыкала дева.

Рука Фрито, как бы по собственной воле, вытянулась и коснулась нежного всхолмия ее эльфийских персей, между тем как другая, медленно обвивая ее тонкую, безупречную талию, все сильнее притискивала деву к его бочкообразной груди.

— Как я люблю волосатые ножки, — простонала она, заставляя Фрито опуститься на серебристый ковер. Ее крохотные розовые ступни скользили вверх и вниз по роскошному меху его лодыжек, а нос Фрито уже утопал в теплом эльфийском пупке.

— Но я такой маленький и волосатый, а… а ты так прекрасна, — тоненько пожаловался Фрито, неуклюже выпутываясь из своих перекрещенных подвязок.

Эльфийская дева ничего не сказала, лишь издала горловой воркующий звук и крепче прижала его к своему роскошному, как у фавна, телу.

— Ты кое-что должен сделать для меня сначала, — прошептала она в его мохнатое ухо.

— Все что хочешь, — всхлипнул томимый жгучим желанием Фрито. — Все!

Дева сомкнула очи и, вновь растворив их, уставилась в потолок.

— Кольцо, — сказала она. — Отдай мне Кольцо.

Тело Фрито напряглось.

— О нет, — вскричал он, — только не это! Все что хочешь, но … но не Кольцо!

— Отдай мне его, — сказала она нежно и настоятельно. — Отдай Кольцо!

От слез и замешательства у Фрито потемнело в глазах.

— Я не могу, — сказал он, — я не должен!

Но он уже знал, что решимость его ослабла. Рука эльфийской девы медленно, вершок за вершком, подползала к цепочке в его жилетном кармане, ближе и ближе подвигалась она к Кольцу, которое Фрито хранил столь долго и столь добросовестно…

Хотя мы и не можем с полным чистосердечием сказать, уподобляясь профессору Т., что «история разрасталась по мере ее изложения», мы готовы признать, что эта наша история (или вернее отчаянная необходимость подзаработать на ней, продавая ее хоть с уличного лотка по ломаному грошу за экземпляр) разрасталась в прямой пропорции к зловещему уменьшению наших счетов в банке «Гарвард-Траст», что в Кембридже, штат Массачусетс. Подобное снижение тургора, которым страдал и без того уже чахлый пакет принадлежащих нам ценных бумаг, само по себе не вызывало тревоги (или смятения, как мог бы выразительно выразиться профессор Т.), однако порождаемые им опасности и возможность получить оплеуху от первого встреченного кредитора таковую вызывали и весьма. Вконец изнуренные этими мыслями, мы уединились в читальне нашего клуба, чтобы подумать на досуге о превратностях нашего существования.

Следующая осень застала нас еще в кожаных креслах, страдающими от просидней и явственно исхудавшими, но так и не придумавшими какой бы это лакомый кус швырнуть в пасть волкодаву, надежно расположившемуся у парадных дверей клуба. Именно тогда наши дрожащие руки нашли недолгий покой на потрепанном экземпляре девятнадцатого издания «Властелина Колец» доброго старого проф. Толкина. И хотя наши бесхитростные взоры застилало роение неотвязных долларовых значков, мы все же смогли углядеть, что эта книга и до сих пор распродается, как сами знаете что. Тогда-то, до коренных зубов вооружившись тезаурусами и копиями тех статей международного законодательства, что трактуют о публикации разного рода заведомо клеветнических измышлений, мы и заперлись в «Пасквилянте», в зале для игры в сквош, куда предварительно завезли любимые нами деликатесы (кукурузные хлопья «Фритос» и газировку «Доктор Перчик») в количествах, достаточных, чтобы прикончить лошадь. (Кстати сказать, для создания этой литературной прорухи, таки пришлось угробить небольшую лошадку, но это уже совсем другая история.)

Весна застала нас с подгнившими зубами и несколькими фунтами писчей бумаги, испачканной чернилами и исписанной как бы куриной лапой. Бегло перечитав наше творение, мы обнаружили, что оно представляет собой до изумления блистательную сатиру на лингвистические и мифологические построения Толкина, полную карикатур на характерное для него употребление древнескандинавских сказаний и фрикативных фонем. При всем при том, даже поверхностная оценка коммерческой ценности нашего манускрипта убедила нас, что заработать на нем хоть какие-то деньги можно, лишь используя его для растопки библиотечного камина. На следующий день, терзаемые без малого смертельным похмельем и утратой всех до единого волос, когда— и где-либо покрывавших наши тела (впрочем, это тоже совсем другая история), мы уселись за пару пишущих машинок «Смит-Корона» оборудованных дизельными двигателями с наддувом, что позволяет им развивать мощность в 345 лошадиных сил, и отгрохали опус, который вам предстоит проглотить одним махом и еще до завтрака (а в наших краях, ковбой, завтракают черт знает в какую рань.) Результат, как вы сейчас сами увидите, представляет собою книгу, читаемую с такой же легкостью, как «линейное письмо А», и обладающую примерно такими же литературными достоинствами, как приложенный к стихам Теннисона факсимильно воспроизведенный автограф Св. Симеона Столпника.

«Что же до внутреннего значения или 'идейного содержания'», о котором говорит в своем предисловии профессор Т., то тут его нет и в помине, не считая, впрочем, того, которое вы, читая книгу, способны привнести в нее сами. (Подсказка: О ком П.Т.Барнум сказал, что такие-де «рождаются раз в минуту»?) Мы надеемся, что с помощью этой книги читатель сможет приобрести углубленные представления не только по части природы литературного разбоя, но также и относительно присущих лично ему особенностей. (Еще подсказка: Какие слова выпущены из нижеследующей известной пословицы: «У — не залежится —«? Три минуты на размышление. На старт, внимание, поехали!)

«Холестерин Колец» представляет собой пародию. Это важно помнить. Перед вами попытка высмеять другую книгу, а вовсе не выдать себя за нее. Стало быть, мы просто обязаны подчеркнуть: тут все понарошку! Поэтому, если вы почти уже собрались купить эту книгу, считая, что она про Властелина Колец, самое лучшее для вас — засунуть ее обратно в ту груду макулатуры, из которой вы ее извлекли. Правда, если вы уже дочитали до этого места, то это, скорее всего, означает, что вы, — ну, что вы уже купили… о, Господи… вот горе-то… (Ну-ка, Мартышка, сколько там набежало на кассовом счетчике? Брынь!) И наконец, мы надеемся, что те из вас, кто уже прочитал замечательную трилогию проф. Толкина, не станет держать на нас зла за эту небольшую пародию. Шутки в сторону, то, что нам выпала возможность повеселиться за счет этой гениальной книги, автор которой в равной степени наделен и богатством воображения и литературным талантом, мы для себя считаем за честь. В конце концов, величайшая из услуг, какую способна оказать книга, состоит в том, чтобы доставить удовольствие, в данном случае: удовольствие, рождаемое смехом. Только не надо волноваться, если, читая то, что вы вот-вот начнете читать, вы так ни разу и не рассмеетесь: навострите ваши розовые уши и, может быть, вам удастся расслышать в воздухе серебристые переливы радостного веселья, — далеко, далеко от вас…