Александр Покровский
А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -
Рассказы
Издается второй сборник рассказов, баек и зарисовок содружества «ПОКРОВСКИЙ И БРАТЬЯ».
Известный писатель Александр Покровский вместе с авторами, пишущими об армии, авиации и флоте с весельем и грустью, обещает незабываемые впечатления от чтения этой книги. Помимо самого А. Покровского, автора знаменитой книги «Расстрелять», в книге представлены Сергей Акиндинов, Юрий Завражный, Борис Бобак, Елена Панова, Николай Курьянчик, Константин Лакин, Алексей Мягков, Дмитрий Сухоруков, Александр Сафаров, Павел Мартынов, Сергей Литовкин, Олег Рыков, Александр Канцыреев, Николай Рубан, Вадим Федотов, Сергей Скрипаль, Иван Храбров, Максим Токарев.
Часть авторского коллектива сформирована по результатам конкурса, проведенного в Интернете.
СОДЕРЖАНИЕ
АЛЕКСАНДР ПОКРОВСКИЙ
Вместо предисловия…
От меня…
Начнем…
Письмо…
Полярный волк…
Изумление…
Праздник…
Трп…
Хорошо…
Чай с подмигиванием…
О!…
Ойконен…
В трымрани…
Пение…
На завершающем этапе…
Чудо…
Честь…
Задача…
Элегия…
Каждый день…
Недобиток…
Вот!…
Начальник штаба…
Альбатрос…
Доктор Бородулькин…
Проверяющий…
Еще письма…
О лодке…
Реанимация…
Монолог летящей дуры…
Герой…
У всех грыжа!…
Homo sapiens…
Кто сказал «мяу»?!…
Бдительный ты мой!…
Техасская история…
Не расефай!…
Чудо в чудильнике…
Брат по разуму…
Личное…
Переделали…
Кораллы…
Журнал боевого заместительства…
На королевском флоте…
Макаренко…
Погоня за прокурором…
Новые погоны старлея Хорошевского…
Юрка и пожар…
Цусима…
Борьба за живучесть, как она есть…
У-у, коммунистка! или монголо-советский инцидент…
Коварство англичан и русская смекалка…
Атака «Энтерпрайза», или мертвая петля…
Инспекторская проверка…
Трехзвездный шпак – мысли вслух…
Детская болезнь левизны…
Дороги, которые нас выбирают…
Доброе утро…
Черная пречерная магия…
Дизентерия…
Вася Смертин…
После флота…
Никитенко…
Кама-сутра…
Кузанов…
Атака…
Индонезия…
Федя…
Рустик…
Туман…
Дорога до Хорога…
Я – живой…
Мне снится сон…
Нас там не было…
«Вертолет…»…
Бе-е-ешка…
Диссертация…
Диверсант…
Холод собачий…
Арбатский военный округ…
Добро на сход…
Мечта…
Чарли Чарли браво!…
Кинутый родиной…
ПДСС…
Сердце корабля…
Пикирующий Климов…
На рейде…
В засаде…
Подрыв БМП…
Кахетинский мститель…
Стрельба пузырем…
Бодибилдинг…
Дело Монро…
Майкл…
Полотно Рафаэля…
Примитивная ассоциация…
Штык-нож…
Особенности национального оформительства…
Особенности национального курения…
Живопись, рассказанная с похмелья…
Штурман, море и творческое наследие одного мужика из городка Ки-Уэст…
Ум, честь, совесть и пиво…
«Расстрелять» по версии ОБСЕ…
СПЕЦПРОМ…
День накануне Рождества…
Старый друг – лучше…
Здравствуйте, господа офицеры…
Служебный рост без тормозов и прорыв границы…
Туман…
Александр Покровский
Рассказы
Родился в городе-герое Баку в 1952 году только для того, чтоб написать потом восемь книг о подводниках.
Сейчас пишет девятую.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
«…Шумная тройка мчит и мчит по вытянутому, как стрела, зимнему тракту и только снег тяжелыми комьями летит из под копыт. Гикает хрипло, подскакивает, подпрыгивает на своем облучке ямщик, всякий раз взмахивая руками и не от мороза вовсе, а скорее от лихости, младости, алчности, жадности и задора.
Скоро, скоро влетит эта безумная тройка на заиндевелый постоялый двор, и запорошенные, продрогшие путники, галдя и покрякивая, ввалятся во внутреннее помещение и обступят печь и протянут руки к долгожданному огню…»
Так в недалеком прошлом дорогие россияне, вслед за дорогими филистимлянами, реализовывали свое исконное право на путешествия.
И вообще у них – россиян – еще масса всяческих прав. (Я считаю – масса.)
О праве на путешествия мы уже сказали. Оно как раз сохранилось лучше всех и до сих пор звучит приблизительно так: кто б ты ни был – пшел отседа на все четыре. И они идут, за милую душу, приворовывая, приторговывая, получая высшее образование – чего б его не получить – и продавая не только его, но и все что имеется, в виде знаний о чем угодно, где ни попадя – чего б все это не продать?
Из других, полностью реализованных на этот момент на этой территории прав, хочется отметить право чихать, чесать, вздыхать, вздрагивать, кашлять, хохотать, пришепетывать, а так же пожевывать, позевывать, поплевывать и кидать ботву на дорогу. Хочется сказать еще об одном неотъемлемом праве, из которого немедленно вытекают еще целых два, но об этом мы скажем самом конце, после значительного лирического отступления о России.
Ах, Россия, Россия! Ты ж нам, можно сказать, мать, вроде бы даже матушка, земля родимая, в общем – землица, водица и чего-нибудь там еще! Как же ты все-таки похожа на большую белую совершенно бесхозную собаку, местами плешивую – там у нас на карте невиданные поля, на них мы вручную будем поднимать зяби, там у нас еще и степи, и травы-ковыль; а где-то и пролежни – это у нас топи-болота-овраги-реки-ущелья-балки-кочки; и мослы – это горы наши, тянь-шани; и шерсть – а это уже тайга у нас, господа мои хорошие.
И все-то тебе равно – разлюбезное наше отечество – что там с твоими драгоценными чадами, а по соотнесению размеров – совершенными блохами, колотить их некому, происходит.
И лишь изредка ты вздрагиваешь, устраивая им наводнение или землетрясение, или напускаешь на них, совершенно без всяческой злобы, какую-нибудь другую трудно выводимую заразу.
Ах, блохи, блошки, жучки, паучки, цапики, клопики. А они еще и важничают, говорят, например: «Не отдадим ни пяди нашей родной собаки!» – а они еще и философствуют – пишут трактаты о влиянии блошиного сознания на окружающую Вселенную и мечтают о переселении в параллельные миры, устанавливают законы и правила, заводят себе экономику, устраивают ей подъемы и обвалы, берут за рубежом кредиты и переводят их на личные счета, выбирают себе президента, устанавливают идеалы, а потом отдают за них жизнь, преимущественно не свою.
Им ставят памятники.
Я видел один. На нем было написано: «Тебе, насекомое, от благодарных букашек!»
Ох уж эти памятники-обелиски-матери-родины! Они, в лучшем случае, величиной с сарай, в худшем – с холм, курган, косогор. И стоишь у его подножья бывало, запрокинув свою непутевую голову, и такая ты перед ним невозможная даже козявка, – титит твою медь – что и сказать нельзя. И раздавить бы тебя, урода противного, да все как-то недосуг, я полагаю.
А памятники-то, повторимся от скудоумия, просто следуют один за другим так, что переходя от одного к другому, даже и мысли не возникает о том, что ты – личность-человек-планета. Наоборот, возникает чувство, что сам ты никто и звать тебя никак, никому это не интересно.
Но! (Правда, есть одно «но»)
Но вот если ты, никому не ведомый, вдруг умрешь за идею, коллективом сочиненную, то тебе, пусть даже безымянному, тоже поставят памятник и первые вши в государстве возложат к нему цветы.
Тут-то мы плавно и подошли к нашему основному и неотъемлемому праву – праву пасть неизвестным не-поймешь-почему-где-ни-поподя. А из него уже, как мы и обещали, вытекает право лежать и там и сям непогребенным, которое через какое-то время само по себе переходит в право истлевать совершенно неприкаянным.
Вот и все, пожалуй, о правах, господа мои хорошие.
Я вообще люблю подойти в книжном магазине к прилавку и спросить:
– Покровский есть?
Обычно мне отвечают: «С Покровским сложно», – и я отхожу. В лицо меня все равно никто не знает, и это приятно.
