Подарок доктору: чертеж личного финансового счастья
Не устаю повторять, что наши пациенты – в массе своей милые, душевные люди. И когда человек, не знакомый с психиатрией вплотную, спрашивает – мол, как же вы не боитесь с ними работать и постоянно общаться? – я отвечаю, что вот как раз с ними если проблемы и возникают, то они ожидаемые. Зато невозможно угадать, что способен отчебучить среднестатистический здоровый человек. А наши… да они просто лапушки!
Была тут на приеме у Оксаны Владимировны (кто еще не знаком – прошу любить и жаловать: психиатр и по совместительству моя жена и литературный критик) женщина. Приходила после очередной комиссии для продления инвалидности. Доктор постаралась усилить ей группу, что, с учетом параноидной настроенности членов комиссии, усугубленной хроническим синдромом вахтера и общим впечатлением, будто пенсию инвалидам они платят из своего кармана и словно от души эти деньги отрывают, было непростым квестом.
Но все же удалось перевести с третьей на вторую. Хотя тут бы, по-хорошему, и первая подошла, но кто же ее даст! Критериев, говорят, недостаточно… Просто представьте человека, с которым даже вне обострения его болезни (а оно приключается не реже раза в год и длится не меньше пары-тройки месяцев) даже поговорить-то сложно.
Почему? Да потому, что на первый же вопрос о том, как дела, она ответит не сразу, а выдержит паузу минуты в две, а то и три. Поскольку сначала нужно выстроить внутренний диалог с голосами – где-то посоветоваться, кому-то предложить заткнуться, кого-то урезонить – мол, ну уж таких-то подробностей доктору не надо сообщать. Потом, вторым этапом, необходимо протестировать, как предполагаемый ответ сочетается с собственной системой… – доктор называет ее бредовой, но это вовсе не исключает вероятности его невольного сотрудничества с органами всемирного контроля, а им некоторые моменты знать совсем необязательно, иначе могут воспоследовать санкции не только для нее самой, но и для страны в целом. Третьим этапом нужно вспомнить, как люди со складом психики, подобным докторскому, обычно реагируют на заготовленный ответ, чтобы и не обидеть человека, и не насторожить его профессионально. Потом неплохо бы предугадать варианты следующего вопроса и хотя бы в общих чертах продумать варианты ответа, чтобы удержать беседу в нужном русле. Потом… в общем, вы поняли, что человек замолчал не просто так? А ведь это был только первый вопрос.
Короче говоря, женщина пришла сказать большое человеческое спасибо за то, что теперь она будет получать пенсию чуть больше. И она действительно была искренне благодарна, пусть и прокладывала общий курс беседы осторожнее, чем подводная лодка в заминированных шхерах. Но под конец разговора все-таки решилась.
– Это вам, доктор. – По столу скользнул листок формата А4.
– Что это? – спросила Оксана Владимировна, разглядывая рисунок, очень похожий на детсадовское творчество.
– Это… ну вы понимаете, что это только для вас? – после стандартной двухминутной паузы полушепотом уточнила пациентка. – Это чертеж «Теслы». С уточнениями и доработками.
На рисунке действительно был изображен автомобиль. В профиль. Ну вы знаете, как обычно рисуют дети: узнаваемые очертания кузова, два колеса. В общем, крайне концептуальная модель. Внизу, чтобы даже такому распоследнему гуманитарию, как доктор, было понятно, мелким-мелким почерком написано «Тесла». А над машиной и по сторонам от нее – несколько кружочков с какими-то значками внутри.
– Да, это уточнения и исправления. Вы разберетесь, – поймав взгляд, пояснила женщина. – Вы мне очень помогли. И я не хочу, чтобы вы в чем-то нуждались в этой жизни. Тут, если правильно подать патентные заявки, – миллионы. Даже миллиарды. Не благодарите. Всего доброго.
Предваряя ваши просьбы, скажу сразу: рисунок не покажем. Вы же понимаете, что делиться таким сокровищем нельзя. А ну как мировой финансовый кризис углубится? А у нас тут такая золотая страховка. Придержим на черный день.
Всему вас надо учить!
Вот еще одна история, написанная по мотивам воспоминаний моего постоянного читателя Михаила. Егор (назовем его так) попал в это отделение уже третий раз. И снова мания подвела, а поскольку маньяк он оказался не особо-то сексуальный – так, взор горящий, да мысли табуном, да еще набравший пугающие обороты внутренний стержень с заостренным каудальным концом, – то и отправили его не в какую-нибудь спецбольницу, а куда обычно.
Да, уже обычно, усмехнулся он про себя: третий раз – это уже система. Можно даже тихонечко гордиться: третий маниакальный эпизод – и опять осенью. Ну чисто Пушкин. Если бы еще и рифмы умел плести такие же красивые… Впрочем, кому они сейчас интересны, эти рифмы. Народ сейчас все больше по пирожкам. Так что, может быть, и к лучшему, что не Пушкин. Опять же, не пристрелят. А что отделение – так это уже привычное отделение. Жить можно.
Жаль только, с этого года порядок новый ввели. На взгляд Егора, и не его одного, к слову – дурацкий совершенно. Чай запретили. Нет, на завтрак, обед и ужин – это пожалуйста, а так, чтобы в другое время заварить, да нормальный, а не тот гомеопатический, что в столовой, – это ни-ни. Каркаде там или иван-чай – это запросто, можно на пост за кипяточком сходить. А нормальный – увы. Поговаривают, что кто-то из хронических чифирить начал злостно – вот и прикрыли лавочку. И это было печально, поскольку чем еще себя тут развлечь, кроме чая и сигарет? Да почитай что и нечем. Не телевизор же смотреть. Шашки-шахматы? Без чая? В общем, было приличное отделение, а стал какой-то дурдом.
Впрочем, как шепнули знающие люди, заварку добыть все-таки можно. Ведь после отбоя что начинается? Нет, у кого сон, у кого бессонница – это понятно. А еще – уборка помещений. В туалете там полы протереть, коридор прошуршать. Думаете, санитарочкам охота лишний раз тряпкой махать? То-то. А просто взять и заставить кого-то из больных – нет, шалишь, не те времена. Только полюбовно, только по согласию. А значит – готовь сигареты или какие другие вкусняшки. Вот тут-то чай и пошел на ура. Вернее, заварка.
И тут же
