Гектор Хью Манро
(Саки)
БЕЛЫЙ ПРИЗРАК
Две пары играли в теннис на вечеринке в саду приходского священника. Как минимум последние четверть века юноши и девушки собирались здесь в это время года и развлекались подобным образом. Время шло, одни игроки уходили, другие занимали на их место, а в остальном ничего не менялось.
Нынешние юноши и девушки прекрасно понимали, какую важную роль эта вечеринка играет в жизни местного маленького сообщества, а потому обращали особое внимание на одежду и изысканность манер. В то же время им нравился спорт, а потому игра шла достаточно азартно. Их усилия (а также одежда и поведение) служили объектом пристального внимания четырех пар глаз. Квартет леди расположился на скамье у самого корта — это были признанные любительницы поглазеть на любое зрелище.
В сущности, это было одной из известнейших традиций здешних вечеринок в саду: четыре леди сидели на своем привычном месте и наблюдали за игрой. Как правило, они крайне мало знали о теннисе, зато чрезвычайно много — об игроках. Также в традицию входило, чтобы две леди из четырех были милы и любезны, а двумя другими неизменно оказывались миссис Доул и миссис Хэтч-Маллард.
— У Евы Джонлет нынче не прическа, а воронье гнездо, — изрекла миссис Хэтч-Маллард. — Волосы, конечно, никогда не были сильной стороной бедняжки, но это же не повод устраивать на голове невесть что! Кому-то придется рано или поздно ей об этом сказать.
Упомянутая прическа Евы Джонлет могла бы избежать осуждения от миссис Хэтч-Маллард, если б не факт, который являлся более значимым: Ева была любимой племянницей миссис Доул. Все чувствовали бы себя значительно лучше, приглашай приходской священник миссис Хэтч-Маллард и миссис Доул поодиночке, но вечеринка в саду проводилась лишь раз в год, и вычеркнуть любую из этих леди из списка приглашенных казалось решительно невозможным. Нет-нет, если только не жаждать разом уничтожить мир и спокойствие в округе.
— А тисовые деревья в это время года особенно прелестны, — вставила леди с нежным, шелковым голосом, напоминающим шиншилловые муфты на картинах Уистлера.
— Что значит «в это время года»? — требовательно спросила миссис Хэтч-Маллард. — Тис прекрасен в любое время года. Вот в чем его особенное очарование!
— Тис отвратителен в любое время года и при любых обстоятельствах, — сообщила миссис Доул медленно и выразительно, будто смакуя саму возможность вставить возражение. — Лучше всего тис смотрится на кладбищах, возле склепов.
Миссис Хэтч-Маллард сардонически фыркнула. В переводе это означало: есть некоторые люди, которые лучше всего смотрятся на кладбищах, а не на вечеринках в саду приходского священника.
— И каков счет? — осведомилась леди с шелковым голосом.
Желаемые сведения ей предоставил молодой джентльмен в белоснежном костюме для игры в теннис. Возникало впечатление, что юноша скорее заботился о том, чтобы не запачкаться, нежели о выигрыше в этой теннисной партии.
— В какого отвратительного юнца вырос этот Берти Диксон! — объявила миссис Доул, внезапно вспомнив, что Берти был любимчиком миссис Хэтч-Маллард. — Молодежь нынче ведет себя совсем иначе, чем двадцать лет назад.
— Разумеется, иначе, — парировала миссис Хэтч-Маллард. — Ведь двадцать лет назад Берти было два года. Даже вы способны увидать разницу между его внешностью и поведением тогда и сейчас.
— Вы знаете, — интимным шепотом обратилась миссис Доул к остальным леди, — я не удивлюсь, если кое-кто считает свою реплику остроумной.
— Миссис Норбери, к вам приезжает кто-нибудь необычный? — торопливо поинтересовалась леди с шелковым голосом. — Вы ведь проводите приемы как раз в это время года?
— Я ожидаю прибытия весьма интересной дамы, — отвечала миссис Норбери, до сих пор безмолвно ожидавшая случая перевести беседу в безопасное русло. — Это моя старинная приятельница, ее зовут Ада Блик…
— Что за ужасное имя! — вставила миссис Хэтч-Маллард.
— Она, знаете ли, ведет свое происхождение от де ла Бликов, старинной гугенотской семьи из Турина.
— Не было в Турине никаких гугенотов, — изрекла миссис Хэтч-Маллард, считавшая себя способной вполне компетентно судить о любом событии трехсотлетней давности.
— Ну, как бы там ни было, она погостит у меня, — продолжала миссис Норбери, быстро вернувшись к временам не столь отдаленным. — Она приезжает сегодня вечером. Удивительная женщина: одаренная ясновидящая, седьмая дочь седьмой дочери и все такое — ну, вы понимаете.
— О, это чрезвычайно любопытно! — прошелестел шелковый голос. — Ну, тогда Эксвуд — самое подходящее для нее место, не так ли? Кажется, там есть несколько призраков…
— Да. Именно поэтому она так жаждала ко мне приехать, что отложила все прочие дела, дабы принять мое приглашение, — сказала миссис Норбери. — У нее были сны, видения и все такое — ну, вы понимаете — и они всегда сбывались с потрясающей точностью. Но вот призраков она не видела ни разу в жизни и ждет не дождется случая восполнить этот пробел. Она состоит в этом, ну, знаете, «Обществе психических исследований»[1]'.
— Полагаю, она встретится с несчастной леди Калламптон, известнейшим привидением Эксвуда, — заметила миссис Доул. — Вы ведь помните: мой предок, сэр Джарвис Калламптон, убил свою молодую жену, когда они гостили в Эксвуде. Припадок ревности, увы. Он задушил ее ремнем от стремени прямо в конюшне, сразу же после того, как супруги вернулись с верховой прогулки. С тех пор люди иногда видят, как она бродит в сумраке по лужайкам и возле конюшни в длинном зеленом облачении, стеная и пытаясь сорвать с шеи удавку. Будет ужасно интересно узнать, увидит ли она…
— Понять не могу, с чего все решили, что ваша подруга обязательно увидит эту дрянную подделку, так называемую леди Калламптон! До сих пор этот призрак являлся лишь горничным да подвыпившим конюхам. А вот мой дядя, владелец Эксвуда, совершил там самоубийство при самых трагических обстоятельствах! Уж он-то точно появляется там чаще прочих призраков.
— Боюсь, миссис Хэтч-Маллард сроду не читала историю нашего графства, написанную мистером Попплом, — сообщила миссис Доул ледяным тоном. — Иначе ей было бы известно, что призрак леди Калламптон являлся множеству заслуживающих доверия свидетелей…
— Ах, Поппл, — насмешливо протянула миссис Хэтч-Маллард. — Да он верит любой дрянной побасенке о старых временах! Поппл, скажите на милость! А вот призрака моего дяди видел сельский староста, он же — мировой судья. Полагаю, вот это может служить достаточным доказательством для кого угодно. И я предупреждаю, миссис Норбери: если ваша ясновидящая подруга увидит какого-либо еще призрака, кроме духа моего дяди, я сочту это личным оскорблением. Преднамеренным!
— Осмелюсь сказать, что она может вообще никого не увидеть. Раньше ей, знаете ли, не удавалось. —
