Сталин. В 1947 г., господин Гитлер, уже после окончания войны, мне дали национальный состав солдат и офицеров у нас в плену. Меня удивило, что среди пленных вашего Вермахта свыше 10 тыс. назвались евреями. Если память мне не изменяет, это составляло около четверти процента. Интересно, а сколько евреев было среди пленных Красной Армии?
Гитлер. Вы же знаете, маршал, что мы их не считали. Советских евреев мы расстреливали сразу после комиссаров еще при фильтрации.
Черчилль. И сколько же евреев вам удалось выбросить из Германии до войны?
Гитлер. Мы их не выбрасывали. Сначала мы пытались их убедить переехать добровольно и помогли сионистам с пропагандой переезда в Палестину. С помощью СС было открыто много сионистских газет и журналов, мы создали лагеря, где евреи учились сельскому хозяйству. Сионисты убеждали, а мы законами лишали евреев в Германии привычных мест работы и обучали их производительному труду для будущей жизни в Палестине. Мы наложили запрет на перевод эмигрирующими евреями их денег из Германии и разрешали его только в случае, если евреи переводили средства в Палестину. Но эффект не был очень большим. Требовалось взбодрить евреев чем-то серьезным.
Тогда сионисты убили в Париже нашего дипломата, а мы устроили в Германии «Хрустальную ночь» — погром еврейских магазинов и синагог. В общем, свои обязательства перед сионизмом мы тоже выполняли честно и в конце концов нам удалось к началу Второй мировой войны заставить эмигрировать из Германии 300 тыс. евреев. Но из них в Палестину уехало только 60 тыс. За 6 лет работы, надо признаться, это не много. А остальные евреи разъехались по другим странам.
Сионисты, разумеется, были недовольны. И подлежащие эмиграции евреи в Германии закончились, и проблема не была решена даже приблизительно.
Вот это и предопределило нападение Германии на Польшу. Сионисты считали, что пришло время Германии отдать им долг за помощь с Австрией и Чехословакией.
Гитлер. Тогда сионисты убили в Париже нашего дипломата, а мы устроили в Германии «Хрустальную ночь» — погром еврейских магазинов и синагог. В общем, свои обязательства перед сионизмом мы тоже выполняли честно и, в конце концов, нам удалось к началу Второй мировой войны заставить эмигрировать из Германии 300 тыс. евреев. Но из них в Палестину уехало только 60 тыс. За 6 лет работы, надо признаться, это не много. А остальные евреи разъехались по другим странам.
Сионисты, разумеется, были недовольны. А евреи, подлежащие эмиграции, в Германии закончились, и проблема не была решена даже приблизительно.
Вот это и предопределило нападение Германии на Польшу. Сионисты считали, что пришло время Германии отдать им долг за помощь с Австрией и Чехословакией.
Сталин. Как я понимаю, целью в Польше были 3,5 млн. польских евреев?
Гитлер. Да, мои союзники хотели решить вопрос с будущим населением Израиля кардинально.
Ведь евреи Рейха были подданными Рейха и пользовались его защитой: их нельзя было без суда, а, значит, конкретного преступления, арестовать и выслать за границу, даже если бы таких евреев оставалось в Рейхе много.
А вот евреи оккупированной Польши — дело другое. Перед ними Рейх обязательств не имел. Мы могли не дать им разбежаться по миру, мы могли централизованно выслать их в Палестину, как только решили бы вопрос с организацией Израиля.
Сталин. Строго говоря, это звучит не убедительно. Согласно законам и обычаям ведения войны, вы не имели права трогать мирное население, будь оно евреями или поляками.
Гитлер. Правильно, маршал, но я не имел права трогать только мирное население. А с 5 сентября 1939 г. евреи уже не были мирным населением.
Сталин. Я что-то запамятовал — а что случилось 5 сентября 1939 г.?
Гитлер. 3 сентября Англия объявила себя в состоянии войны с Германией, а уже 5 сентября председатель всемирного еврейского агентства Хаим Вейцман заявил, — цитирую опять по памяти, — что «мы, евреи, на стороне Великобритании и будем сражаться с Германией за демократию», и что «еврейские уполномоченные во всем мире готовы немедленно использовать для этой войны все наши людские силы, нашу технику, нашу материальную помощь и все наши способности».
Черчилль. И не смотря на это грозное обещание, за всю войну сионистские евреи не подготовили ни одного взвода для войны с Германией и не сделали ни одного выстрела в ее сторону. Действительно, странная война…
Гитлер. Ничего странного нет. Сионисты этим заявлением развязывали мне руки против евреев Польши, да и вообще всех стран, находящихся под нашей оккупацией. Что делают с гражданами воюющей с тобой страны, оказавшимися во время войны на территории твоего государства?
Черчилль. Их интернируют. Их ставят под полицейский контроль, собирают в лагеря или сажают в тюрьмы, или высылают из страны. Мой друг Рузвельт после начала войны США с Японией с перепугу посадил в лагеря не только японских граждан, но и всех американских граждан, имевших хотя бы 1/8 японской крови.
Гитлер. Из этих же соображений сионисты и делали вид, что объявили Германии войну. Этим они дали нам законное право согнать в лагеря всех евреев и, при желании, вывезти их из страны, как граждан воюющей с Германией нации.
Черчилль. Вот это была основная ошибка в вашем списке — вам ни в коем случае нельзя было нападать на Польшу, вы должны были вместе с ней начать войну с СССР.
Гитлер. Повторяю, вы говорите так, как будто у меня был широкий выбор возможностей! Ни Англия, ни Франция военного союза против СССР заключать не хотели, они хотели, чтобы все каштаны из огня Германия таскала в одиночку, да еще и отказавшись от поддержки мирового еврейства! А не напади я на Польшу, Германия стала бы сионистам, как минимум, безразлична. Кто бы остался с Германией? Польша? Миллионная армия которой через две недели после нашего удара разбежалась, не исчерпав и десятой доли сил и средств сопротивления?
Я понимаю, что Франция и Англия хотели, чтобы Германия застряла в боях в России, измотала себя и русских, тут бы они и явились с диктатом своих условий. Нет, господа, если вы хотели раздавить СССР (а вы в связи с нарастающим рабочим и коммунистическим движением этого очень хотели!), то вы обязаны были бы стать союзниками Германии, а не безразличными зрителями боя гладиаторов.
Придумали мне союзника — Польшу! Да, ее генералы мечтали о Польше «от моря и до моря». Да, в 1935 г. мы даже договаривались, что совместно ударим по СССР, доверив маршалу Пилсудскому командование немецко-польской армией. Да, они напали со мной на чехов и готовы были напасть на СССР. Но если сионизм был против, а в Польше каждый десятый был евреем, то как бы эти генералы подняли народ Польши на войну с Советами?
С другой стороны, когда эта Польша укрепляла хоть какой военный союз? Наполеон в союзе с Польшей проиграл войну. Часть Польши оказалась у России, а часть у Австро-Венгрии. С тех пор ни Россия, ни Австро-Венгрия не выигрывали ни одной войны. Россия не смогла сбросить в море англо-французский десант в Крыму в середине прошлого века, не смогла выиграть на континенте войну у островной Японии. Смешно сказать, но в Первую мировую войну поляки были в обеих враждующих коалициях. Кто-то должен был бы победить обязательно. Но войну проиграли и Россия, и Австро-Венгрия.
Черчилль. (смеется). Вы шутник, канцлер.
Сталин. Это слишком, господин Гитлер. Вы несправедливы…
Гитлер. Господин маршал, вспомните Варшавский договор. Ведь это был самый мощный военный союз. Кто стоял у истоков его развала? Польша! Это не нация, это — профессия!
Сталин. Все это определяется гнилостью польской верхушки, ее буржуазии, народ здесь ни при чем.
Черчилль. Вы напрасно спорите, маршал. Я ведь вас в 1945 г. предупреждал — не отдавайте полякам Силезию. Лучше заберите ее себе, как вы забрали Восточную Пруссию. Благодарности от поляков вы никогда не дождетесь.
Я не могу забыть, что в 1938 г. немцы были не единственными хищниками, терзавшими труп Чехословакии. Немедленно после заключения Мюнхенского соглашения поляки с жадностью гиены приняли участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства.
Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что польский народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости.
