Конечно, нужна хотя бы маленькая, буквально микроскопическая, но совершенно реальная зацепка. Ну, например. Любой неодушевленный предмет, кроме сотен своих собственных запахов, обязательно несет отпечатки запахов Людей, соприкасавшихся с этим предметом.
Значит, нужно постараться припомнить характерные запахи обоих Водил и выделить из них запахи, присущие только тому квадратненькому Лысому.
Дальше, как говорит Шура, дело техники. Бережно сохраняя в памяти запахи одного Лысого, уже ничего не стоит обнаружить любой предмет, с которым этот Лысый когда-либо контактировал!
Естественно, я слегка упрощаю процесс. Но делаю я это совершенно сознательно, чтобы излишне не унижать Людей, читающих эти строки. Не заставлять Людей вторгаться в области, чуждые их пониманию.
Они сами наделяют нас некими сверхъестественными качествами как-то: «Черный Кот, переходящий дорогу — к несчастью», «Кошка, умывающая лапой морду, — к непрошенным гостям», «Коты притягивают к дому молнии!..» и тому подобный провинциально-обывательский идиотизм.
Попытка же объяснить Людям действительно имеющие место мистические явления в наших Кошачьих душах, — обречены на полный провал!
Нужно признаться, что мы, Коты, сами не всегда ясно понимаем происходящее с нами. Объяснить, откуда я знаю, лежа в кресле в запертой квартире, что в эту секунду мой Шура Плоткин подходит к нашему дому, я не могу при всем желании. И Шура не может!
А уж если чего-то не может Шура Плоткин — значит, все Человечество просто еще не доросло до уровня понимания этих явлений. НЕДОЭВОЛЮЦИОНИРОВАЛО, как однажды выразился Шура.
Через пятнадцать минут шатания неторопливым прогулочным шагом под десятками гигантских автомобилей, больших и маленьких автобусов и доброй сотни легковых машин самых разных марок я обнаружил грузовик Лысого.
Как это произошло — объяснить сложно. Запахи Лысого были крайне невыразительными, если не считать очень слабенького запаха кокаина, который на его грузовике, как оказалось, вообще не присутствовал. Но мне ОЧЕНЬ нужно было найти грузовик Лысого! И в какой-то момент я вдруг почувствовал, как нечто необъяснимое ведет меня в направлении, которое я уже сам не контролирую…
Что это было? Зов?.. Интуиция?.. Предвидение? Что это была за сила точно приведшая меня к грузовику Лысого?! Говорю честно: понятия не имею!
Шесть лет тому назад, когда я был еще совсем Котенком, мой Шура Плоткин разошелся со своей женой. (Кстати, я совершенно забыл, как она выглядит.) При разделе имущества я оказался в одной компании с телевизором, холодильником, стиральной машиной, посудой, постельным бельем и мягкой мебелью у жены.
Шуре достались только книги, которые, слава Богу, его жена не читала, и старая раздолбанная пишущая машинка «Москва», на которой Шурина жена, к счастью, не умела печатать.
Со всем отвоеванным хозяйством и мною бывшая жена Шуры переехала на другой конец города — на Обводный канал, угол Лиговки, и счастливо зажила там с одним поразительно глупым Человеком.
На второй день я ушел от них к Шуре.
Так вот, я до сих пор не имею понятия, каким образом я прошел тогда через весь Ленинград, шел почти неделю без малого, добрался, наконец, до проспекта Науки, нашел Шурин дом, нашел его квартиру и в изнеможении сел под его дверью…
* * *
Короче, отыскал я грузовик Лысого, пролез в него таким же способом, что и в грузовик моего Водилы, и стал обследовать содержимое фургона самым тщательным образом.
Как я уже говорил — никакого присутствия кокаина. Запаха алкоголя сколько угодно. Кокаина — ни в малейшей степени. Фургон Лысого чуть не до верху был забит сотнями картонных коробок с водочными бутылками. По всей вероятности, при погрузке пара бутылок разбилась, упаковки промокли, и сейчас в фургоне стоял хорошо знакомый мне запах «Сталичной» водки.
Причем должен отметить, что при всем моем неприятии алкоголя, этот запах был на несколько порядков благороднее и лучше, чем запах «Столичной», которую Шура покупает в Петербургских ларьках и магазинах.
Помимо алкогольных запахов, я обнаружил, повторяю, очень невыразительные запахи Лысого, чьи-то еще (вероятно, грузчиков), и запах незнакомых мне денег вперемешку с запахами сотен неизвестных Людей, когда-либо державших эти деньги в своих руках…
Запах этот шел от одной из верхних коробок, и не успел я сообразить из какой, как вдруг услышал негромкие шаги, и уже в следующую секунду увидел, как Лысый отстегивает заднюю брезентовую полость фургона.
Откинув ее в сторону, Лысый осторожно и неторопливо огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, и очень ловко вскочил в фургон, плотно задернув за собою заднюю брезентовую полость.
Я подумал, что мне лучше и безопаснее всего не информировать Лысого о своем присутствии в его фургоне и не бросаться к нему навстречу с радостным мурлыканьем. Я затаился между коробками, сохраняя за собой превосходную возможность обзора. И побега.
Лысый вытащил из кармана куртки маленький фонарь (вот оно, несовершенство Человеческих возможностей! Мне, например, фонарь в темноте — как рыбе зонтик…) и полез наверх под самый брезентовый потолок, откуда, как мне казалось, и идет запах незнакомых мне денег.
И действительно, Лысый нащупал одну из верхних коробок, перевернул ее, отклеил со дна коробки первый слой картона и вынул оттуда две нетолстые пачки зеленых денег. Я присмотрелся — доллары.
Вот доллары я даже очень хорошо знал. Один Шурин Знакомый еще по армии, а потом и по университету, быстро разбогател. Как говорил Шура «на первой клубнике и ранних помидорах». Помню, как этот Знакомый несколько раз приезжал к нам с зернистой икрой, которую я не ем, и с французским шампанским, которого не пьет Шура.
Этот тип был шумным, наглым и хвастливым, и я видел, что Шуре он неприятен. Когда он уходил от нас, Шура всегда что-то вяло мямлил мне об «армейском братстве», о «студенческой дружбе» и еще что-то очень маловразумительное, во что Шура, по-моему, уже давно и сам не верил.
Потом Знакомый решил свалить в Америку. Купил документы — будто бы он еврей и жутко страдает от антисемитизма — что было абсолютно беззастенчивым враньем: достаточно было посмотреть на его рязанскую харю, — и получил из легковерной Америки вызов, как он теперь выражался, «на всю мишпуху».
Бывшему генералу КГБ — ныне Президенту огромного банка, он загнал свою роскошную Комаровскую дачу, бывшему второму секретарю горкома партии — ныне Генеральному директору совместного российско-шведско-германского предприятия, он продал квартиру на Невском, а «Волгу» какому-то рыночному боссу. И в ожидании визы поселился у кого-то за городом. Сто тысяч долларов он сумел переправить, как он говорил, «за бугор», а остаток в тридцать пять тысяч привез к нам и передал их на хранение Шуре Плоткину, заявив, что такую сумму он может доверить только моему Шуре. Ибо все остальные его друзья — жулики и прохвосты!
— Я не государства боюсь, не ментов, — сказал он тогда Шуре. — На сегодняшнее государство я болт положил, а ментов покупаю, как хочу. Я боюсь обыкновенного пошлого рэкета. Они за пять долларов кому угодно глотку перережут. А тут — тридцать пять тысяч!..
— М-да… — сказал тогда Шура и посмотрел на меня.
— Представляешь, Шурик, как они будут из меня эти доллары вытряхивать?!. Раскаленным утюгом по спине, иголки под ногти, за ноги подвешивать…
— А ты хочешь, чтобы это все досталось мне, да? — рассмеялся тогда Шура. — И утюг, и иголки, и за ноги?..
— Шурка! Ну, не сходи с ума!.. Ну, что ты сравниваешь? Кто ты, и кто я!? У меня же на всех рынках места откуплены — на Кузнечном, на Сытном, на Некрасовском, на Торжковском, на Калининском… Что же ты думаешь, люди не понимают — сколько это стоит, и что за этим стоит?! А у тебя, Шурик… Извини, конечно, эти бабки никто искать не станет. Кто тебя будет принимать всерьез?
— Мартын! — тут же ответил ему Шура.
— Верно. Разве что Мартын. А за мной охота идет, как за соболем!
— Ладно, «соболь», — сказал ему тогда Шура, и я увидел, что ему все это жутко не нравится! — Оставляй свои деньги и вали к ебеней матери. Мне работать надо. Заберешь, когда захочешь. Все. Чао!
Причем, весь этот разговор происходил именно в то время, когда у нас с Шурой денег даже на хек не было, а задолженность за газ, воду, электричество, телефон и квартиру, «превысили всякие допустимые пределы», как нам заявили на собрании нашего жилищного кооператива.
Тридцать пять тысяч этого тошнотворного Типа у нас месяца два пролежали. Так что у меня было достаточно времени насмотреться на доллары…
* * *
…Даже без нижнего куска картона коробка с водкой казалась нетронутой — как на фабрике запаковали. Никаких нарушений! Просто к низу коробки был прилеплен еще один кусок фальшивого дна, а между настоящим и фальшивьм лежали доллары.
