Я даже Бродягу сюда приводил кормить. А прошлой зимой у меня был длительный, почти двухнедельный роман с одной Кошечкой — она сейчас эмигрировала по еврейской линии — так мы туда вдвоем жрать ходили. И все это воспринимали, как должное. А крыс в этой шашлычной отродясь не было! Это я их туда носил.
Господи, как мысли скачут… Бедный Шура! Три, от силы четыре дня он будет спокоен, а уже на четвертый он же помчится искать меня по всему району! Он же просто с ума сойдет от горя. Работать не сможет… Он мне уже раз сто говорил, выпуская меня на улицу:
— Мартышка, вот ты уходишь, а ведь я без тебя ничего не могу сочинить. А если я не смогу сочинять — мы останемся без заработка. Ты еще пожрешь в своей шашлычной, а я куда денусь без денег? Я могу умереть с голоду. Так что ты уж, пожалуйста, сильно не задерживайся — одна драка, две Кошки, и все! Договорились? Помни, что ты моя Муза, Мартын…
Боже мой, что же делать?!. Ведь если я правильно понял из разговора этих «водил», как они сами себя называют, именно мы, с «моим» джинсовым, будем три дня плыть до Киля, два дня пилить до Мюнхена, там разгрузимся у какого-то «Сименса» и, возможно, отдадимся этому Сименсу во фрахт. То есть станем работать на Сименса, потому, что мы, русские, для Сименса гораздо дешевле, чем их собственные немецкие водилы. Тогда мы задержимся в Германии еще недели на три-четыре… Потом снова загрузимся у Сименса в Мюнхене и вернемся в Киль. Там въедем на наш теплоход и поплывем домой. Это еще почти трое суток. Короче, дома меня не будет, значит, около месяца?.. Или того больше… Мама родная!.. Что же это с Шурой-то будет?!!
Я чуть не расплакался. Я представил себе исхудавшего, небритого Шуру Плоткина, одиноко лежащего на своей широченной тахте. Он ее почему-то «станком» называет… Невидящими глазами Шура смотрит в потолок и шепчет слабым-слабым голосом:
— Мартынчик, где ты?.. Мартышка, единственный мой. На кого ты меня покинул?..
* * *
В квартире срач, грязная посуда со ссохшимися объедками горой громоздится в кухонной раковине. Пишущая машинка покрыта толстым слоем пыли, а клавиатура затянута паутиной… Телефон не работает… Отопление и свет выключены за неуплату по счетам. Один раз у нас уже было такое.
А с тахты несется тихое:
— Где ты, Мартын? Я не могу жить без тебя… Я погибаю, Кыся! КЫСЯ!!! КЫСЯ!..
* * *
…Что такое?!! Что за «КЫСЯ»?.. Я в сонном оцепенении открываю глаза.
— Кыся… Барсик! А у нас гости!.. Ишь, заспался… Ну-ка, познакомься с тетей. Тетю зовут… Слушай, как тебя зовут? Кыся спрашивает…. Да, Кыся? Она по нашему ни хера не тянет! Я с ней исключительно по-немецки. Ви дайне наме, майне либер медхен?
Оказывается, Шура мне приснился. И квартира наша, и кухня — все было во сне… А сейчас по кабине гуляет свежий воздух, одна дверь распахнута, и мой временный приятель Водила — изрядно уже пьяненький, в костюмчике, галстучке и рубашечке, подсаживает в кабину, не поверите, совершенно ЧЕРНУЮ девицу!!!
Вот это да! Таких у нас с Шурой еще не было!
— Я тебя спрашиваю, ви дайне форнаме, бля?.. — упрямо повторяет Водила. — Извини, забыл.
— Айм но эндостайн, — говорит черная и повисает на Водиле.
— Ногу-то выше поднять можешь? — спрашивает у нее Водила и сам своею рукой задирает ей ногу на высокую подножку кабины грузовика. Потом берет ее за пышный зад и легко вкидывает девицу прямо в кабину. Она начинает хохотать по-своему и падает прямо на меня. Я еле успеваю из-под нее выскользнуть. Водила тоже влезает в кабину и захлопывает за собою дверь. Черная девушка тут же с хохотом начинает расстегивать ему ширинку брюк.
— Да погоди ты, торопыга… — стыдливо поглядывая на меня, бормочет Водила. — Дай хоть окна занавешу… Неровен час, увидит кто. Неудобно же! Ну, вартен, вартен, кому говорю…
Водила задергивает занавески на боковых окнах кабины, опускает плотную шторку на лобовом стекле и включает верхний плафон. Мягкий свет растекается по кабине. Теперь мы трое отделены от всего остального мира.
— Вот, познакомьтесь… Дарф их форштелен… — медленно и громко говорит Водила и показывает на меня пальцем. — Дас ист майне Кыся… Просекла? В смысле — ферштеен?.. Кыся! А ты кто?
И Водила потыкал пальцем в грудь этой черненькой. Та поняла это по-своему и тут же сбросила с себя маечку типа лифчика, юбочку величиной с носовой платок, и какие-то кукольные трусики.
— Да нет… Не то. Хотя и это сгодится — сокрушенно сказал Водила. Повторяю… Дас ист майне Кы-ся-а-а! Кыся, ебть, сколько раз говорить?! А ты? Ви хайст ист ду?!
Он снова ткнул пальцем в плечо черненькой. Та вдруг догадалась, о чем он ее спрашивает, и снова звонко расхохоталась:
— Сузи! Су-зи!…
— Точно, Сузи… — несколько растерянно повторил Водила. — Ты же еще в баре говорила… Сузи. Вот теперь — порядок! А это мой Кыся…
Но Сузи не обратила на меня никакого внимания, воскликнула не по-нашему «Ах!..» и двумя руками сама вытащила из штанов Водилы его…
Ну, ладно, ладно… Не буду! Я же знаю, что у Людей это почему-то считается неприличным, постыдным. Хотя, что тут неприличного — убей Бог, не пойму. Одна из частей тела и все. Вы же носа своего не стесняетесь? Или, к примеру, руки, уха… Дикость какая-то!
Тем более, что Сузи вытащила из штанов Водилы ТАКОЕ, что, как говорит Шура Плоткин — «ни в сказке сказать, ни пером описать»! ТАКОГО не стесняться надо, а гордиться ИМ!..
Уж-на что мой Шура был силен по ЭТОЙ линии, но при всей моей любви к нему, я должен быть объективным — то, что сейчас держала в своих черненьких руках с розовыми ладошками Сузи, превосходило ШУРИНО намного. Это, я вам скажу, было — НЕЧТО!
Сузи увидела, ЧТО она вытащила, и обмерла!.. А потом, как заорет на весь наш огромный автомобиль:
— Ооо-о-о!..
Наклонилась над НИМ… Хорошо, хорошо! Сказал же — не буду.
Водила глаза прикрыл, стонет, хрипит, шепчет мне по-русски:
— Смотри, Барсик… Это надо же?!. Негритяночка… Угнетенная, можно сказать, раса, а что вытворяет!.. И как?!! Потряс!.. Ой, бля, «Хижина дяди Тома»!.. Ну, все, счас кончу!..
Посмотрел я немного на это все — чувствую, сам начинаю заводиться. Да, пошли вы, думаю, к чертям собачьим! Вам хорошо, а мне где искать Кошку посредине Балтийского моря?!
Подлез под боковую занавеску, встал на задние лапы, вцепился передними за край слегка приспущенного стекла, подтянулся, пролез в щель, и выпрыгнул из кабины.
* * *
Послушал, как что-то гудит под теплым железным полом, как Водила из кабины уже чуть не в голос вопит:
— Ну, Сузи!!! Ну, ебть!.. Ну, все!.. Ах, ты ж моя кыся!..
Видать, меня стеснялся, пока я был в кабине…
Этот Водила мне определенно нравился. Жаль только, что он с кокаином связался. Шура мне еще тогда, когда был случай с той маленькой актрисой детского театра, говорил, что это очень опасная штука! Как валерьянка для Котов, только намного страшнее.
А может, мой Водила, действительно, и сам не знает, что у него среди тяжеленной фанеры в «шаланде» спрятано! Интересно, могу я ему чем-нибудь помочь?..
Не сейчас, конечно. Судя по тому, ЧТО я видел, сейчас он и сам прекрасно со всем справится. Потом. Когда мы с ним один на один останемся. Время, вроде, еще есть — они сами говорили, что до Киля нам еще «топать» двое суток…
Да! И еще одно… Почему от того квадратненького — Лысого, который при первом знакомстве во мне сразу же Кота признал, тоже шел запашок этого… Как его?! Тьфу, черт… Кокаина! Вполне вероятно, что и Лысого надо предупредить.
От моего «Водилы» кокаином не пахло — тут я голову кладу на плаху. Значит, он к нему не прикасался. Следовательно, кто-то другой к нему в фургон это погрузил.
А от того квадратненького слабенько, но тянуло кокаинским порошком. Почему?
Да ни почему! Залез в фургон — груз проверить, передвинуть что-нибудь, а там где-то тоже засунуты пакетики с кокаином. Он там повозился, где-то нечаянно коснулся лапой… рукой, то есть, — вот тебе и запах!
Но он, к несчастью, Человек. Так сказать, существо, я не утверждаю низшей ступени, а так себе — средненькой… Ну, чуть выше. И он этот запах абсолютно не чувствует. Ну, не дано ему! Обделила его Природа-матушка, как говорил Шура Плоткин.
А я Кот. Я — существо Высшего порядка. И мне доступно то, о чем Человек даже понятия не имеет. Поэтому, мой долг части — попытаться уберечь этих двух Водил (моего и того — Лысого) от возможных неприятностей! Я очень хорошо помню, как Шура говорил, что кокаин во всем мире преследуется.
И я решил прошвырнуться между машинами, найти грузовик Лысого и малость его пообследовать.
* * *
Как обычно МЫ ищем то, чего никогда и в глаза не видели?
Я не собираюсь утверждать, что у Котов все построено на некой таинственно-фантастической интуиции, ниспосланной им Высшими силами.
Конечно, нужна хотя бы маленькая, буквально микроскопическая, но совершенно реальная зацепка. Ну, например. Любой неодушевленный предмет, кроме сотен своих собственных запахов, обязательно несет отпечатки запахов Людей, соприкасавшихся с этим предметом.
