Ознакомительная версия.
Ночь снова оказалась бессонной. Василиса представляла, как она подойдет к Андрею и скажет ему, что ее больше не интересуют мужчины. Он подумает, что она – лесбиянка. А она расскажет ему, как жестоко ошиблась в избраннике, возненавидела всех мужчин… Значит, и его? Она к нему прекрасно относится, зачем врать? Тогда она объяснит ему, что начала новую одинокую жизнь… Он подумает, что она сошла с ума. Василиса разнервничалась, перевернулась на другой бок и упала на пол. Нащупав под собой четыре мягкие тапочки, она улыбнулась и решила ничего не объяснять Степанову. Зачем? Разве она что-то должна объяснять мужчинам и отчитываться перед ними? Пусть мучаются в сомнениях, бьются лбами о ее непробиваемую стену феминизма и стонут от бессилия. Перед ее сонными глазами почему-то проплыл образ Федора с ведром воды. Он не стонал и не мучился, он «резал» ей премиальные.
– Как там называлась ее фирма? – Шеф насупил брови, крутя разодранный пакет в разные стороны.
– «Рога и копыта»? – попытался вспомнить Мотя, поглядывая на надпись на пакете.
– Нет, это было где-то в другом месте, я помню, – недовольно отмахнулся шеф. – Там было как-то по-другому. Адрес запомнил?
– Конечно, – радовался Мотя, – улица Макса Карла, дом 6!
– Ясно, – серьезно сказал шеф, оценивающе глядя в его косоватые близорукие глаза, сведенные к переносице. – Улица Карла Маркса, дом 9. Завтра начнем за ней следить. Чует мое сердце, – шеф схватился за бок, – неспроста она нам пакет с деньгами подкинула, ох, неспроста! Кто бы вернул назад десять тысяч зеленых?! Очень умный человек или дурак. Она – одна из них.
– Так их двое?!
– Точно, дурак.
Глава 4
Она нащупала в кустах оттопыренный мужской орган
Забелкин мучился на больничной койке, но не от боли, а от злости, вырывающейся из всех частей его раненого тела. Ему сделали обезболивающий укол со снотворным эффектом. Когда он очнулся и вспомнил, что неумеха Василиса даже не смогла по-человечески бросить ему сумку, разозлился еще больше. Из-за нее он теперь лежит с переломом конечности, и неизвестно, когда на нее встанет. Забелкин огляделся – палата была пуста. Соседние койки аккуратно застелены, видимо, полуходячие соседи ушли на прогулку. Забелкин встал и попробовал сделать шаг. Получилось. Нога ныла, сопротивлялась движению, но делала привычные махи. Забелкин обрадовался и закричал. Неизвестно, услышал ли его зов плоти главный хирург горбольницы или нет, тем не менее он тут же появился в палате Забелкина в окружении медсестер. Это было время утреннего обхода.
– Это что еще такое?! – Врач указал длинным хирургическим пальцем, похожим на скальпель, на стоящего Забелкина. – Эта палата для обездвиженных больных!
Дородная брюнетка с выжженными от многочисленных химических завивок волосами молча подошла к Забелкину и властно пихнула его назад на кровать.
– Ишь, – хирург внимательно посмотрел на Забелкина, – ходок нашелся. Ломать – и на рентген! Нет, наоборот: на рентген – и ломать!
– Записываю, – отрапортовала медсестра, – «ломать – и рентген».
– Кого ломать? Меня ломать?! – попробовал возмутиться Забелкин.
– Не тебя, а ногу, – миролюбиво пояснила ему медсестра и проследовала за уходившими из палаты коллегами.
Забелкин понял, что попал в камеру пыток. Он снова встал с кровати и прихромал к окну. «Нужно делать отсюда ноги», – подумал Забелкин и поглядел вниз. Больная нога при этом упоминании тупо заныла, предупреждая, что ничего подобного она делать не хочет. Прыгать с четвертого этажа ему резко расхотелось. Значит, следует продумать план действий, результатом которых станет его освобождение. Свобода – за нее он бы многое отдал! Но только не конечность, которая оказалась вполне еще пригодной. Конечно, Забелкин осознавал, что может передвигаться, опираясь на больную ногу, во многом благодаря чудодейственному лекарству. Не будь обезболивающего, вполне возможно, он бы кидался на стены. А почему, собственно, он должен кидаться на стены? Лучше кинуться на медсестру, эффект от этого должен стать незабываемым для нее. Он, красавец мужчина, к тому же теперь свободный и одинокий, стал для всех представительниц слабого пола желанной добычей. Забелкин искренне считал себя желанным, даже не смотря на то что Василиса его выгнала. Приревновала к страховщице. И теперь стонет в подушку и ждет не дождется, когда он к ней вернется. Не дождется, глупая тетеха! Так промахнуться с сумкой.
– Чего стоим? – поинтересовалась заглянувшая в дверь медсестра. – Нельзя стоять. Лежать!
Забелкин попытался игриво улыбнуться, но рот растянулся в искаженную муками гримасу, – нога снова заныла.
– Больно, миленький? – участливо поинтересовалась брюнетка и подошла к усевшемуся на кровать Забелкину.
«Действует, – решил тот, – она уже называет меня миленьким!» И он ухватил медсестру за роскошные бока. Та решила, что он, теряя от боли сознание, взялся за нее как за опору, и, вместо того, чтобы дать нахалу пощечину, погладила его по коротко стриженной голове. Забелкин понял, что выиграл битву. Сейчас он задурит ей мозги, она насует ему в карманы лекарств и потихоньку выпустит на свободу.
– Не переживай, стриженый, – успокаивала его медсестра, – ломать будут не больно. Раз-два – и готово!
– Может, не надо? – проблеял опешивший Забелкин, в очередной раз убедившийся в женском коварстве.
– Надо, милок, надо, а то не так срастется, будешь кривоногим и косопузым. Какой ты мужик сейчас? Загляденье! Таким и останешься.
Забелкин подумал, что помирать, так хоть с этой коварной брюнеткой, нашедшей для него такие ласковые слова, и приготовился к худшему.
Его опасения не подтвердились. Медсестра оказалась настоящим профессионалом. Между «ломать» и «рентген» она выбрала последнее и потащила Забелкина на рентген. Это и спасло, по всей вероятности, ему жизнь.
Врач-рентгенолог, по мнению коллег, не просыхал от возлияний. Он считал, что, находясь на опасной работе, должен обезопасить себя таким действенным способом. С утра, приняв сто граммов и пару пациентов, он находился в приподнятом настроении и напевал бодрый марш. В этот момент к нему в кабинет прихромал Забелкин с медсестрой. Этот поход доставил Забелкину немалое наслаждение, он хромал, обхватив пышнотелую брюнетку, и прижимался к ней всем своим существом. Та сознательно и милосердно тащила его хлипкое тело к рентгенологу и лишь тихонько отталкивала нос больного, временами утыкающийся в ее пышную грудь.
– Доставили курепчика?! – Рентгенолог радостно потер руки. – Раздевайтесь!
– Может, вы выйдете? – предложил Забелкин, расстегивая пуговицы на полосатой пижаме. – Мы тут как-нибудь сами…
Медсестра ласково поглядела на Забелкина и схватилась за резинку его штанов. Тот встрепенулся и предложил рентгенологу:
– Отвернитесь хотя бы!
Врач недоуменно пожал плечами и подошел к шкафчику, где у него хранились запасы спирта. Опрокинув пару мензурок, он вернулся к больному. Забелкин стоял со спущенными штанами и зубами рвал верхние пуговицы на белом халатике медсестры.
– Совсем одурел от страха, – она развела руками, – впал в детство, титьку просит.
– Ничего страшного, батенька, в этом аппарате нет! – Рентгенолог оторвал Забелкина от халатика и поволок в кабинку. Но на входе тот уперся здоровыми конечностями и замычал. – Вы, что же, никогда не делали рентген? Разве так можно себя запускать? Нужно обязательно проверить ваши легкие. Вот, вы даже кричать не в состоянии.
– У него не легкие, – объяснила медсестра, закатывая рукава белого халата и надвигаясь на Забелкина грозовой тучей, – у него перелом ноги.
Перелома не оказалось. Было что угодно, только не закрытый перелом ноги, который констатировал фельдшер «Скорой помощи». Рентгенолог для большей верности вернулся к шкафчику и опрокинул в себя еще пару мензурок. Вернувшись к больному, он обнаружил тот же результат – перелома не было. Был ушиб, который можно назвать довольно сильным, но никаких существенных деформаций в ноге пациента не произошло. Диагноз оказался ошибочным.
– Поздравляю вас! – обратился рентгенолог к пациенту, но тот, прихрамывая и держась за медсестру, уже покидал его кабинет.
Забелкин не собирался долго задерживаться в больнице. Раз так получилось, что нога оказалась лишь ушибленной, здесь ему делать нечего. Конечно, брюнетка наверняка еще на что-то надеется, но Забелкина теперь волновала не ее грудь, а содержимое сумки, заброшенной под диван. Его продержали до вечера, потом с него взяли расписку в том, что они не отвечают за последствия, написали рецепты, назначили процедуры и на машине «Скорой помощи» отвезли назад к родителям.
Радоваться им долго не пришлось, сынок, только дохромав до дивана, рухнул под него как подкошенный. Основательно всколыхнув осевшую там пыль, Забелкин выудил на свет драгоценную сумку. Через пару минут он понял, что она оказалась полудрагоценной. Ровно в половину драгоценной. Он еще раз запустил внутрь сумки руку и пошарил в ней. Половины денег не оказалось, только издевательски звенели колокольчики. Сомнений в том, что сумку ополовинила Василиса, не было. Не такая она и тетеха, как ему казалось раньше. Наверняка, здесь не обошлось без помощи Алевтины! Только у той хватило бы ума найти его сумку и вытащить деньги. И не только деньги. Они вытащили и монету. Зачем она им?! Что они на нее собираются покупать? Она же подарочная. Забелкин еще раз убедился, что нет предела женскому беспределу, и кинулся к телефону.
Ознакомительная версия.
