Мужик продолжал свирепствовать и, не рассчитав в пылу битвы силы, толкнул пустую тележку в мою сторону. Она в свою очередь толкнула нагруженную телегу мужика. Ну а она легонько ткнула меня в бампер.
— Ну ешак! — хотел я выйти, но, посмотрев на перекошенную в безумной вакханалии рожу мужика, решил не обострять отношения. И поехал.
Смотрю, этот хрен горбатый бросил на фиг свое занятие и бежит за мной.
Я поддал газку. Мужик тоже прибавил. Я еще сильнее нажал на газ. Мужику стало жарко. Забыв, как пять минут назад он мерз как челюскинец на льдине, этот в явном неадеквате товарищ расстегнул дубленку и прибавил скорость.
Че этому идиоту надо от меня? Вроде никаких предпосылок не было — вертелось в голове. Нога инстинктивно придавила газу. Мужик бежал за мной так, что лошади удивленно оборачивались.
В прогретом салоне машины я в глубине души сочувствовал сумасшедшему бегуну, но останавливаться не собирался. Шесть лет психбольницы явно читались на его лице, когда он мне что-то орал и махал рукой.
Зрелище бегущего сзади идиота мне надоело, и я нажал на газ. Расстояние между мной и неадекватным гражданином начало увеличиваться, и я решил, отъехав подальше, остановиться и издалека спросить, что ему надо. Отъехал. Остановился. В метрах ста ко мне из последних сил бежал товарищ в дубленке.
«Извините, гражданин, можно поинтересоваться, какого лешего вам надо? Позвольте спросить, вам монтировкой между глаз врезать или сами сдохнете?» — вертелись у меня на языке вежливо-приветственные фразы, когда я сделал пару шагов к нему и поравнялся с задним бампером машины.
«Это че такое?!» — Мне сразу стали понятны дикие вопли мужика.
— Вот же…! — озадаченно бормотал я, ударом ноги выбивая непонятно как застрявшую под бампером телегу мужика и направляя ее на нижний уровень парковки.
Жалобно закричав как раненый олененок, мужик, резко изменив траекторию, гигантскими прыжками кинулся догонять тележку, которая скрылась внизу.
Больше я его не видел.
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ Я НЕ ХОДИЛ В КИНО. И ВОТ…
— В кино хочуууу!!! — загундосило дите в воскресенье. — Там «Ледниковый период» идет. Пошли, а?! — и хитрые глаза, приняв жалобное выражение, уставились на меня.
Делать было нечего, и я, последний раз посещавший синему ровно двадцать лет назад, согласился.
Место просмотра было выбрано рядом с домом в…ээээ…блин, как оно называется… в опщем, где ашаны-икеи и прочие меги.
Купили билет. Я, памятуя закрытые сразу после начала сеанса двери в кинозал, торопил всех.
— Успеете, — успокоила меня кассир, — еще реклама не начиналась. Сеанс только в 14.10.
Я посмотрел на часы. Они показывали 14.07. Подивившись отношению ко времени (в мои времена все уже десять минут как пялились на пустой экран), мы пошли на вход.
Тут я удивился во второй раз. Народ пер в кино, как в столовку. Чипсы, попкорн, кола и прочие бонаквы заносились в зал в просто невообразимых объемах!
«Там разрешают жрать! — догадался я. — Уже хорошо». Поискав взглядом бутербродики, салатики и коньячок, я несказанно удивился. Их не было! Всякая отрава была, а нормального выпить-закусить нет. Наверно, молодежное кино, подумал я, но, выцепив взглядом необъятных размеров какого-то идиота с ведром (!) попкорна, изменил мнение.
Протолкнувшись к прилавку, мы заказали попкорна, колы и шоколадок. Пока нам все это готовили, еще один придурок таких же размеров (инкубатор их тут где-то рядом, что ли!?) взял опять ведро попкорна. Вы не поверите. Того, первого кренделя я видел издалека, но и то меня поразил объем емкости с попкорном. А тут рядом ведро показалось совсем астрономических размеров. Жиртрест отчалил от таблички «все тут постное» и поволок объем попкорна, который мне и за неделю не съесть, в темноту кинозала.
— Ничего себе!! — протянул я.
— И не говори, — поддакнула из-под мышки дочка.
Мы тоже взяли хрени всякой и ломанулись на свои места.
Я как себе это помню? Деревянные сиденья, узенькие подлокотники и ноги упираются в передний ряд. А тут… ипонамама!!! Сиденья мягкие, шевеляцца для принятия положения полулежа, подлокотники широкие, и, что меня окончательно прибило, в подлокотниках подставки под стаканы! Честно скажу. Я готовил свой зад для жесткого сиденья, и увиденное повергло меня в шок.
Мы сели. Я долго пытался настроить спинку и сиденье, пока не понял, что они двигаются только вместе. Сообразил. Устроился, расслабился и приготовился. И тут эта мандобелка на экране потащила орех. Грянул оркестр. Да, забыл сказать, что и звук я помнил тоже по своей молодости. И поэтому когда эта так называемая белка схватила орех, я ожидал ненавязчивой такой му-зычки. Но режиссер считал иначе. Он посчитал, что наступил самый торжественный момент.
И тут грохнули сабвуферы!!! Хоспади, КАК же они йопнули!!! Кресло подо мной вздрогнуло от низкочастотного БУММММ. Желудок упал вниз и, встретившись с яиаицами, задрожал вместе с ними. От неожиданности приподнявшись на ягодичных волосках и покрывшись испариной, я дернул рукой, и бумажный стакан с попкорном по витиеватой траектории ушел куда-то в темноту, по пути роняя кукурузные барашки.
— Шо за ннна?! — пискнул из темноты, как я понимаю, виденный ранее толстячок.
— Извините, — сказал я в пространство. — Теперь я пью колу, — добавил я.
Сзади раздалось судорожное шуршание жиртреста, перемещающегося по кинозалу подальше от меня.
Потом все было хорошо, наши победили, крокодилы остались голодными. Голодным остался и главный мамонт, но уже по другой причине.
Вопщем на следующей неделе опять пойду. Понравилось, однако.
Есть в «Икеа» такой загадочный механизм, как двери. То есть и дверями-то это чудо накурившегося слесаря назвать-то трудно. Выглядит это место пропуска в шопинговальню так: представьте себе огромную стеклянную банку, в которой с одной стороны вырезан вход и с другой соответственно выход. Представили? Но это еще не все. Теперь представьте, что внутри этой банки медленно и печально крутится перегородка, разделяющая эту банку пополам. Во-во, вот и я говорю, курнули конструкторы неслабо.
Итак, что-то мне там понадобилось по мелочи, точно не помню что, но сейчас это уже не суть важно.
В общем, прикупился я чем надо и ломанулся на выход. Но ломанулся — это, конечно, громко сказано, поскольку толпы просто гуляющих людей не позволили мне шустро выскочить на воздух. Эти самые толпы образовали небольшую очередь в эту чудо-дверь. Заскакивая парами и тройками в застеколье выхода, они как гейши семенили в соответствии со скоростью заданной крутящейся внутренней частью хитроумного девайса.
Сначала очередь заскакивала тройками. Потом пятерками. Потом, когда терпение кончилось, они принялись утрамбовываться туда в количестве, не предусмотренном инструкцией. На слабые увещевания работника магазина сократить человекопоток из середины толпы доносилось: «Иди на х…» Судя по всему, работник представлял, чем это могло кончиться, поскольку смотрел на толпу грустными глазами застрявшей в норе таксы.
Но буржуйский миксер хоть и скрипел, но продолжал перемешивать людскую массу, выпуская партиями на волю и загребая с улицы такую же партию.
Подошла и моя очередь.
Места в тамбуре оставалось немного, но какая-то бабища килограммов под сто легонько толкнула меня, и я, как шило в задницу, влетел в тамбур. Причем бабища, подобрав груди, размеры которых вызвали бы жгучую зависть у российских коров, втиснулась вслед за мной.
— Твою мать! — захрипел я, утыкаясь носом с чьи-то лопатки и становясь похожим на камбалу. Бабища сзади пыхтела, пытаясь найти себе удобное положение, и ее туша плющила меня, как ботинок таракана.
Жуткий миксер медленно протащил нас полпути… И остановился.
«Песец пришел», — догадался я, пытаясь придать своему телу форму, угодную природе. Живот, вдавленный до позвоночника, расплющенный о чужой затылок нос и неестественно вывернутые ступни никак не хотели становиться на место.
«Еще чуть-чуть, и меня можно будет сдавать в цирк для демонстрации номера с уродами», — тоскливо подумал я. И поднял глаза. Глаза — это единственное, что не смогло изуродовать жирное человекоподобное существо, стоящее сзади, любовно называемое романтиками «кровь с молоком».
Повисший как суслик между двух бамперов, я с тоскою наблюдал, как за стеклом кипит жизнь. А она не просто кипела, она бурлила. Со стороны улицы на нас с ненавистью смотрела толпа, которая не могла попасть в магазин. Со стороны магазина народ тоже глядел на нас не с любовью.
Там же что-то визгливо кричал смотрящий за дверьми. До ушей донеслось:
— Отойдите от фотоэлементов!!!
Придурки, стоящие в первых рядах и прижатые к стеклу, как жуки в гербарии, начали шевелиться с целью посмотреть, а где же тут этот загадочный фотоэлемент? Чем и нарушили хорошо сбалансированный людской монолит.
