Сергей Кобах - Вверх тормашками – вниз Аджикой

Во времена журналов «Техника молодежи», «Юный техник» и прочего прикладного чтива лет мне было совсем мало, а вот желания творчества просто запредельно. Можно сказать, что, кроме желания, ничё больше и не было. Инструкции, красочно расписывающиеся в журналах, были в общем-то доступны моему пониманию, но вот с деталями была прям беда. Не было деталей. И даже когда я спаял свой первый и, как потом рыдая мне пообещали родители, последний стробоскоп, то детальки для него я честно спиждел у трудовика из специальной каморки, в которой он хранил тоже спижженные им различные радиотехнические изделия, которые предназначались для дальнейшего препарирования, дабы извлечь столь дефицитные детали.

Трудовик, судя по всему, медвежатник был махровый, поскольку постоянно, служа примером ленивым муравьям, что-то тащил в свою каморку. И ни разу не попался.

Мы тоже тащили, правда уже из каморки. И тоже ни разу не попались. Поэтому на социально-криминогенной лестнице ставили себя вровень с трудовиком.

Но все выпаянные радиодетали почему-то не хотели складываться в схемы. То есть они складывались, но почему-то не работали. Работал один стробоскоп, что для меня до сих пор загадка.

Так и закончилось бы мое радиостроение одним стробоскопом, если бы в новом номере не напечатали статью про роботов.

Там, конечно, не рассказывали, какие детали и проводки были грамотно уложены в голове и жопе робота, но их роботиные привычки были описаны достаточно красочно. И как завершающей кувалдой в детский мозг была последняя фраза статьи, что, дескать, все эту роботоколонию сделали ребята из какого-то там кружка то ли юного Эйнштейна, то ли еще какого кружка имени «молодости известного ученого». Не помню.

Но мысль возникла внезапно и неотвратимо: я тоже могу! Ясно дело, бизнес-планом я не заморачивался и NPV проекта не просчитывал. Да и разве до таких мелочей мне было, когда я уже почти постиг вершину радионауки, собрав стробоскоп, и теперь замахнулся аж на самого робота.

Быстренько нарисовав в голове желаемое, я принялся действовать.

Это сейчас роботы такого вида, что хрен поймешь, чё перед тобой — робот или жена. А тогда все было ясно и понятно. Раз ты робот, то голова должна быть у тебя квадратная, вместо носа большая лампочка, глаза — лампочки поменьше. Туловище тоже квадратное. Руки немного прямоугольные. Ноги такие же. В общем, персонаж выглядел 100 %-но узнаваемым.

Поначалу дело пошло зашибись как легко. На коробку из-под старого телика я водрузил коробку из-под обуви. Получившийся экспромт довольно серьезно напоминал робота с картинки из журнала, с коей я постоянно сверялся. Потом возникла небольшая загвоздка в плане ног моего чудо-робота. Загвоздка заключалась в отсутствии материала. Но, поразмыслив, что первый экземпляр не обязательно должен уметь ходить, я решил вопрос быстро.

Смотавшись в ближайший лесок и притащив оттуда две деревяшки, я со сноровкой опытного ортопеда всунул их в сделанные дырки в роботиновой заднице.

Возникающее существо становилось все больше похожим на ушибленного о скалу птеродактиля. Руки, поскольку это пилотный экземпляр, я сделал из нескольких связанных друг с другом цветных карандашей. Ноги и руки — это неважно, потому что я планировал не разбрасываться на ходовые и хватательные качества, а сконцентрироваться на интеллектуальной начинке.

…Стоявшее посреди комнаты вот это омерзение упорно наталкивало на мысль, что интеллект и «вот ЭТО» — понятия не то что несовместимые, а даже как-то оскорбительные по отношению друг к другу. Творение напоминало то ли спившегося к старости Буратину, то ли тещу творения доктора Франкенштейна… Не знаю… Но деревянные, в неочищенной коре, кривые — и совсем не в коленках — ноги, держащие опухшее тело, и голова, подозрительно вытянутая вверх, — все говорило о том, что сейчас рождается шедевр.

Я даже подумывал по окончании работ послать фотографию моего творения, чтобы ребята из своего имени кого-то там кружка все обзавидовались.

…С носом проблем не было, потому что как раз вчера я свинтил с городской елки несколько лампочек, покрашенных в разные цвета. По какому-то наитию нос я сделал синим. А вот с глазами возник вопрос. Таких маленьких ламп у меня не было, и где достать тоже было непонятно.

В тягостном раздумье я пока вставил красную лампочку в район пупка. Потому что мое творение должно было максимально походить на человека.

И тут меня осенило: у меня же есть стробоскоп! Техническая мысль затрещала в голове, рождая решение.

…Когда пришли родители с гостями, я, торжественно стоя около первого в поселке робота, уже был готов продемонстрировать чудо технической мысли.

— Хм-м-м… Забавно, забавно… — тетя Наташа задумчиво щелкнула накрашенным ноготком по красной лампочке, которая игриво подмигивала на месте, где у живых человеков растут писюны. Ну, промахнулся я, когда размечал дырку для пупка.

Потом мое детище узрел муж тети Наташи.

— Ух ты!!! — восхитился он (сразу видно, грамотный инженер!) и тоже щелкнул пальцем по красной лампочке.

Мой робот, задорно подмигивая членом-лампой, приглашал всех к дальнейшему знакомству.

— А это что за нитка изо рта висит? — муж тети Наташи был сама любознательность. Это щас я понимаю, что все выглядело так, будто робот подавился за ужином тампаксом, но тогда я был просто не в курсе таких нюансов. Да и не нашел лучшего места, куда вывести сюрприз.

— А давай дернем! — тете Наташе, видать, понравилась красная лампочка, и она рванула нитку, наверное ожидая опять интимного сюрприза.

Того, что произошло потом, я, конечно, ожидал, поскольку был автором конструкции, но вот гости… удивились.

…Как Буратину полоснули поперек репы шашкой, так и половина черепа робота резко откинулась назад, обнажив кучу различных деталей, в глаза полыхнул мой любимый стробоскоп, и сработал магнитофон, спрятанный сзади и воспроизводящий лично мною записанный сильно глумливый гогот.

Муж тети Наташи скакнул назад, преодолев разом всю комнату, и зацарапал ногтями ковер на стене. А тетя Наташа — ничё тетка. Ни крика, ни писка. Тихонько так легла подле робота и затаилась.

Остальные стояли дальше, поэтому скакать и падать не стали. Но в каком-то странном оцепенении смотрели на веселого робота и его задорную красную лампочку.

В общем, все закончилось валерианой для тети и пластырем для ее мужа, поскольку он в неистовом прыжке соскоблил себе чё-то там с затылка и сломал ноготь о мой ковер.

P.S. Странно, но, по ходу, тогда было весело только мне и роботу.

А вы знаете, товарищи, что такое жопа? Не та жопа, которая часть тела, а та жопа, которая ситуация? А вот я вам сейчас и расскажу.

Ситуация называется жопой тогда, когда два молодых, но уже весьма хулиганистых подростка идут в клуб на сеанс просмотра киношедевра.

Это вы там, в больших городах, ходите на киносеанс в специально предназначенное для этого помещение, именуемое — кинозал. А вот в маленьком северном поселке все развлечения происходят в клубе, потому как только он, являя собой единственное помещение для проведения любого досуга, способен выполнять роль многофункционального предприятия.

В нашем клубе проводились дискотеки, на которых мы, спрятавшись за крыльцо, курили, а потом на этом же крыльце и дрались. Там же я ходил на кружок авиамоделирования. Аж пять раз. Но после того как я понял, что клеить аэроплан надо полгода, а наепнуццо с небес он может в один миг, и после этого опять полгода склейки, я как-то забил на перспективу стать вторым Туполевым и покинул пристанище сосредоточенных детишек. Хотя не, вру я опять. Меня оттуда выпер всегда спокойно-меланхоличный руководитель кружка за то, что я ему каким-то специальным супергиперавиаклеем потихоньку приклеил на спину пропеллер с самого большого аэроплана и бумажку с надписью «Фиг догонишь. Карлсон». А сдал меня отличник Вова, у которого я этот пропеллер и забрал.

Последователь Туполева и Илюшина долго носился за мной на бреющем, стреляя мне в спину не совсем политкорректными выражениями про различные органы человеческого тела, а меня заботила всего одна мысль: крутится у него на спине пропеллер али нет? Хотя, судя по выражению лица авиатора, мне не о винте надо было думать, а о своей душе.

Но поскольку, если говорить авиатерминами, я был маленьким спортивным самолетиком, а преследовавший меня товарищ был явно реактивным перехватчиком, он меня атаковал как раз на выходе из клуба. Применив тяжелое вооружение в виде размера около сорок пятого, он попал мне в хвостовую часть, чем придал неукротимый форсаж моей легкой конструкции.

Пропахав фюзеляжем песочек у крыльца, я встал, отряхнулся и навсегда избавился от тяги к авиамоделированию.