Еще есть туфельки, насквозь расшитые бисером. Ходить в них невозможно — бисер колет ноги, пятки скользят, пара ниток, на которых они держатся (вернее, не держатся), наматывается на щиколотки, но не купить эти французские вьетнамки и не надеть потом на какое-то самое важное мероприятие месяца было просто невозможно. Вот я и каталась тогда на своем бисере перед изумленными взглядами ответственных чиновников и дорогих гостей. Домой я вернулась инвалидом и пару дней проходила в тапочках с помпонами, однако туфельки остались в домашней коллекции и заняли свое почетное место. У меня рука не поднялась выкинуть их на помойку, и тогда я призналась себе: да, я жертва распродаж!
И ведь правда, что может быть слаще, чем ходить по магазинам и покупать, покупать, покупать… В магазине тепло, светло, ароматно, под Рождество вообще загляденье— в каждой витрине по елке, музыка играет— красота! Один минус, вокруг толпы таких же умных, как мы. Жаждущие обновок так и снуют, гак и роятся, так и норовят выудить у вас из-под носа самую распрекрасную обновку сезона.
Для того чтобы не проколоться, а получить удовольствие, на распродаже надо уметь быстро думать, хорошо считать в уме, бодро толкаться и быстро убегать. Надо мгновенно прикидывать полезность или бесполезность будущей покупки и понимать, что, даже если она с чем-то сочетается по цвету, она никогда не срастется с этим по сезону. Поэтому нечего хватать новые желтые сапоги к своему старому желтому бикини.
Надо соображать, что, если вещь стоила сто, а сейчас стоит шестьдесят девять, это, конечно, хорошо. Но шестьдесят девять — это семьдесят, а семьдесят эта варежка все равно не должна стоить. Тем более что если все-таки ее купить, то в вашем кошельке остается последние сто минус семьдесят, то есть тридцать. И это при том, что еще надо купить подарок папе и что-нибудь полезное для себя. И чтобы папе не достался набор зубочисток, «это» за семьдесят сейчас покупать категорически нельзя.
Но толкаться и бегать все равно необходимо, потому что, считайте не считайте, прикидывайте не прикидывайте, а на распродаже царит одно — всеобщее безумие. Здравый смысл здесь в лучшем случае притупляется, в худшем — капитулирует. Чутье, вкус, чувство меры, чувство прекрасного, представления о себе, своей фигуре и возрасте исчезают бесследно. Остаются только ценники в глазах и жажда наживы.
И, кстати, еще один малоприятный момент. Если собрать все чеки после одного такого шопинга и сложить цифры, на них обозначенные, то окажется, что улетела довольно приличная сумма. И вместо сумочек из кожзаменителя и пятнадцати лаков для ногтей можно было купить одну дорогую и красивую вещь.
Но кому что. Вполне возможно, что при хандре, или плохом настроении, или под воздействием распродажной лихорадки пятнадцать маленьких глупостей гораздо приятнее одной умной вещи.
Так думаете вы и метете с прилавка мотки ниток для вышивания и сковородку с тефлоновым покрытием. Черта с два вы бы посмотрели в ее сторону до распродажи, вы же до сих пор думаете, что лучшая еда девушки — это мороженое и фрукты. Но сейчас, когда она подешевела вдвое, эта сковородка — добыча. Лакомый кусок. Хватайте ее и бегите во весь опор. К кассе, конечно. Думать будете потом.
На распродаже надо все видеть, все слышать, все замечать и держать сумку под боком, кошелек— под сердцем, а ключи — на шее на веревочке. Потому что это у нас сезон распродаж, а для кого-то в разгаре сезон охоты на зевак. От этого время от времени только что бодро рывшие по сусекам барышни хлопаются в обмороки перед кассами: «Ах, где мой кошелек?», «Ах, где же мои кредитки?», «Ах, меня обокрали!». Еще бы, да на вас только ленивый не покусится — лежите на краю коробки, вся голова в распродажных трусах, хвост снаружи, а в хвосте все карманы оттопырены, а в карманах деньги и ключи. Вот и все, подходи и бери.
Я распродажи люблю; когда меня грабят— ненавижу, поэтому хожу не одна, а с подругой. Она человек собранный и спокойный и в отличие от меня всегда, в любой ситуации знает, что в каком кармане у нас лежит и сколько осталось денег. Поэтому, когда мы стоим у кассы, я не отбиваю чечетку по всему телу, а уверенно под ее руководством достаю купюры. А когда я «желаю купить вон ту люстру на оставшиеся», подруга всегда находит пару резонов, чтобы под локоток вывести распоясавшуюся транжиру из помещения.
Ну и кроме того, пока мой нос лежит в корзине со всяким распродажным барахлом, мой хвост находится под надежным присмотром подруги, и я знаю, что она к нему никого не подпустит. Да, мы с ней из-за наших повышенных мер безопасное- ти выглядим как два разведчика на задании, но нам все равно. Оставаться с дыркой в сумке и портить себе удовольствие мы не намерены. Кстати, ходить с подругой и ходить с подружками — совсем не одно и то же. Если вас двое — вы команда, если трое — рассеянная масса, то есть легкая добыча.
А когда вы, слегка запыхавшись от радости, доберетесь до дома, настает время осмотреть приобретенное и посчитать потраченное. Вот с этого момента ничего хорошего не обещаю. Да, той пронырливой брюнетке не досталась эта гипюровая кофта, но вы-то куда смотрели? Неужели вы придумали событие в своей жизни, которому подойдет этот кусок оборок с кружевами неопределенного розового цвета? Не думаю. Брюнетке повезло, она не потратила деньги на эту ерунду, хотя совершенно определенно расфукала их на еще большие глупости. На пятнадцать маленьких глупостей…
С точки зрения мужчины, распродажа— явление вопиющее, поскольку женщина выпадает из привычной жизни и целыми днями где-то носится с подружками, червяком ползает по коробкам и корзинам с уцененным барахлом, отыскивает там «нужное», мятое и жеваное и подскоками несется прочь под завистливыми взглядами других червяков.
Нет, есть, конечно, отряд мужчин, которые гордятся своими подругами, выносящими из неприступных магазинов зонтики от Кензо за полцены и носовые платки от Версаче за копейки.
Но в целом большинство из них все равно не понимают, что и за сколько мы носим, но придерживаются принципа: хорошо, если дорого. Поэтому для них шарф с распродажи — это шарф с помойки. И даже шарф от Москино с распродажи — все равно с помойки. От этого иногда случаются перегибы, и жены и подруги таких товарищей часто одеты в прекрасные и очень дорогие вещи, совершенно на них неуместные. Но не только мужчины бывают столь недальновидны. Мы сами тоже часто не знаем, зачем нам то, чего мы сейчас так пламенно хотим.
Я видела немок и француженок с многокаратными камнями в золотых кольцах, которые вполне профессионально рылись в куче распродажного тряпья. Потом все нарытые шляпки и тряпки они загружали в «мерседесы» последних моделей, и от этого несоответствия у меня становилось немного легче на душе. Оказывается, распродажа и достаток — вещи прекрасно совместимые. Звезды Голливуда, доходы которых просто не умещаются в сознании, тоже экономят. Более того, радуются как дети, купив по случаю на какой-нибудь распродаже ящик жвачки по дешевке.
А я до сих пор где-то храню свитер, который хитростью вырвала из рук холеной австриячки. Дело было так. Мы уже все быстрее и быстрее перебирали трикотаж в не самом плохом венском магазине, уже почти хватали друг друга за руки под грудой одежды, как вдруг обе заметили единственно ценную здесь вещь. У обеих встали торчком ушки, и я поняла, что дело плохо. Я резко посмотрела куда-то вверх и на каком-то удивительном языке пискнула что-то вроде «Ой, птичка полетела!». Секундной растерянности врага было достаточно, чтобы рвануть добычу на себя. Австриячка только клювом щелкнула, а я тот свитер потом долго носила.
И вообще мне кажется, что в этом есть что-то невероятно обаятельное — хоть несколько раз в год проявлять расчет, смекалку и рачительность вместо привычной расточительности. И с чувством глубокого удовлетворения убирать в шкаф горжетку, которую вы прихватили за пять долларов, тогда когда в мирной жизни она стоит все сто пять. И пусть ваша моль подавится этой горжеткой, а вы ее ни разу не наденете — вы все равно будете помнить, как вы тогда словчили и выгадали.
Нет, есть, конечно, безумцы, для которых вещь не вещь, если за нее не отдана половина всей наличности, но мы-то понимаем, что самые заветные ягодки растут на полях под названием «Распродажа!».
