— Здравствуйте, осьминог Ося.
— Добро пожаловать на борт подводной лодки «Садко», — и капитан Балалайкин отдал Осе честь.
— Сабибо, — сказал Ося и покраснел от смущения. — То есть я хотел сказать: спасибо.
Ну, разговорились. Пришли матросы. То-сё. А как у вас? А как у нас? А у нас там ананас. На суше, в смысле. А у вас? А у нас рыба-пила-с. А у вас? А у нас там есть спецназ. А у вас? А у нас кругом вода-с. И больше ни фига-с… И так далее… Очень интересный получился разговор.
Потом капитан Балалайкин взял гитару и стал петь песню. А матросы стали ему подпевать. Очень красивая песня! Про то, что мороз морозит того, кто поет, а еще морозит его коня. Про жену какую-то…Про то, что тот, кто поет, скоро приедет домой, на закате дня, обнимет коня, а потом напоит жену. Или наоборот. Слова, если честно, Ося не очень понял. Потому что он никаких коней, кроме морского конька Мони, не видел, жены у него никакой не было, закатов на дне океана не бывает, и что такое «мороз» — тоже Ося не знал. Но песня ему так понравилась, что он сказал Балалайкину:
— Я тоже хочу играть на этой… как её… гитаре… и петь песни!
— А у тебя слух есть? — спросил один из матросов.
— Не знаю, — вздохнул Ося. — Когда я слушаю океан, с много чего слышу.
— А чем ты играть будешь? У тебя рук и пальцев-то нету, — сказал другой матрос.
— У него восемь ног! — заступился за Осю Балалайкин. — Это считай как восемь пальцев! Не десять, конечно, но для игры на гитаре хватит. Ну-ка держи инструмент! Очень хочешь научиться?
— Очень! Всеми жабрами души!
И Ося взял гитару.
— Значит так, — стал учить Осю капитан. — Вот этим ногопальцем зажимай вот эту струну. Да не присасывайся, а зажимай! Выключи присоску. Так. Вот этой пальценогой бери аккорд… Ага. Теперь зажимай вот тут…
И пошло дело.
Через полчаса Ося уже легко играл «Чижика-Пыжика». Через сорок пять минут сыграл и спел: «Ты скажи „чо те надо“». А через час сбацал такие «Бесаме мучо», что все матросы тут же хором разрыдались, вспомнив своих жен. Сидят, размазывают слезы по усам и рыдают. Рыдают и размазывают. Даже сам суровый и мужественный капитан второго ранга Балалайкин прослезился. Потому что у него была прекрасная жена Прасковья Семеновна, которая делала такие пельмени, что… Я очень люблю пельмени.
— Ну ты и талант! — сказал Балалайкин, смахнув с усов скупую мужскую слезу. — Дарю тебе гитару и нотную тетрадь. Валяй, пальценогий, играй и пой.
— Сасибо, — сказал Ося и покраснел. — В смысле: спасибо.
И вот теперь Ося стал известным на весь океан гитаристом и певцом. Новый стиль создал: «Буль-буль-шансон». Сядет он на камень, а вокруг морское зверье скандируют.
— О-ся! О-ся! О-ся!
Плавниками хлопают. Подпевают. Кальмар Коля у них конферансье.
— Известный артист Ося Осьминогов исполняет новую трогательную душераздирающую песню про килькину любовь! — объявляет Коля.
Овации! Крики: «Давай!» Потом Ося задумчиво берет первый аккорд, и все тут же стихает. И вот Ося начинает петь:
Жила-была килька,
Собой хороша.
Влюбилася пылко
Та килька в ерша.
— Ах, как романтично! — шепчет мурена Мурка, сжав плавники на груди.
А ерш тот, собака,
Её не любил.
У телека, Бяка,
Баклуши он бил.
— Набить бы ему его наглую баклушу! — с негодованием шепчет кашалот Лёша.
Он дурью страдает
И фантой журчит.
А килька рыдает,
Но гордо молчит.
Тут, конечно, креветка Светка всхлипывает. Она очень любит все про любовь и трогательное. А Ося все поёт:
Он чавкает громко,
Орешки грызя.
В такого подонка
Влюбиться нельзя!
— Еще бы! — соглашается морской конек Моня. — Бессердечный рыбообразный скот!
За этого перца
Не дам и гроша!
Но килечье сердце
Всё любит ерша.
— Ох, девочки! — шмыгает носом каракатица Катя. А Ося, взяв самую высокую ноту, завершает свою песню:
Играйте же, скрипки!
Цветите, цветы!
Да здравствуют рыбки,
Что сердцем чисты!
— Бра-во! Бра-во! Бра-во! — кричат рыбы, креветки и каракатицы. — Бис! Бис!
Ясное дело, Ося поет на бис. Потом поет еще другие песни. Про дружбу там… патриотические, юмористические… Успех — бешеный. Даже люди ныряют послушать Осю Осьминогова. Я нырял. Сильное впечатление.
Вот такая вот восьминогая история. Сабибо за внимание. С океаническим приветом! Ваш навеки. Двуногий сказочник дядя Вова.
Жил-был на свете питон. Звали его… Но тут я должен для начала рассказать вот что.
Питоны, как известно, очень-очень длинные животные. Короткий питон — это всё равно, что роман, состоящий из одного слова. Представляете себе: покупаете вы очередной роман про этого… четырёхглазого фокусника… как его?.. Гарри Поттера, открываете, а там, вместо большого романа в пятьсот страниц, всего одно слово. «Козёл», например. Или «фигуля». Согласитесь, это непорядок и обидно.
Так вот: питоны — животные длинные. И у них есть особая, очень умная питонья пословица: «Длинному питону — длинное имя». Когда в какой-нибудь питоньей семье рождается маленький питончик-хохотунчик, родители сразу же стараются придумать ему длинное-предлинное имя, потому что существует очень мудрая питонья примета: «Длинное имя — длинный питон». Понимаете? Если питону дать длинное имя, то он вырастет длинным и, конечно же, будет жить долго (ещё одна мудрая питонья поговорка: «длинный питон — длинная жизнь»), будет счастливым («длинное имя — длинное счастье»), получать всяческие льготы, а в старости — повышенную пенсию («длинному питону с длинным именем — и пенсию подлинней»). Ну, и так далее. Таких мудрых пословиц, поговорок, частушек и страшилок у питонов миллион. Например:
Когда питон короткий,
То жизнь его — пустяк.
Его на сковородке
Зажарят запростяк.
Совсем другое дело,
Когда он длинный, ведь
Пятнадцать метров тела
Запаришься ловить.
И вот таких вот замечательных питоньих припевок, считалок, речёвок, скороговорок, пустотрёпок, прибамбасок и мозгочёсок очень много. Они собраны, кстати, в книге, которая называется «Толковый словарь языка питонов» в 95 томах с красочными иллюстрациями. Но не в этом дело.
А дело в том, что имена-то у питонов длинные, но не будешь же ты каждый раз, когда тебе нужно позвать твоего друга-питона, чтобы угостить его сухариками «Три корочки» орать на все джунгли, например, такое имя: «Король Всех На Свете Питонов, Чья Замечательная Раскраска Поражает Воображение и Чьей Мудростью Восхищается Вся Земля». Конечно, не будешь. И поэтому питоны решили так: имена у них будут длинные, а звать друг друга они будут коротко, по первому и последнему слогу. Так что этого самого питона с «замечательной раскраской» зовут просто Коля. В общем, так всех питонов и зовут: Коля, Боря, Фрося, Муля, Жора, Дуся и т. п.
Ну и вот.
Значит, жил-был на свете питон. Звали его Вова. Его длинное имя начиналось со слов «Воистину Сей Питон, Самый-Самый Длинный…» Дальше шло семнадцать страниц имени, а заканчивалось оно словами: «И Будет об Этом Великом Питоне Идти В Веках Вечная-Превечная Слава».
Действительно, родители постарались и дали Вове ну очень длинное имя. И не зря. С самого раннего детства Вова стал проявлять ужасно длинные… то есть — выдающиеся способности.
Однажды Вова висел, как обычно, лоботрясничая, на ветке и что-то напевал себе под нос. Какую-то очередную питонскую лепилку-бубнилку, кажется, такую:
Я питон. Зовусь я Вова.
Вот и песенка готова.
В это время мимо пробегала обезьяна Серафима Игнатьевна, работавшая учителем музыки в музыкальной студии «Тропический колокольчик».
— Ну и ну! — воскликнула Серафима Игнатьевна. — Какой замечательный слух! Какая творческая личность! Как тебя зовут, талантливая длиннюка!
— Меня зовут Вова, — сказал Вова.
— Срочно записываю тебя, Вова, в «Тропический колокольчик»!
На следующий день Вова приполз в музыкальную студию. Серафима Игнатьевна проверила ещё раз Вовин слух и сказала:
— Тебе обязательно надо заниматься музыкой. Думаю, особенных успехов ты добьешься по классу фортепиано. Садись за инструмент.
Вова сел. Вернее, лёг. На инструмент, на табуретку, на подоконник, и заодно на пол.
— Смотри, Вова, вот это называется аккорд.
Серафима Игнатьевна взяла аккорд «до-ми-соль».
— Понял?
Угу, — сказал Вова, ковыряясь кончиком хвоста в носу.
— Перестань копать в носу и повтори аккорд.
Тут Вова вынул хвост из носа и поднял его над клавишами.
— Но ведь у меня всего один хвост, а не три, — печально сказал Вова.
— Да-а-а, — согласилась Серафима Игнатьевна. — Жалко, очень жалко, что у тебя всего один хвост! Такой талантище пропадает! Такой Гениальный Питонище!..
Так Вова не стал пианистом.
Но вот один раз Вова, как всегда, валяя дурака, висел на пальме. Он уже совершенно изнемогал от безделья и, чтобы уже совсем окончательно обалдеть, болтал головой: влево-вправо, влево-вправо… В это время мимо пробегал страус Прохор Семёныч, преподававший в школе танцев «Тропическая рэпка».
