— Как я это реализовал? Очень просто. Как всё гениальное.
Мазукта вытащил из кармана сложенный листок и помахал им в воздухе.
— Вот! Это — моё изобретение. Договор о сотрудничестве между демиургом и человеком. Кто имеет лучшее представление о несправедливости? По кому она бьет сильнее всего? Кто в точности знает, что надо исправлять? Люди! Но для того, чтобы исправить мировую несправедливость, одних человеческих сил мало, для этого нужно чудо. Чудеса творит демиург, но он по природе своей… ну, ты знаешь мою природу.
— Знаю, — печально вздохнул Шамбамбукли.
— Итак, демиург имеет силы для переустройства мира, но не имеет понятия, что и как изменять. Люди имеют понятие, но не имеют сил. Что делает демиург?
— Что?
— Ха! А вот что. Демиург является к людям и передает им часть своей силы — столько, что её хватит с лихвой. А дальше только стоит в сторонке и смотрит на результаты.
— Мазукта, я предвижу большие проблемы!
— Да брось ты! Какие могут быть проблемы? Думаешь, будет разброд? Не будет. Я же не всех наделял силой, и даже не кого попало. Только избранных! Тех, кто наверняка употребит полученную силу как надо.
— А по какому критерию ты их… избирал?
— По ряду критериев. Во-первых, я рассудил, что женщины более миролюбивы, и не станут обращать силу на разрушение. Во-вторых, я выбирал женщин умных — чтобы не действовали необдуманно, и молодых — то есть склонных переделывать мир к лучшему. Кроме того… а впрочем, неважно. Просто поверь мне на слово — я передал свою силу в самые лучшие руки, какие только мог найти.
— Я верю, но…
— Тысяча мудрых, энергичных и неозлобленных девушек — вот моя армия реформации! Стоило большого труда их найти, между прочим. Зато теперь всё в мире будет как надо! — Мазукта любовно разгладил листок договора. — И людей осчастливил, и сам внакладе не остался.
— А что там у тебя написано? — заинтересовался Шамбамбукли.
— О, это и есть самая изюминка моей идеи! — Мазукта довольно хихикнул. — Одна договаривающася сторона, то есть я, обязуюсь наделить другую сторону сверхъестественными способностями, дабы эта другая сторона могла переделывать реальность по своему усмотрению. А взамен другая сторона переходит под моё безраздельное владение после смерти.
— То есть как?!
— Ну посуди сам. Кем станут эти люди после смерти? Младшими демиургами! Моими подмастерьями. Они же там, считай, практику проходят. Всю жизнь, лет триста-четыреста (маги долго живут!) будут переделывать мир, набивать руку, набираться опыта… А потом, вместо того, чтобы удрать на новую инкарнацию, станут помогать мне клепать новые миры. Представляешь, какой я тогда оборот запущу!
— Мазукта, мне эта идея отчего-то не нравится…
— А главное, — перебил Мазукта, — и об этом тебе неплохо бы подумать — это тот факт, что вся эта тысяча подмастерий будет прекрасно знать, что такое несправедливость и как с ней бороться. Мы будем производить идеальные миры, вне всякой конкуренции, и в огромных количествах! Нет, ты представь, какие перспективы!
— Даже не представляю.
— Ха, вот видишь! Пройдет еще лет двести, пока поступят первые ученики, и тогда я начну…
Раздался короткий звонок, и Мазукта осекся.
— Уже?.. — моргнул он.
— А в чем дело? — спросил Шамбамбукли.
— Это сигнал, что для кого-то из учеников договор приведен в исполнение… Но так рано? Может, несчастный слу…
Звонок тренькнул снова. И еще раз. И еще.
— Что-то не так, — всполошился Мазукта. — Пойду посмотрю.
Он поспешил в приёмную, Шамбамбукли пошел следом.
— Да что же это такое?! — Мазукта растерянно оглядывался по сторонам. — Как я теперь буду отделять человеческую сущность от сущности сожженых с ними дров? Почему они позволили себя кремировать? И почему так рано? И так много?!
Звонок тарахтел не умолкая.
— Девятьсот девяность восемь, девятьсот девяносто девять, — считал Мазукта, — тысяча, тысяча одна, тысяча две… Откуда лишние?! Две тысячи, три тысячи пятьсот, шесть тысяч, семь… восемь… десять… пятнадцать тысяч! Шамбамбукли, что происходит? Я же хотел как лучше! Я же… осчастливить… Доброе дело… Сорок тысяч! Сорок восемь тысяч! Но почему?!
А ведьмы всё продолжали и продолжали прибывать…
* * *
— Где я? — спросил человек.
— Ну что за дурацкий вопрос! — вздохнула канарейка. — И почему вы все начинаете именно с него?
— А всё-таки, где я? Это не похоже ни на ад, ни на рай.
— А это и не то, и не другое. Это приёмная демиурга Шамбамбукли. Но сейчас шефа нет, я за него.
— А ты кто?
— Сам не видишь? Я канарейка.
Человек пригляделся.
— Тю! Ты же заводная.
— Ну и что?
— А как же ты разговариваешь?
— А я не разговариваю. Просто произношу некоторые фразы из стандартного набора. Правда, набор у меня большой. Ну да вы, люди, редко что-то оригинальное спросите, так что всё в порядке.
— Но ты же неживая!
— Могу тебя заверить, я гораздо более живая, чем некоторые.
Человек насупился.
— Не смешно.
— Мне тоже. Но ты меня, если хочешь знать, оскорбил. Я — живое существо и горжусь этим.
— Ерунда. Заводная канарейка не может быть живой!
— Обоснуй.
— Ты не питаешься и не размножаешься. Этого достаточно.
— Как же я, по-твоему, могу размножаться, если я единственный обитатель этого мира, называемого «Приемная»?
— Делением.
— И не подумаю!
— Значит, ты неживая.
— А ты, когда был еще живым человеком, размножался делением?
— Нет, конечно.
— Значит, ты тоже был неживым?
— Эээ…
— Закрыли вопрос.
— Нет, не закрыли. Ты не питаешься.
— Питаюсь.
— Чем?
— Вот! — канарейка кивнула на свой ключик. — Это мой способ питания.
— Какое же это питание, если тебя кто-то заводит? — засмеялся человек.
— Не кто-то, а лично демиург! Вот ты — чем ты питаешься?
— Ну, хлебом, например.
— А откуда берется хлеб?
— Из пшеницы.
— А пшеница?
— Она на поле растет.
— Сама?
— Ну да. Сонышко светит, дождь поливает — вот она и растет.
— А кто, по-твоему, заводит солнышко?
Человек задумался.
— Ну вот, сам видишь, — сказала канарейка. — Вы, люди, не можете без всех этих условностей. Питание получаете через пятые руки. А я — напрямую от демиурга. Так кто же из нас более живой?
* * *
Демиург Мазукта критически осмотрел демиурга Шамбамбукли со всех сторон.
— Хм… Ну что, вид нормальный. Причесать бы тебя… да это выше сил нечеловеческих.
Демиург Шамбамбукли нервно одернул костюм и повертел шеей, в которую немилосердно впивался жесткий воротник.
— Так можно заходить?
— Что? Да, посещения уже разрешены. Погоди, чего-то не хватает… а, ну конечно!
Демиург Мазукта хлопнул в ладоши, и в руке Шамбамбукли расцвел роскошный букет — не слишком пышный, но чрезвычайно дорогой и подобранный с большим вкусом.
— Вот теперь — всё. Заходи. Я ей уже столько про тебя рассказывал!
Демиург Шамбамбукли глубоко вздохнул и вошел в палату. Следом протиснулся Мазукта и занял место у изголовья больной.
— Вот! — с гордостью объявил Мазукта. — Знакомьтесь. Это мой друг Шамбамбукли, он тоже демиург.
Шамбамбукли неловко шаркнул ногой, не сводя глаз с лежащей на постели девушки.
— Очень приятно, — сказала девушка.
— А это, — Мазукта взял в руки историю болезни, — юная самка человека, рост 165, вес 55, масти рыжей, наглой.
Девушка прикусила губу, сдерживая улыбку.
— Состояние — отличное, — продолжал Мазукта, переворачивая листы. — Тело полностью восстановлено и избавлено от посторонних примесей. Полный курс восстановления памяти. Физическое и психическое здоровье — безупречны, под мою ответственность.
— Спасибо, — тихо прошептала девушка и тронула Мазукту за запястье.
— Возраст — от 18 до 22 лет, звать Лолита. Прошу любить и жаловать.
— Только Ли, а не Ло, — поправила девушка.
— Что?
— Ли, а не Ло. Не Лолита, а Лилит.
— А, ну это опечатка, наверное. Всеведение тоже иногда дает сбой.
Шамбамбукли сглотнул и поддел пальцем воротник.
— Мне… тоже приятно… очень. Мазукта, можно тебя на минутку?
— Ты чего? — удивился Мазукта. — Застеснялся, что ли? Ли, помнишь, я тебе говорил, что один мой друг в тебя влюблен? Так вот, разреши…
— Мазукта! — резко перебил друга Шамбамбукли. — Можно тебя на минутку?
— Ну ладно, ладно, — Мазукта недоуменно пожал плечами. — Если тебе так срочно… Мы сейчас вернемся.
В коридоре демиург Шамбамбукли ухватил Мазукту за пуговицу и страшным шепотом сообщил:
— Это не она!
— Чего? — заморгал Мазукта.
— Я тебе говорю, это не она!
— Ты с ума сошел, да? Да ты на лицо посмотри! Рост, вес, возраст, цвет волос — всё сходится. И сожгли её как ведьму. И имя то же самое…
