Если б я не стоял у стены, я бы упал. Чтобы такое произошло с протеже тёти Агаты в первый же день, как он, так сказать, попал под моё крылышко!
- В тюрьме?!
- Да, сэр. Он сообщил мне по телефону, что его арестовали, и попросил вас прийти и внести за него залог.
- Арестовали! За что?
- Он не почтил меня своим доверием, сэр.
- Тяжёлый случай, Дживз.
- Совершенно справедливо, сэр.
Я прихватил старину Джорджа, который благородно вызвался меня сопровождать, и мы быстро доехали на такси до полицейского участка. Некоторое время мы сидели на деревянной скамье в приёмной, а затем появился полицейский, ведя за собой Сирила.
- Привет! Привет! Привет! - сказал я. - Что?
Насколько я могу судить, ни один парень не выглядит лучшим образом сразу после выхода из тюремной камеры. Когда я учился в университете, мне приходилось раз в год ходить туда как на работу, чтобы внести залог за одного своего приятеля, которого полицейские с тупым постоянством хватали каждую ночь после лодочных гонок между Оксфордом и Кембриджем, и когда он выходил из камеры, то был похож на нечто неприличное, провалявшееся сутки на свалке. Сирил выглядел примерно так же. У него был разорван воротничок, подбит глаз, и вообще о его внешнем виде не стоило говорить вслух, тем более писать тёте Агате. Высокий худой парень с копной соломенных волос и бледно-голубыми глазами навыкате, делавшими его похожим на какую-то редкую рыбу.
- Мне передали вашу просьбу, - сказал я.
- А, так вы Берти Вустер?
- Точно. А это - мой приятель, Джордж Гаффин. Пишет пьесы и всё такое, знаете ли.
Мы пожали друг другу руки, и полисмен, отковыряв кусок жевательной резинки из-под сиденья стула, куда он прилепил её на чёрный день, уселся в углу и принялся работать челюстями.
- Дурацкая страна, - заявил Сирил.
- О, ну, не знаю, знаете ли! - сказал я.
- Мы стараемся, - заметил Джордж.
- Старина Джордж - американец, - объяснил я. - Пишет пьесы и всё такое, знаете ли.
- Само собой, страну придумал не я, а Колумб, - сказал Джордж. - Но если вы хотите внести в неё изменения к лучшему, я с удовольствием передам ваши предложения в надлежащие инстанции.
- Для начала скажите, почему полицейские в Нью-Йорке не одеваются должным образом?
Джордж бросил взгляд на жующего в углу полицейского.
- По-моему, всё на месте, - сказал он.
- Я имею в виду, почему они не носят шлемов, как полисмены в Лондоне? Почему они выглядят как почтальоны? Это нечестно. Любой бы на моём месте оконфузился. Я стоял себе спокойно на мостовой, никого не трогал, когда парень, похожий на почтальона, подошёл ко мне и ткнул меня дубинкой под рёбра. Я не понимаю, почему я должен терпеть, когда почтальон тыкает меня под рёбра. Я не для того проплыл три тысячи миль, чтобы какой-то почтальон тыкал меня под рёбра.
- В том, что вы говорите, есть смысл, - согласился Джордж. - Как вы поступили?
- Я его отпихнул, знаете ли. У меня, знаете ли, жутко вспыльчивый характер. Все Бассингтон-Бассингтоны, если вы знаете, обладают жутко вспыльчивыми характерами! А затем он поставил мне фонарь под глазом и отволок в этот омерзительный участок.
- Я сейчас всё устрою, старина, - сказал я и, вытащив пачку банкнот, отправился на переговоры, оставив Сирила с Джорджем. Должен признаться, я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Чело моё было покрыто морщинами, и вообще я воспринял происшедшее как дурное предзнаменование. Пока этот придурок жил в Нью-Йорке, я за него отвечал, а у меня сложилось такое впечатление, что он относится к тем придуркам, за которых приличный человек не согласится отвечать и двух минут.
Вечером, когда я вернулся домой и Дживз подал мне виски, я довольно долго размышлял о Сириле.
Я никак не мог избавиться от ощущения, что его визит в Америку отразится на мне далеко не лучшим образом. Я ещё раз перечитал рекомендательное письмо тёти Агаты и снова убедился, что она квохчет над придурком, как курица над яйцом, и считает делом моей жизни охранять его от всяких бед, пока он живёт в одном со мной городе. Мне стало легче на душе при мысли о том, что Сирил сошёлся с Джорджем Гаффином, потому что старина Джордж был человеком серьёзным, без всяких там экивоков. После того, как я заплатил за Сирила штраф, они отправились на дневную репетицию "Попроси папу", болтая, как два закадычных друга. Насколько я понял, они договорились вместе пообедать. Пока Сирил находился под неусыпным оком Джорджа, мне не о чем было беспокоиться.
Мои размышления прервал Дживз, который принёс мне телеграмму. Вернее, это была каблограмма от тёти Агаты, и вот что в ней было написано:
"Сирил Бассингтон-Бассингтон уже прибыл? Ни в коем случае не вводи его в театральные круги. Жизненно важно. Подробности письмом".
Я перечитал текст несколько раз.
- Странно, Дживз!
- Да, сэр.
- Жутко странно и совсем непонятно!
- Сегодня вечером я вам больше не нужен, сэр?
Само собой, если он даже не желал мне посочувствовать, с этим ничего нельзя было поделать. По правде говоря, я намеревался показать ему каблограмму и спросить у него совета. Но если он дулся на меня из-за лиловых носков, noblesse oblige Вустеров не позволял мне опуститься до униженных просьб.
- Нет, спасибо, можешь идти.
- Спокойной ночи, сэр.
- Спокойной ночи.
Он исчез, а я продолжал сидеть, обдумывая сложившуюся ситуацию. Я напрягал свою бедную черепушку не менее получаса, стараясь разобраться, что к чему, когда раздался звонок. Я открыл дверь и увидел на пороге Сирила, который, по всей видимости, находился в приподнятом настроении.
- Если не возражаете, я зайду на минутку, - весело сказал он. - Мне надо сообщить вам одну изумительную новость.
И он скользнул мимо меня и исчез в гостиной. Когда я запер дверь и присоединился к нему, он стоял у окна и читал каблограмму тёти Агаты, хихикая самым непотребным образом.
- Наверное, мне не следовало читать чужих телеграмм, но я увидел своё имя и не удержался. Знаете, Вустер, мой старый друг, всё это смешно, спасу нет. Не возражаете, если я выпью? Огромное спасибо, и прочее, и прочее. Хотите, посмеёмся вместе? Гаффин дал мне небольшую роль в его музыкальной комедии "Попроси папу". Блеск, знаете ли! Я, знаете ли, чувствую себя на седьмом небе!
Он залпом опрокинул виски и продолжал говорить. Казалось, он не обратил внимания, что я не заплясал от радости.
- Знаете ли, я всегда хотел стать актёром, знаете ли, - сообщил он, - но мой добрый, славный папан не соглашался ни за какие деньги. Стоило мне заикнуться на эту тему, он начинал вопить как резаный. Вот почему я приехал в Америку, если хотите знать. Если б я пошёл на сцену в Лондоне, кто-нибудь тут же настучал бы на меня папану, поэтому я всё обмозговал и сказал, что поеду в Вашингтон подучиться на дипломата. Здесь мне никто не помешает!
Я попытался вразумить придурка.
- Но рано или поздно ваш отец всё узнает.
- Подумаешь! К тому времени я буду доброй, славной звездой. У него язык не повернётся меня ругать.
- Зато со мной он не станет церемониться.
- Вы-то здесь при чём? Какое отношение вы имеете к моей театральной деятельности?
- Я познакомил вас с Джорджем Гаффином.
- Это верно, старичок, это верно. Совсем забыл вас поблагодарить. Ну ладно, мне пора. Завтра с утра репетиция "Попроси папу", так что мне надо выспаться. Чудно, что я собираюсь играть в "Попроси папу", когда именно этого я не собираюсь делать. Вы поняли, что я имел в виду? Что? Что? Ну, пока-пока!
- До свидания, - сказал я и проводил придурка до двери. Затем я кинулся к телефону и позвонил Джорджу Гаффину.
- Послушай, Джордж, как насчёт Бассингтон-Бассингтона?
- Что насчёт Бассингтон-Бассингтона?
- Он говорит, ты дал ему роль в твоей пьесе.
- Ах, да. Несколько строк.
- Но я только что получил пятьдесят семь каблограмм из дома, где меня просят и на пушечный выстрел не подпускать его к сцене.
- Прости, но Сирил именно тот, кто мне нужен. Ему просто придётся сыграть самого себя.
- Послушай, Джордж, старина, для меня это - нож острый. Моя тётя Агата прислала ко мне этого придурка с рекомендательным письмом, и она решит, что во всём виноват я.
- Она лишит тебя наследства?
- Дело не в деньгах. Но: Видишь ли, ты не знаешь мою тётю Агату, поэтому мне трудно объяснить. Она самый настоящий вампир в юбке и не даст мне покоя, когда я вернусь в Лондон. Она съест меня со всеми потрохами и не подавится.
- В таком случае не возвращайся в Лондон. Оставайся здесь и стань президентом Америки.
- Но, Джордж, старина:
- Спокойной ночи.
- Но послушай, Джордж, дружище!
- Ты не уловил моей последней фразы. Я сказал "спокойной ночи". Вы, праздные богачи, может, и не нуждаетесь в сне, но мне завтра утром надлежит быть бодрым и весёлым. С богом!
У меня возникло такое ощущение, что меня все бросили. Мне стало так тоскливо и одиноко, что я не выдержал и постучал в дверь к Дживзу. Я редко так поступаю, но сейчас я решил, что мне необходима поддержка и Дживзу следует подбодрить своего молодого господина, даже если это нарушит его сладкий сон.
