— Я люблю таких людей, как вы, — сказал он. — Разрешите угостить вас грогом?
Я вежливо отказался от угощения, но мистер Кэбот тем не менее проследовал за мной в ресторан и подсел к моему столику. Тут он просто ужаснулся, когда я заказал бифштекс с луком. Он объявил себя принципиальным вегетарианцем и сказал, что только варвары способны убивать ни в чем не повинных животных ради своей отвратительной кровожадности.
— Плотоядность делает человека грубым, — сказал он. — Я стараюсь во всем следовать добрым заветам христианства.
— А я — нет, — ответил я несколько цинично, хотя вообще я не циник. — Я, напротив, стараюсь жить вовсе не по-христиански: я не хочу убивать человека, ибо мясо его я все равно не стану есть.
Мистер Кэбот перекрестился и воскликнул:
— Как у вас только повернулся язык, бесчувственный вы человек! Скажите, кто вы по специальности?
— У меня нет специальности. Я пишу книги. А ваша чувствительная душа, стало быть, носит вас по всему свету, всегда спешит туда, где драка и побоище, где льется человеческая кровь?
— Чтобы установить мир.
— Торгуя оружием?
— Это — самое верное средство.
— Почему же вы не продаете оружия в своей стране, своим согражданам, которые устраивают побоища в кабаках, в церквах, в школах и на улицах?
Мистер Кэбот покачал головой.
— Вы сказали, что вы писатель. Сдается мне, что писатели совершенно лишены коммерческого чутья.
— Сейчас ведь речь идет о борьбе за мир, а не о коммерции.
— Это все едино. Дайте-ка я объясню. Моя родина сейчас уже не может обойтись одной лишь внутренней торговлей. Продукцию необходимо сбывать, а сбыт надо прежде всего направлять туда, где дерутся и где требуется оружие. Таким образом, поддерживается полная занятость, а заодно утверждается и благородная идея мира. Как истые христиане, мы освобождаем народы от врагов.
— Вы замечательный человек, мистер Кэбот. Вы великолепны! В вашу честь я закажу второй бифштекс с луком и стопку водки.
Мистер Кэбот был потрясен, но ничего не успел ответить, так как взгляд его привлекла уличная сцена. Два грузовика с треском столкнулись, их водители выскочили из кабин, выразительно размахивая кулаками и обмениваясь обычными любезностями. Мистер Кэбот вытащил из кармана разговорник и побежал на улицу. Водители уже готовы были проверить друг у друга крепость лацканов, как подоспевший мистер Кэбот схватил одного из них за руку, оттащил в сторонку и стал шептать ему что-то на ухо. Я вообще плохой отгадчик, но тут я сообразил, что искренний миротворец, должно быть, предлагал шоферу пистолет по льготной рекламной цене.
Вернувшись из ресторана, я стал проверять и допрашивать себя. Должен честно признать, что мистер Кэбот был прав: мне действительно недостает коммерческого чутья. А то, купив у него пистолет по льготной цене, я легко избавился бы от моих кредиторов, а потом еще получил бы от государства пожизненный пенсион с полным обслуживанием и обеспеченный творческий покой. Но вы же знаете, друзья мои, что писатель не может ради творческого покоя перестрелять своих читателей. Уж столько-то и он в коммерческих делах понимает.
Блаженны люди, не имеющие надежд, ибо они не разочаруются. Эту скромную и, по-видимому, довольно банальную истину высказал однажды мистер Ник Хэйли, который искренне надеялся получить к дню рождения в подарок от сослуживцев книгу. До этого у него не было книг, кроме чековой книжки, имевшей печальный конец, как говорила жена.
Итак, наступил день, когда мистеру Хэйли исполнилось сорок лет, и друзья-сослуживцы подарили ему книгу. Прекрасная книга, великолепно изданный увесистый том! И тут же была приложена маленькая рекламка в виде изящной закладки, на которой коротко и ясно излагалось содержание этого знаменитого бестселлера. Если прочесть рекламку, то самого романа можно было и не читать. Таким образом, сберегалось значительное время — по крайней мере десять часов. А поскольку время — деньги, то тем самым и деньги экономились. Оставив непрочитанной роскошную подарочную книгу (кстати сказать, это был роман о войне белых с индейцами под заманчивым названием: «У краснокожих на вертеле»), читатель сберегал 20 долларов, ибо, по свидетельству официальной статистики, в Соединенных Штатах средний заработок мужчины равен двум долларам в час.
Чем меньше времени граждане США тратят на чтение, тем больше долларов они могут заработать. Но, несмотря на это, мистер Хэйли решил бросить вызов общественному мнению: он собирался потратить десять часов своей жизни на чтение книги.
«Пусть это будет уютный домашний вечер, — думал он, возвращаясь со службы с солидным («Не меньше килограмма потянет!») бестселлером под мышкой. — В издательской рекламке говорится, что «У краснокожих на вертеле» — это увлекательная книга для всей семьи. Вот и почитаю вслух жене и детям. Что может быть милее уютного семейного очага, хотя и окруженного долгами?..»
Ник вошел в дом и сразу же окунулся в атмосферу повседневной домашней идиллии:
— Поздравляю! — сказала жена и поцеловала его в губы, нимало не печалясь о том, что поцелуи способствуют распространению вирусных заболеваний. Исследования, проведенные среди школьников среднезападных штатов, показали, что поцелуи лучше всего передают воспаление верхних дыхательных путей или обычный насморк. Миссис Хэйли с утра почувствовала у себя насморк и теперь подарила его мужу на день рождения. Никакого другого подарка она ему не приготовила, если не считать следующих слов:
— Дорогой Ник! Не входи в гостиную, потому что там у нас идет собрание «Общества пуделей». Ты ведь знаешь, что все элегантные женщины теперь имеют пуделей. У меня сегодня был просто кошмарный день. С утра заседало правление цветоводческого клуба «Гортензия», потом — собрание товарищества «Женщины, участвуйте в воспитании детей!», затем мы проводили благотворительную распродажу в пользу женщин-боксеров нашего штата, а теперь… Ну вот, дорогой! Иди же на кухню и займись приготовлением обеда. Наше собрание скоро кончится. Кстати, что это за пакет у тебя?
— Это книга, — ответил Ник несколько упавшим голосом.
— Книга! — воскликнула жена. — Какой дурак ее тебе подарил?
— Сослуживцы.
— Почему же ты не сказал им, что у нас уже давным-давно есть в доме книга?
— Я этого не знал.
— Ты, видно, вообще мало что знаешь о доме. Другой бы муж на твоем месте… Ну, ладно уж, смолчу ради твоего дня рождения.
Жена вытолкала мужа на кухню, а сама поспешила на собрание «Общества пуделей», где как раз назревал очень напряженный момент. Ставилась на голосование поправка к уставу общества. Председательница миссис Эрна Хайд предложила оговорить в уставе, что членами общества могут быть исключительно женщины, имеющие пуделей чисто американского происхождения. Она утверждала, что собаки европейских рас дегенеративны, как и вся Европа.
Ник Хэйли занялся кухонными делами, вспоминая прародительницу Еву: пожалуй, она была единственной женщиной, которая никогда не сравнивала своего Адама с другими мужчинами. Облачась в свой кухонный халат, Ник вымыл посуду и выстирал стирку; выгладил белье, замесил тесто для кекса и заштопал детские чулки; вывел собаку погулять и заодно сбегал за покупками; вернувшись, откупорил четыре банки консервов новым способом, демонстрировавшимся по телевизору, затем нажарил котлет и обжег себе руку. Он только было собрался залатать ребячьи штаны с помощью нового чудо-клея, как на кухню, торжествуя, вбежала жена:
— Собрание кончилось, и мы победили!
— Победили?
— Да. Разве ты не знал, что у нас было важное голосование? Решался фундаментальный вопрос расовой политики в собаководстве! А что у тебя в этой миске?
— Тесто для кекса.
— Тесто? Значит, кекс еще не готов? Ты вовсе не думаешь о семье. Будь любезен, поторопись. Я должна еще сходить к соседям и рассказать, что тебе подарили книгу.
— Что же рассказывать… Если у нас и раньше была книга в доме…
— Я ошиблась. То была соседская книга. А теперь у нас есть своя собственная! Ну, до свиданья, милый Ник. Приготовь обед, я ужасно проголодалась.
И миссис Хэйли умчалась прочь. У нее было много важных дел. И она бегала по городу с утра до позднего вечера. Теперь уже остановить ее было так же трудно, как спущенную петлю на чулке.
Муж начал накрывать на стол, пытаясь в то же время воспитывать детей, которые стали один за другим приходить домой. Все они поздравляли отца и просили поесть. Двух младших мальчиков Ник отвел в ванную, отмыл их немножко и тогда заметил, что это соседские дети. Шестилетний Эрол потребовал у отца доллар на кино; восьмилетний Дик погрозил, что убежит из дому, если его будут еще заставлять ходить в школу; девятилетняя Норма просила разрешения объявить о своей помолвке с одним мальчиком; тринадцатилетний Эльвис поведал, что у него «с похмелья голова раскалывается», и просил «бутылочку пивка из холодильника». Ник соглашался на все требования своих чад, ибо искренне верил советам и наставлениям известных американских психологов: прежде всего нужно дать детям расти свободно, чтобы у них не возникло мучительных комплексов. Но, когда старшая дочь Лилиан высказала ему свою просьбу, Ник изумленно раскрыл рот и задумался. Лилиан, которой на днях исполнилось шестнадцать лет, хотела стать певицей в ночном клубе.
