вытащивший его из дома, тому наверняка пришел бы конец.
Растянувшись на земле подле владельца дома и старика, вор, бледный от ужаса, широко распахнутыми глазами смотрел, как проседает крыша, с неимоверным грохотом рушатся потолочные балки, а стены расползаются угольными зигзагами трещин и обваливаются кривыми угловатыми глыбами.
– Вы… – вор сглотнул, подняв голову, и круглыми глазами посмотрел сначала на старика, а затем на Икрама, чье грозное и хмурое лицо не обещало ему ничего хорошего. – Вы спасли меня.
– Вот уж чего точно делать не стоило, – сухо произнес Насреддин. – Но жизнь человека священна, даже если он такой проходимец, как ты.
– Простите меня, простите! Ради Аллаха милосердного! – захныкал вор, вцепившись в штанину ходжи и стучась головой в землю.
И тут из дыры в чудом устоявшей задней стене бывшего дома, обратившегося в единый миг в развалины, выбрался Пулат. Богач был с ног до головы покрыт пылью и побелкой, отчего непрестанно чихал и смаргивал слезы.
– Ага-а, вот вы где, проходимцы! Отвечайте мне, что здесь происходит?!
– Сосед, зачем ты опять волнуешься? – Насреддин рывком выдрал штанину из пальцев вора и, переступив через него, приблизился к разъяренному Пулату. – Просто наш мастер оказался так нетерпелив, что решил осмотреть еще ночью фронт работ.
– Какой еще мастер?! – замахал кулаками над головой Пулат. – Что ты несешь, старик?
– Мастер, который будет строить новый дом, – все так же спокойно пояснил богачу Насреддин.
Вор тем временем попытался незаметно отползти в сторонку, но Икрам поставил ему на спину ногу, и тот затих.
– Какой мастер, что ты мелешь?! Он пробрался в мой двор через пробитую вами дыру и накинулся на меня!
– Э-э, сосед. Вероятно, ты просто напугал его. Он всего лишь хотел осмотреть стену с той стороны.
– Ночью? – рявкнул Пулат, что на ходжу не произвело ни малейшего впечатления.
– А разве запрещено осматривать стены своего дома ночью?
– Э-э… – растерянно протянул Пулат, несколько остывая. – Но ведь…
– Вижу, что ты вспомнил о купчей. Ведь это вина не нашего мастера, а того, кто в нарушение купчей поставил забор не там, где полагается.
– Да, но… нужно было поставить меня в известность! – Пулат не собирался сдаваться.
– Прости, но мы не хотели тебя будить.
– И поэтому вы подняли шум на все селение, обрушив дом?
– Но ведь именно ты напугал нашего мастера, и он, вырываясь из твоих объятий, вскочил на крышу. К тому же смотри, как славно вышло: дома уже нет, а стена, что продолжает твой забор, стоит целехонька. И все произошло очень быстро. Осталось разобрать завал на месте фундамента, и можно приступать к постройке. Кстати, – ходжа поманил пальцем онемевшего богатея, и тот невольно выставил правое ухо, – в счет нанесенного тебе беспокойства мастер согласен работать бесплатно. Так ты сэкономишь уйму денег.
– Хм-м, – призадумался Пулат. – Это справедливо, – наконец, после долгих раздумий, произнес он. – Да будет так! – поставил богач жирный восклицательный знак, рубанув рукой, и полез через дыру обратно к себе.
Насреддин, взглядом проводив его тучную фигуру, возящуюся в довольно узкой для него дыре, обернулся к вору.
– Ну, гнусный человек, выбирай, кто ты: вор, заслуживающий кары, или каменщик? Только наперед взгляни, сколько собралось народу вокруг. – Ходжа повел рукой вдоль забора, отделяющего двор Икрама от улицы. И вправду, из-за забора во двор заглядывало множество людей. Все они держали высоко над головами факелы. – Судить тебя будут они, а не продажный судья.
Вор затравленно скользнул взглядом по кромке забора, откуда на него взирала добрая сотня глаз, и поднял голову, глянув снизу вверх, исподлобья, на ходжу.
– Каменщик, я каменщик! – затараторил он. – Неужели ты не признал меня сразу?
– Каменщика я признаю только по работе. Так что еще поглядим, каков ты в деле. Но не вздумай сбежать! Я все равно найду тебя и потребую плату за причиненный моему другу ущерб.
И это прозвучало с такой грозной уверенностью, что вор сразу уверовал в сказанное стариком.
– Но кто ты? – воздел он ладони, поднимаясь с земли и вставая на колени. – Назови мне свое имя.
– Так и быть, – согласился ходжа, кивнув, – тебе я открою великую тайну: мое имя Насреддин.
– Кто?! – в ужасе отшатнулся от него вор и уперся спиной в колени стоявшего позади него Икрама.
– Не понимаю, что тебя так напугало, – пожал плечами ходжа. – Да, я Насреддин. Но честному каменщику бояться меня вовсе не стоит.
– О великий ходжа!.. – начал было вор.
– Знаешь, давай обойдемся без этого, – остановил его Насреддин. – Уже глубокая ночь, а мы с тобой перебудили множество народу, которому уже сегодня рано утром вставать на работу. Нужно их успокоить, отослать по домам, а ты ложись спать. Завтра у тебя тоже будет много работы.
Вор медленно поднялся с колен и опасливо покосился на Икрама.
– И не вздумай сбежать! – грозно предупредил дехканин. – Я-то точно знаю и тебя, и где обитает твоя гнусная шайка.
Вор вздохнул, повесил плечи, но вдруг приободрился и крикнул вслед ходже, направлявшемуся к забору:
– Да, меня зовут Саид!
– Я уже догадался, – насмешливо бросил через плечо ходжа. – У таких нечестивцев, как ты, есть только один друг – он сам.
Глава 6. Всеведущий мулла
Икрам полночи не сомкнул глаз, карауля вора, дремавшего между ним и Ходжой. А вдруг только прикидывается спящим, выжидая удобного момента, чтобы задать деру? Ходжу, напротив, вопрос побега вора, казалось, нисколько не беспокоил. На этот раз он действительно заснул, повернувшись на правый бок. Но до утра Икрам не дотерпел. В какой-то неуловимый миг его веки сомкнулись, и он забылся глубоким сном. А утром его растолкал Саид.
– Эй, Икрам, просыпайся! – позвал новоявленный каменщик, тряся дехканина за плечо. – Солнце давно встало, а он дрыхнет.
– Что? Где? – вскочил дехканин с постели, выпучив глаза. – А-а, это ты, – разочарованно протянул он, широко зевая. – Дай поспать.
– Ну уж нет! Столько работы, а он будет спать. Каменщику нужен помощник.
– Да сейчас, сейчас, – проворчал Икрам, спуская ноги с топчана. – Навязался же на мою голову!
Ходжа тоже проснулся, слез с топчана и долго плескался у широкой глиняной плошки с дождевой водой, сгоняя сонливость. Потом все трое позавтракали остатками кислого молока и лепешками, рассевшись кружком на топчане.
– А скажи мне, Саид, – спросил Насреддин, отряхивая приставшие к бороде хлебные крошки, – почему ты избрал такое гнусное ремесло?
– Мой дед был вором, – важно произнес Саид, подцепляя чувот куском лепешки, – мой отец был вором. Кем же, по-вашему, мог стать я?
– Ты говоришь с такой гордостью, будто твои предки были святыми мучениками, – покачал головой
