Губернатор в третий раз вспомнил о пустой казне.
«А может быть этот тип из этих?.. – подумал он, – каких их?.. Из фаворитов типа князя Меньшикова?»
– Депешу давай, что ли, – подавив бешенство, буркнул губернатор. – Ездят тут всякие, спокойно поспать не дадут…
– Депешу?
Верзила снова захохотал. Это слово показалось курьеру настолько смешным, что он ржал никак не меньше минуты.
– О, удумал!.. Ну, уморил! Депешу ему подавай!
Высоко задрав грязные ботфорты, курьер завалился в постель рядом с девицей.
– Га-га-га! – продолжал верзила. – Вишь, ведь что удумал, старый пенек – депешу! Да знаешь ли ты, костлявая твоя душа, что я есмь за курьер, а?!
«Господи, неужели ревизор инкогнито?! – пронеслось в голове губернатора. – Пропал!»
Старик с трудом сглотнул вдруг ставшую тягучей слюну.
– Да уж сделайте милость, – вкрадчиво попросил он, – поясните мне, дураку старому…
Губернатор подмигнул девице. Тотчас изящная женская ручка белой змейкой скользнула по груди курьера. Тот блаженно поморщился, но потом резко сел и налил себе вина в большой, губернаторский кубок.
– Ладно, так и быть… Поясняю для бестолковых, – дорогое вино булькнуло в глотке таинственного курьера. – Я есмь курьер независимый. Не-за-ви-си-мый!.. Усек, дедушка?
Губернатор растерянно заморгал глазами, силясь понять только что услышанное. Больше всего ему мешала думать неистребимая, как тараканы на боярской кухне, мысль о казне.
– Это как так? – спросил губернатор. – По какой же вы части служите? Не по ревизорской ли, случаем? Не понятно мне что-то…
– И не удивительно, что не понятно, – верзила пьяно икнул. – Тупой ты как валенок. Слушай меня внимательно, больше повторять не буду: я есмь курьер независимый. То есть езжу куда хочу, везу, что хочу и, вообще, в гробу я вас, губернаторов, видел.
– Ну? – тупо спросил губернатор. – А депеша где ж?..
– Во дурак! Я же тебе русским языком говорю: курьер я!.. Только независимый, поскольку являюсь личностью свободной. А на депеши там разные я плевать хотел, пусть их сами министры развозят.
Скрипнула входная дверь и в образовавшуюся щель просунулась заспанная физиономия трактирного служки.
– Барин, – обратился он к застывшему как статуя губернатору, – там проезжий капитан Ушкин своего извозчика ищут. Сказывают, что в подпитии он черт знает что несет… Сюда этот извозчик, случаем, не стучался?
Губернатор тихо вздохнул, потом перекрестился.
– Иди уж! – отмахнулся губернатор от служки. – Я с тобой, ротозей, завтра утром поговорю. А ты, братец, – ласково обратился он уже к «курьеру», – ты сейчас со мной на конюшню пойдешь. Конюхи у меня люди умные, может быть они мне, да и тебе особенно, ума прибавят. Ты уж не обессудь, милок, но такое звание как независимый курьер что-то уж больно не понятное.
Красавица безразлично зевнула и отвернулась к стене.
…Что это такое «независимый курьер» верзила объяснял на конюшне до самого утра. Но губернатор так ничего и не понял.
Что такое жизнь?.. Жизнь – это беззащитный детский рисунок под крыльями стратегического бомбардировщика.
Моторы ревут: гу-у-у!.. Внизу города – как муравейники, дороги – как ниточки и озера – как капли. Красиво…
Первый пилот Мишка Петров думает: «Может быть, жене на день рождения ковер подарить?..»
Второй пилот Колька Иванов думает: «…Или платье в горошек?..»
Штурман Сережка Сидоров думает: «…Только вот денег нет!»
Первый пилот Мишка говорит:
– Ребята, слушайте анекдот. В кабину стратегического бомбардировщика вламывается угонщик с топором и кричит: «В Турцию!» Летчик: «Ты че, мужик, обалдел?» Угонщик опять: «Кому говорю, в Турцию!» Летчик что-то проворчал под нос, пощелкал тумблерами и через пару секунд, в сторону горизонта, с гулом ушли десяток крылатых ракет. Угонщик уронил челюсть на грудь, потом топор на пол… Летчик говорит мужику: «Ну, че ты на меня глазеешь?.. Говори, в кого еще!»
Штурман Сережка снизу кричит:
– А?!..
Мишка говорит:
– Тетеря ты глухая.
Второй пилот Колька говорит:
– А вот тоже анекдот. Два чукчи, Вася и Петя, рубят дерево. Петя говорит: «Вась, мы вчера с тобой выпили, а моя жена ругается, однако…» Вася: «А ты вали на меня!» Рубят дальше. Петя: «А еще моя жена ругается, что мы с тобой по девочкам ходим». Вася опять: «Вали на меня все, однако!» Свалилось дерево. Петя шапку снял и шепчет: «Эх, Вася, Вася!..»
Штурман Сережка снизу кричит:
– А?!..
Колька:
– Тетеря!
Моторы ревут: гу-у-у!..
Помолчали.
Колька спрашивает:
– Миш, а те ребята какие ракеты запускали?.. По десять мегатонн, да?
Мишка говорит:
– Идиот, что ли?!.. Это же анекдот.
Штурман Сережка снизу кричит:
– А я ничего не понял!
Мишка говорит:
– Тебе легко жить, ты из глухомани.
Еще помолчали. Три дня назад на вылазку ездили – вместе с женами. По бутылке на брата выпили – вроде ничего. Еще по одной – и полная амнезия. Как обрыв кинопленки.
Мишка думает: «А вдруг моя жена…»
Колька думает: «…Мне изменила…»
Сережка: «…С обоими этими дураками?!»
Когда утром в себя пришли: у Мишки ромашка перед носом раскачивается, у Кольки – колокольчик, а Сережку муравьи за нос кусают.
Мишка думает: «Пьяного мужика…»
Колька: «…Очень легко бросить…»
Сережка: «…Мордой на муравейник!»
А голые жены в пруду плескаются… Там, за туманом. Прямо как русалки, честное слово! И главное, на чужих жен смотришь, а своей кричишь: «Сейчас же оденься, дура!» Собственнический инстинкт, что ли?
Моторы ревут: гу-у-у!..
Глядь, из-за облаков американец вынырнул. Тоже, кстати говоря, стратегический: под крыльями сплошной забор из боеголовок.
Веселый голос по радио говорит:
– Хелло, рашен! Слушайте новый анекдот. В кабину стратегического бомбардировщика вламывается Усама Бен Ладан с автоматом и кричит: «В Ирак!..»
Мишка говорит:
– Уже слышали.
Веселый голос говорит:
– А этот?.. Значит, двое русских рубят дерево…
Сережка кричит:
– Тоже, тоже!.. А теперь меня послушайте. Заходит, значит, пьяный мужик в магазин, покупает бутылку водки и – трах! – роняет ее на пол. Мужик в шоке!.. Он смотрит на свои пустые руки, потом на осколки на полу и медленно выходит из магазина. Молодая продавщица шепчет своей старшей подруге: «Тань, а почему ты ему сдачу не отдала?» Та в ответ: «А зачем?.. Ты же видишь, что не везет сегодня этому мужику, хоть ты разбейся!»
Потрепались еще… Потом за жизнь поговорили. Американцам – трудно. Они ведь в кредит живут: дом, машина, обстановка – все в кредит.
Мишка говорит:
– А у нас жены в кредит. Не будешь любить – сбегут.
Американец спрашивает:
– А как же дом, машина, обстановка?
Мишка говорит:
– Дом и все прочее – как презерватив. Защищает, но не греет.
Потом домой полетели.
Моторы ревут гу-у-у!..
Мишка думает: «Нужно, наверное, жене еще одного ребенка родить…»
Колька: «…Тогда никуда она не сбежит…»
Сережка: «…С четырьмя детьми-то!»
На облака посмотрели. Красивые они, облака эти… А там, ниже, беззащитный детский рисунок. Жизнь, одним словом… И чего только не намешано в этой жизни: и плохого, и хорошего.
Улыбнулись ребята.
Каждый думает: «И черт с ним, с плохим!.. Мы – выше этого».
Хорошо летать… Просто хорошо и все.
Попутчики бывают разными… На свою симпатичную соседку по купе Сережка Ложкин очень долго посматривал. Молча, правда.
Потом он думает: через два часа конечная станция. Эх, познакомиться бы с ней!..
Симпатичная женщина тоже на Сережку покосилась и думает: так в чем же, мол, дело, гражданин?.. Давно пора вам со мной познакомиться.
Сережка думает: да-а-а!.. Легко сказать. А как именно?
Женщина думает: а что же тут сложного?
Поезд колесами стучит: так-так, так-так!..
Сережка думает: может быть, мне сразу спросить, как ее зовут, а?
Женщина думает: а хотя бы!..
Сережка думает: а вдруг вы обидитесь?..
Женщина думает: да с чего вы это взяли?!
Поезд колесами стучит: дурак-дурак, дурак-дурак!..
Тут проводник в купе заглянул и спрашивает:
– Чай, граждане, будете?
Женщина говорит:
– Нет, спасибо.
Сережка говорит:
– Буду!
От чая Сережке почему-то всегда легче на душе становится.
Сидит, значит, Сережка, чай ложечкой размешивает и в окошко смотрит.
Женщина вздохнула и думает: ну-у-у, так мне с вами совсем не интересно.
Сережка думает: не понимаете вы ничего!.. Знаете, как с незнакомыми и симпатичными женщинами знакомиться трудно?
Женщина думает: да ничего в этом трудного нет! Вот, например, возьмите и спросите, где вы меня раньше видели.
Сережка думает: не понял. А где я вас раньше видел-то?
