их в норме и обращается ко мне с вопросом:
— С чего это началось?
— Трудно определить, доктор. Спать я перестал во время годового отчета. Не мог найти трех копеек.
Невропатолог внимательно смотрит мне в глаза и вставляет понимающе:
— Три копейки — это, конечно, сумма не маленькая…
— Дело не в сумме, а в балансе…
— Понимаю, понимаю… Дальше.
— Есть я перестал, когда главбух сделал мне предупреждение, что, если я не найду три копейки, то…
Доктор опять учтиво перебивает меня и задает наводящий вопрос:
— А когда вы на жизнь так смотреть стали?
— Охота к жизни отпала, когда я с помощью двух ревизоров, наконец, нашел три копейки…
Врач сочувственно похлопал меня по плечу и сказал:
— Ничего страшного у нас нет. (Я думаю, что он имел в виду себя). Мы с вами через недельку-две танцевать будем… Я вам выпишу бромчик с валерианкой, три раза в день по двадцать капель. Ко мне приходил пациент, так тот пианино продал и деньги — десять тысяч рублей — потерял. Пришлось бромчиком побаловаться. Успокоился. А у вас — три копейки. Все обойдется… Рекомендую заполнить санаторно-курортную карту. Желательно — неврологический санаторий.
Прихожу домой, жене все рассказываю. А она мне:
— Ты меня благодарить еще должен. Если бы я тебя дома легкими скандалами не отвлекала, ты давно бы того, — и она живописно приставила указательный палец ко лбу.
С ней нельзя было не соглашаться. А дальше супруга сказала тоном, не подлежащим обжалованию:
— В санаторий поедешь — когда ремонт квартиры сделаешь.
Какой же тут ремонт, когда я уже чувствую атмосферу потустороннего мира! И я впервые аккуратно отсчитал в стакан двадцать капель брома. Но всем известно, что только одни распоряжения в мире никогда не отменяются — это распоряжения наших любящих жен. Мы здесь же составили план ремонта: вырубить нишу для буфета, оклеить комнату обоями, покрасить полы, окна и двери.
— Вот и все, — подвела итоги супруга. — Это ты за недельку-две все спокойно сделаешь. А тогда и на отдых, как его называют, заслуженный.
Чтобы не терять времени, я в тот же вечер взялся (будучи на больничном листе) за нишу. Работа эта очень интересная. Как только я рубнул пару раз киркой, прибежали из трех соседних квартир жильцы, и задали мне знакомый вопрос:
— С чего это у вас началось? — Вот только рефлексы не проверяли. Я терпеливо разъяснил, что буду рубить нишу только на 10 сантиметров, а то буфет загораживает нам проход в кухню. После длительной конференции, закончившейся довольно успешно, я продолжал свою работу. Через пять или шесть часов (это уже было к полуночи) я, наконец, вынес мусор, завершив первую часть нашего ремонта. Кое-как помывшись, я немедленно бросился в кровать и… заснул мертвым сном. Утром жена с колоссальным трудом растормошила меня, сообщив:
— Быстрее, иди в первый магазин. Там, говорят, выбросят обои — чудо.
Я только тогда по-настоящему протер глаза, когда меня спросили:
— Вы, гражданин, край держите? — Это было уже в очереди за обоями. А до открытия магазина оставалось еще три с половиной часа. Через час-другой я с завистью смотрел на командированных, которые поглощали по дюжине горячих пирожков. Я считал, что только командированные питаются пирожками на улицах. А когда магазин открыли, я почувствовал невероятный аппетит. Схватив несколько рулонов очаровательных обоев, я еле добежал до дому, держась за живот. Жена пекла блины. Я принялся поглощать их молниеносно один за другим, до страха поражая бедную супругу. Затем я взялся за работу.
Короче говоря, пока я прошел два этапа ремонта (сделал нишу и оклеил обоями стены), я позабыл о двух жалобах невропатологу: сон и аппетит пожаловали ко мне. И это было моим спасением. Вы представляете, как бы я мог ремонтировать квартиру, если бы у меня стойко держалось прежнее состояние?!
А на завершающем этапе ремонта мне вдруг чертовски захотелось жить. Жить, жить, — лишь бы найти высококачественную краску для пола! И я ее нашел, черт побери! А когда мы с женой после ремонта наводили порядок, то в дальнем углу буфета обнаружили пузырек и чистый бланк какого-то документа.
— Что это? — спросила жена.
Я недоуменно прочел этикетку: «Бром» и на бланке: «Санаторно-курортная карта».
Мы весело и дружно рассмеялись.
— Все хорошо, — подвела итоги жена, — вот только здесь у порога не мешало бы постелить коврик линолеума.
Я выбежал на крылечко и направился опрометью на улицу. Весь интерес жизни был теперь в линолеуме. Жить, жить! Лишь бы найти красивый коврик из линолеума размером полтора на два метра…
ТАИНСТВЕННАЯ ПОМОЩЬ
Вместе с бригадой комсомольцев нашего завода я ехал на сбор хлопка в подшефный колхоз. На открытой грузовой машине стоял тот шум, который могут произвести двадцать молодых людей, полных сил, энергии и веселья. Мне положительно нравилось все: задорные песни, стремительная езда и приветственные лучи восходящего солнца. Только вот не нравилось мне поведение моего друга Усмана. Зная, что мне придется собирать хлопок впервые, он все время переспрашивал.
— Сколько в день соберешь? Пятьдесят килограммов? — И, встречая утвердительный жест с моей стороны, Усман закатывался таким громким и раскатистым смехом, что даже шофер, приостанавливая машину, настороженно прислушивался к происходящему в кузове.
Зачем он так смеется? Во-первых, это преждевременно, а во-вторых, не по-товарищески смеяться над человеком, который добровольно берет на себя такие высокие обязательства. Ну, что ж, пускай смеется. Благо, что девушки, увлеченные звонкими песнями, не замечают этих издевательств Усмана надо мной.
Последний раз Усман разразился смехом, когда мы уже подъехали к хирману. Нас встречала целая манифестация колхозной молодежи. Я с нетерпением ждал момента, когда мы, наконец, примемся, за дело. И вот этот момент настал. У меня в руках фартук, а передо мной — необозримое поле хлопка. Ну держись, Усман!
Эх, через два-три часа я уже начал жалеть о своем споре с Усманом. Несмотря на мои героические усилия, до обеда я принес на весы всего… 9 килограммов сырца. Можете представить себе, каково мне было во время обеденного перерыва.
