Психопаты!..
Ну, принес я жене на день рождения торт, ну, написал там: год рождения, сегодняшний год, а между ними – тире. Я же ни на что не намекал, чего ж драться-то?!
Нервные все стали, а из-за них нормальные люди должны страдать!
Поздняя осень, грачи улетели… лес обнажился, а мы – обалдели! Нет, поздняя осень, грачи охр… озверели, лес обнажился, а мы – не успели!
Нет… Поздняя осень, грачи обнажились, лес улетел, а мы… не нажились!
Поздняя осень… врачи улетели. Дохнул осенний хлад… журча, еще бежит за мельницей рублей… то есть ручей! Но пруд уже застыл… Шалун уж отморозил что-то, а оказалось, это… пальчик! Ему и больно, и смешно, а мать его!.. Неужели там про мать?!
Вот моя деревня, вот мой дом родной!.. Вот качусь я с горки, выйдя из пивной!.. Какая глупость!
Вспомнил! Только не сжата полоска одна, грустную думу наводит она!.. Далеко глядел поэт: Дума есть, а мыслей – нет!
Сквозь волнистые туманы пробирается луна, на печальные поляны много сыплется!.. Фу, какая гадость!
Все стихи я позабыл, потому что много пил…
Вспомнил! Мороз и солнце – день чудесный, златая цепь на дубе том! Интересно, кто этот дуб? Как бы мне, рябине, к дубу перебраться? Я б смогла за деньги дураку отдаться! Фу, какая пошлость!
Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна освещает лес дремучий – больше нету ни хрена! Почему в башку лезет всякая ерунда? Если в брюхе нету дна – в башку лезет ерунда!
Я из лесу вышел, был сильной поно… то есть мороз! Гляжу, поднимается медленно в гору лошадка, жующая хворосту воз. Откуда дровишки? Лошадь говорит: «Из лесу вестимо!» Я говорю: «А почему ты разговариваешь по-человечески?» Она говорит: «А почему вы живете не по-людски?!» Я говорю: «Дура!» Она говорит: «Сам дурак!»
Иван-дурак поймал говорящую суку… то есть щуку! Она его матом облаяла, он ее отпустил! Фу, какая пошлость!
Жизнь моя! Иль ты приснилась мне? Будто кто весенней гулкой ранью дал поленом мне по голове! Какой ужас!..
Дай, Джим, на счастье в лапу мне!.. Ведь не берет сейчас лишь тот, кому никто уж не дает! Эт-то точно!
Поэтом можешь ты не быть!.. Но хочется и есть и пить! И отдохнуть, и погулять, ведь человек ты, а не… Фу, какая пакость!
Как хороши, как свежи были рожи!.. То есть лица… когда нам выпало родиться, ну а сейчас такие хари – глаза б их лучше не видали! Ну-ка, зеркальце, скажи, да всю правду доложи: кто на свете всех милее?.. Зеркало сказало так: «Ну, конечно, ты – дурак!» М-да!
Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром, как бы резвяся и играя, приватизировал мой дом! Тьфу ты!..
Улица – моя! Дома – мои! Окна разинув, стоят магазины! Окна удивляются, что цены поднимаются! А когда начнут снижаться – люди станут удивляться!
Белеет парус… одинокий, в тумане Боря… голубом… Что ищет он в краю далеком? Он президент, а тут – дурдом! Ерунда какая-то!
Вспомнил! Вспомнил! Вынесем все! И широкую, ясную грудью дорогу проложим себе, жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется… ни мне, ни тебе!
Тьфу! Лучше бы не вспоминал!
В прошлое воскресенье Иван Сергеевич отправился в гости к Николаю Петровичу. Идти было недалеко – через коридор, то есть два шага. Иван Сергеевич нажал звонок и стал ждать, когда Николай Петрович откроет. А Николай Петрович стал ждать, когда Ивану Сергеевичу надоест ждать и он уйдет.
Так они простояли у двери минут пять, после чего Николай Петрович не выдержал, распахнул дверь и сказал:
– Ну что ты так долго звонишь, может быть, меня и дома-то нет!
– А… а где ж ты можешь быть?! – удивился Иван Сергеевич.
– Где, где! Hу… на лыжах, может быть, я ушел кататься! Ты посмотри, погода-то какая великолепная!
– Погода-то великолепная, – согласился Иван Сергеевич. – Только снегу-то нет… растаял весь почти.
– Hу… не на лыжах, просто так мог пойти! В поход!
– Ты?!
– Я!
– В поход?!
– Да, да! В поход!
– Как же так, у тебя и походного ничего нет. Ты шутишь, что ли?
– Кто шутит?! Как это – ничего нет?!
Николай Петрович прошел в комнату и стал выдвигать и задвигать ящики, выуживая оттуда предметы верхней одежды. Затем полез на антресоли, достал большой ком пыли, встряхнул его и оказался с рюкзаком в руках.
– Ну?! – победно спросил он.
– Ну и ну! – отозвался Иван Сергеевич.
– А теперь смотри… выхожу.
Николай Петрович надел рюкзак и направился к двери. Минута была столь торжественная, что хотелось считать: три, два, один… пуск! Николай Петрович открыл дверь и вышел на лестничную площадку.
– Подожди! – вскричал Иван Сергеевич. – Я сейчас фотоаппарат вынесу, чтоб на всю жизнь!
– Ладно, давай, – согласился Николай Петрович. – Только быстрее, в походе каждая секунда на счету.
Иван Сергеевич убежал за фотоаппаратом, а Николай Петрович вызвал лифт и поехал вниз. Во дворе его окружила ребятня.
– Самая высокая гора в мире – Джомолунгма, – объяснил им Николай Петрович. – Протяженность железных дорог в нашей стране – около ста сорока тысяч километров.
А тут и Иван Сергеевич выбежал с фотоаппаратом. Он сфотографировал Николая Петровича с детьми, потом попросил соседку Марию Федоровну, возвращавшуюся из магазина, сфотографировать его и Николая Петровича вместе, потом только себя, а потом Николай Петрович сказал:
– Жаль, темнеть уже начинает. Эх, если б завтра не на работу!
И пошел обратно в подъезд. На пороге все же обернулся и крикнул детям:
– Самое глубоководное озеро в мире – Байкал!
«Вот люди в поход ходят, а я сижу как пень дома!» – с горечью подумал Иван Сергеевич, глядя вслед Николаю Петровичу, и пошел домой проявлять пленку, чтобы остались на память об этом необычном дне хотя бы фотографии.
В прошлую зиму трудно пришлось нашим маленьким пернатым друзьям. Одна маленькая птичка, перелетая с веточки на карниз, не выдержала и упала на тротуар.
Житель дома номер семь Терехов Н.И. увидел это в окно. Не раздумывая, кинулся он на помощь!
Пенсионер Гаврилов, который попался ему на лестничной площадке, потом рассказывал в больнице врачу, что тоже спешил на помощь птичке, но не успел увернуться от Терехова, а этаж был восьмой…
Когда Терехов выскочил на улицу, птички уже не было. Ее подобрал таксист Нырков Павел Григорьевич, который для этого специально высадил пассажиров, хотя те и торопились на вокзал.
В дороге птичка захотела пить. Автофургон «Молоко» (водитель Епифанов Е.И.) изменил маршрут следования «Молокозавод – магазин “Диета”» и на углу Преображенской улицы и Сычевского тупика нагнал такси с птичкой, совершив наезд на киоск «Мороженое».
Администрация магазина «Диета» положительно оценила поступок водителя. Прокисшее молоко было принято как нормальное и в тот же день реализовано населению.
Тем временем птичке становилось все хуже, нужна была срочная медицинская помощь: камфора, вакцина, йод, антибиотики, ласковое слово.
Главный врач центральной больницы Вано Габриэльевич Саакян всю свою жизнь посвятил лечению больных. Но тут случай особый – птичка!
Через спутник связи он связался с академиком Пильбау. Консультация длилась несколько часов и стоила в переводе на доллары столько же, сколько стоит спутник.
«Срочно требуется кровь!» – решили они.
Сто двадцать семь добровольных доноров направили организации и предприятия города!
Денежное пожертвование в сумме трехсот двадцати восьми рублей прислал из поселка Куркут Кустанайской области Федорчук Петр Данилович. Он писал, что в детстве у него тоже была птичка, и в память о ней он высылает деньги, для чего продал кровать, стол, шкаф, стулья, а также зимние и летние вещи жены.
Поступило пожертвование и от учащихся одной из средних школ города Кривой Рог. «Мы, криворожцы, – с гордостью писали они, – высылаем для обеспечения здоровья пернатого друга тридцать один рубль сорок шесть копеек, полученные нами за сдачу в макулатуру наших учебников по зоологии, ботанике и географии. Если надо, – писали они, – напишите нам, мы сдадим и по физике, химии и математике!»
Между тем в центральной больнице уже было все готово для операции: выселены больные, остановлена электростанция, питающая город, и как запасная подключена к больничной.
Люди делали все что могли. Радио сообщило о надвигающемся циклоне, но войска противовоздушной обороны…
Операция длилась всю ночь. Город не спал, хотя и не было света. Наутро, когда первые лучи восходящего солнца осветили притихший город, профессор Саакян снял марлевую повязку, сказал «Будет жить!» и упал в обморок.
Так закончилась эта поистине удивительная история. Птичка была доставлена в отдельную палату на первом этаже, где и была вскоре съедена кошкой. Как установило следствие, кот Барсик, он же Мурзик, он же Васька, 1983 года рождения, уроженец подвала дома номер пять, проник в открытое окно с целью личной наживы. За что и был вечером лишен ужина.