Ознакомительная версия.
Она:
– Хочешь, я помолчу? Поверь мне, я еще никому этого не предлагала.
* * *
Друзья! Всё, я наливать уже не могу. Руки дрожат. Только солить, перчить и взбалтывать.
* * *
Мое первое хобби – вкусно поесть за обедом.
Второе – хорошо поспать после него.
Третье – разобраться в первых двух ощущениях.
* * *
И вот я счастлив.
И вот некому об этом сказать.
* * *
Попробуйте жить, имея вместо рук – ручки, вместо ног – ножки, вместо губ – губки. Прямо не знаешь, как это все оперировать.
* * *
Я старый холостяк.
Я знаю, как без стирки обходиться.
В сорочке, кальсонах, носках посыпаешь себя стиральным порошком и становишься под горячий душ. Намыливаешься.
Трешь все мочалкой, поливаешь, споласкиваешь и выходишь – сам чистый, и они все чистые.
Звонок в шесть часов утра.
Я снимаю трубку.
– Позовите, пожалуйста, Бабу-Ягу.
– Что? Кто? Какого дьявола?!
– Нет-нет, дьявола не нужно. Именно Бабу-Ягу.
– Это кто звонит?
– Это Баба-Яга? Это мама одного нехорошего мальчика.
– Эй, это кто? Чего? Какая мама, какого мальчика?
– У меня мальчик балуется. Звать Сёмочка. Это Баба-Яга?
– Какая тебе Баба-Яга! У вас что там, мозги повылетали? Я артист. Я только лег.
– Это Баба-Яга? Как хорошо, что вы сразу взяли трубку.
– Да. Это я взял трубку. Я забыл отключить телефон. И вы меня наказали тут же! Тут же!
– Здравствуй, Баба-Яга.
– Чтоб ты перевернулась! Я сейчас положу!..
– Не кладите, пожалуйста, трубку, Баба-Яга. Мальчик капризничает, не хочет кушать, балуется. Он очень избалован, Баба-Яга, он черной краской разрисовал белые стены. Мы не можем смыть. Он развинтил настольную лампу, а папа включил – папу ударило, папа лежит…
– Вот пусть током ударенный папа им и занимается. Я артист. Я не сплю ночами. Я принял снотворное.
– Алло, Баба-Яга…
– Еще раз так назовешь…
– Баба-Яга! Прошу тебя, поговори с Сёмочкой…
– Я его, паскудника, по стене размажу.
– Да-да, вот-вот…
– Что «вот-вот»?
– Вот это и скажи ему, Баба-Яга.
– Чего это вы в шесть утра не спите, как все нормальные? Воскресенье…
– Вот-вот. Я даю ему трубку.
– Постой, постой! Если я ему два слова скажу, он весь год говорить не сможет, я за то, что вы меня разбудили, прокляну всю его молодую жизнь, и мать его, и отца его, и семью его.
– Вот-вот. Я ему даю трубку.
– Чтоб ты сдох, придурок! Я тебе рожу переверну и на задницу надену! Ты у меня по утрам не то что порядочных людей, ты своей мамы будешь бояться. Ты всех людей будешь избегать.
– Это Баба-Яга?!.
– Чтоб ты сдох, идиот! Я тебе все твои вонючие ручонки повыдергиваю!
– Это Баба-Яга?!.
– Ты что, не слышишь, подонок? Иди, сволочь, петухом работай в курятнике, а не буди артиста, кретин поганый. Артист спит днем. У артиста рассвет в три часа дня.
– Тетя, так вы Баба-Яга?
– Артист полнокровно живет только ночью, гаденыш мелкий.
– Тетя Яга…
– Какая я тебе «тетя», подонок? Посмотрел бы ты на мое лицо. У меня борода с тебя, показать?
– Нет! Нет! Не надо!
– Не надо? А кто будет смотреть? Почему все мне достается? Посмей еще кого-нибудь разбудить, крыса однозубая. У тебя свисток есть?
– Да.
– Знаешь, куда я тебе его вставлю? Во сне будешь свистеть. Сам себя будешь будить свистом. Минуты спать не будешь. Дернешься и свистнешь! Не трожь артиста, обглодыш! Артист – существо возвышенное, и если вломит один раз – всю жизнь отхаркиваться будешь. Иди реви к маме! Не реви мне в ухо!
– Ой, это я, мамина Сёма, то есть Сёмина мама. Спасибо, Баба-Яга, не знаю, что вы ему сказали, он в угол забился.
– Там ему и место. Забейся тоже. Все углы забейте.
– Нас трое.
– Котом своим забейте.
– Спасибо, Баба-Яга.
– Свою маму в угол забей, мамина Сёма. Кто тебе мой номер дал?
– Я случайно набрала, но я никогда не видела Сёму таким тихим. Можно я буду звонить вам по утрам?
– Стой! Стой! Мамина Сёма, дай свой телефон, у меня тоже проблемы есть…
Две медсестры
– Вы такая нервная.
– Я не нервная!
– Нет, вы нервная!
– Я не нервная!
– Вы нервная!
– А вы не нервная?
– Я не нервная.
– А чего же вы кричите?
– Я кричу?
– Да, вы кричите!
– Я кричу?
– Вот вы кричите!
– Я… кричу?
– Вот-вот-вот кричите! И всё!
– Это вы с криком меня спросили. Вы просто крикнули, что я кричу. Жутким криком крикнули.
– Я не крикнула.
– А чего же я вздрогнула?
– Потому что вы нервная.
– Это я нервная?
– Да, вы нервная. Вы вздрагиваете даже в темноте. Вы издерганная и истеричная.
– Это потому что вы кричите.
– А я вот сейчас шепотом: «Вы нервная. Как собака-шпиц».
– И я шепотом: «Я не нервная. А ты нервная. Как жеребец на переезде, куриный помёт».
– Ты меня на «ты»?
– А на что еще тебя? Кто еще тебе «ты» скажет? Кроме меня шепотом правду в рожу-мать?
– Видите, вы сами себя заводите. Вы – псих-канцероген.
– А хочешь, я вцеплюсь тебе в волосы, что на роже твоей растут?
– Нет.
– Почему?
– Ты спросила. Я ответила.
– Тогда я тебе вырву нос.
– А я тебе выдавлю глаз.
– Ты кричишь?
– Нет… Просто выдавлю, и всё.
– Даже дотронуться не успеешь, психованная клизма.
– Это я клизма?
– Психованная! Посмотри в зеркало. Если доживешь до него. Что ты увидишь? Рожа красная. Шея как аккордеон. Зубы шатаются, как клавиши.
– Зачем же мне в зеркало смотреть? Вот оно передо мной. Клизма психованная развесная. Патлы торчат, нос облез, изо рта разит болотом. Зубов сейчас не будет.
– Тебя когда в последний раз стулом огревали?
– Была одна покойница. Увлеклась. Всем классом хоронили.
– Вторая будет. Сейчас будет. Вот я сейчас на твоей роже большое удовольствие получу.
– Только дотронься – вырву педикюр. Вот, смотри.
– Та!
– Та!
– Та!
– Та!
– Та!
– Та. А-а-а-а-а-а-а!
– И это всё?!
– Нет.
– Та-та-та-та! Вот теперь всё.
– Нет, не всё! Та-та-та! Вот теперь всё!
– Ошибаешь… Та-та-та… Вот где всё! Вот где всё!
– Нет – вот где, вот где, вот где!
– За всё! За ведро, за два матраца и вот это за низкую температуру в коридоре. Да и за седуксен из реанимации! Эх!
– А-а-а-а…
– За перевязочные материалы. Эх!
– А-а-а-а…
– За физраствор!
– А-а-а-а…
– Вот теперь всё!
– Ошибаешься… Эх! Эх! Вот где всё! Вот где всё!.
Входит врач с санитаром:
– Давай в перевязочную. Веди их. Только халаты с них сними. Уже третья драка. Правда, они друг друга перевязывают. Так что мы не вмешиваемся. Очень опытные работники.
– Вы будете жить у нас только до тринадцатого, – объявила нам администратор.
Мы, надеясь на что-то, вселились.
Двенадцатого нам принесли извещение, что завтра утром мы должны покинуть гостиницу.
С утра мы сели за телефон.
С утра мы развили судорожную деятельность.
Через мужа знакомой договорились с инженером соседнего ресторана о том, что он пойдет к нашему директору и будет его уговаривать.
Инженер сказал:
– Понимаете, ему сейчас трудно. Понимаете почему? У него же делегаты. Но два этажа у него как раз будут свободны. Но от этого еще трудней. Понимаете почему? Потому что начальство велит ему вселять своих. А куда? У него всего два этажа. Лучше бы их вообще не было. Понимаете? А они знать ничего не хотят. «Давай моих». Понимаете? Я зайду к нему, вы здесь постойте.
Через час он вышел.
– Вы надолго хотите?
– Дней на десять.
Через час он вышел.
– Вы где, в шестьсот третьем?
– В шестьсот двадцать третьем.
Через два часа он вышел.
– С ним надо еще выпить. Купите всё и зайдите.
Мы купили и зашли.
Выпили. Поцеловались. Познакомились.
– Живите у нас. Все в порядке. Я сказал!
Дыша благословенным перегаром, мы втиснулись в окошко администратора.
– Мы хотим заплатить. Леонтий Михайлович вам говорил?
– Ничего он мне не говорил. Вы выселяетесь.
К концу дня мы нашли директора.
– Как же? Она говорит: «Выселяйтесь». Вы ей не сказали?
– Живите, живите. Мы вас трогать не будем.
День мы прожили.
На следующий день была суббота. Мы пытались оплатить.
– Вы из какого номера? Шестьсот третьего?
– Шестьсот двадцать третьего.
– Вы выселяетесь!
– Так как же? Директор нам говорил, что он вам говорил…
– Ничего он нам не говорил. Сегодня суббота. Он уже ушел домой. А вы выселяетесь. Собирайте вещи. Вы давно выселены.
– Так как же? Куда же мы пойдем?
– Всё! Кончено!
Мы узнали фамилию директора. Узнали его адрес. Но на поездку к нему не было сил и желания пить. Пусть выселяют. Куда идти? Пошли в кино. К вечеру вернулись… Живем… Утром живем… Пошли платить.
– Никакой оплаты. Вы выселяетесь.
Ознакомительная версия.
