Дуглас Кенни - Тошнит от колец

Накормив досыта своих гостей серафимом и херувимом. Целлофан и Лавалье проводили усталых путников в небольшое деревце по соседству, где каждый получил по комнате. Когда Фрито уже собрался войти, Лавалье отвела его в сторонку, и они оказались на укрытой от взглядов лужайке, которую пересекала сточная канава.

Посреди лужайки стояла загаженная птичья кормушка, в которой кверху лапками лежали два воробья.

– Яд, – объяснила Лавалье, забрасывая трупики пернатых в кусты. – Только это их немного сдерживает.

Она плюнула в воду, и из нее-выпорхнула золотая рыбка. Рыба выкрикнула:

– Отдай мне свои семерки! И плюхнулась обратно.

Лавалье склонилась над поверхностью вод и произнесла:

– Условие Уилмота.

Вода закипела, и распространился легкий запах мясного бульона. Затем Фрито показалось, что поверхность стала гладкой и на ней появилось изображение человека, что-то засовывающего себе в нос.

– Рекламный ролик, – раздраженно буркнула Лавалье.

Через секунду изображение исчезло, и вместо него появились улицы, заполненные танцующими гномами и эльфами, дикие кутежи в Минас Трони, радостные дебоши в Стайе, огромная бронзовая статуя Сорхеда, переплавляемая в зажимы для галстуков, и, наконец, сам Фрито, сидящий на куче дешевых браслетов, сережек, брошек и бус, и улыбающийся от уха до уха.

– Это доброе предзнаменование, – изрекла Лавалье. Фрито протер глаза и ущипнул себя.

– Значит, все не так уж плохо? – спросил он.

– Водоем Лавалье никогда не лжет, – холодно ответила леди и, проводив Фрито к его спутникам, исчезла в густом облаке духов «Зрелость джунглей».

Фрито ущипнул себя еще разок, затем ввалился в дом-деревце и уснул глубоким сном.

Поверхность воды еще некоторое время оставалась черной, затем она осветилась и показала триумфальное прибытие «Титаника» в Нью-Йоркский порт, выплату Францией военного долга и бал, данный Гарольдом Стассеном при вступлении в должность Президента США.

В восточной части неба Вельвета, любимая звезда эльфов, утренняя, и служанка рассвета, взошла и приветствовала Ноксзему, от которого язык становится как фланелевый, и, лязгая своим золотым мусорным ведром, попросила его приготовить крылатую тарелку рикши Новокаина, герольда дня. Затем появился красноглазый Овальтин с пухлым ртом и нежно поцеловал землю восточнее моря. Короче говоря, наступило утро.

Наскоро позавтракав отклонениями и щитовидками, Целлофан, Лавалье и их слуги провели компанию на берег великой реки Анацин, где лежали три маленьких бальсовых плота.

– Пришел грустный час расставанья, – торжественно произнесла Лавалье. – Но для каждого из вас у меня есть маленький подарок, который в черные дни невзгод будет напоминать о вашем пребывании в Лорнадауне.

Так сказала она, и достала большой сундук, и извлекла из него пригоршню чудесных предметов.

– Для Эрроурута – бриллианты короны, – сказала она и вручила удивленному королю грушу в форме алмаза и голубиное яйцо размером с изумруд.

– Для Фрито – чуть-чуть волшебства, – и в руках болотника очутился великолепный стеклянный шар, внутри которого плавали снежинки.

Затем каждый в компании получил что-нибудь дорогое и необычное. Штопор – подписку на журнал «Жизнь эльфов», Леголам – колоду карт. Мокси – баночку клеверного бальзама, Пепси – пару вилок для салата, Бромозель получил велосипед модели Швинна, а Спэм – мазь от насекомых.

Дары были быстро припрятаны на плотиках вместе с другим снаряжением, необходимым в их трудном деле: веревками, банками говяжьей тушенки, массой копры, волшебными плащами, которые прекрасно маскировали на любом фоне, будь то зеленая трава, зеленые деревья, зеленые скалы или зеленое небо, томика книги «Драконы и василиски мира», коробкой собачьих украшений и бутылкой одеколона.

– Прощайте! – сказала Лавалье, когда компания разместилась на плотах. – Великие путешествия начинаются с одного шага. Человек – не остров.

– Ранней пташке бог червячка посылает, – сказал Целлофан.

Плоты скользнули на реку, а Целлофан и Лавалье взошли на лебединую форму лодки и некоторое время дрейфовали рядом с ними. И Лавалье сидела на носу и пела старинную песню-плач эльфов под разрывающие сердца звуки стальных барабанов.

Когда крохотные суда поворачивали в излучину реки, Фрито оглянулся назад, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как леди Лавалье засовывает в старинном прощальном жесте эльфов палец себе в горло.

Бромозель посмотрел вперед, где над гладью реки вставало голое солнце.

– Ранней пташке бог гепатит посылает, – проворчал он и заснул.

И таким было очарование Лорнадауна, что хотя они и провели всего одну ночь в этой волшебной стране, казалось, что прошла неделя. Они плыли по течению, а сердце Фрито наполнялось смутным страхом, что время, отпущенное им, истекает. Он вспомнил зловещий сон Бромозеля и только теперь впервые заметил, что на лбу воина алела кровь агнца, на его спине белел большой крест, начертанный мелом, а на щеке чернело пятно величиной с дублон. Большой, довольно грязный на вид стервятник сидел на его плече, ковырялся в зубах и напевал бессмысленную песенку о дроздах. Вскоре после полудня река стала узкой и мелкой, а затем путь преградила гигантская плотина бобров, воздух был наполнен угрожающим шлепанцем бобриных хвостов да мрачным гулом турюин.

– Я думал, что путь к островам Длинного Ганси свободен, – сказал Эрроурут. – Теперь я вижу, что слуги Сорхеда и тут не дремлют. Дальше по реке нам не пройти. Компания подгребла к берегу и, вытащив плоты из воды, наскоро подкрепилась луной и грошем.

– Боюсь, эти скоты могут причинить нам зло, – сказал Бромозель, указывая на нависающую над ними бетонную массу плотины.

Когда он договорил, на каменистом берегу появилась массивная, неуклюже ковыляющая фигура. Она была около полутора метров ростом, темного цвета, с хвостом, похожим на доску, в черном берете и темных сварочных очках.

– К вашим услугам, – прошепелявила странная фигура и низко поклонилась. Эрроурут задумчиво разглядывал незнакомца.

– И кто же ты такой? – спросил он наконец, а его рука легла на рукоять меча.

– Невинный путешественник, такой же, как вы, – сказала фигура, виляя для выразительности хвостом. – Лошадь потеряла подкову или лодка утонула, я уж забыл, что именно у меня стряслось. Эрроурут облегченно вздохнул.

– Ну что ж, добро пожаловать, – сказал он. – А я уж испугался, что вы злой. Существо снисходительно рассмеялось, обнажив передние зубы, напоминающие формой и размером кафельные плитки.

– Вряд ли, – сказало оно, рассеянно жуя выловленное из воды бревно. Оно громко чихнуло, и темные очки упали на землю. Леголам остолбенел.

– Черный бобер! – воскликнул он, пятясь назад.

В этот момент в ближнем лесочке раздался треск ломаемых сучьев, и на злосчастную экспедицию обрушилась лавина воющих нарков и хрюкающих бобров. Эрроурут вскочил на ноги.

– Эвинруз! – воскликнул он и, выхватив из ножен свой Крону-меч, вручил его, рукоятью вперед, ближайшему нарку.

– Джойва, Халва, – воскликнул Штопор и уронил свою стамеску.

– Унивентин, – сказал Леголам и положил руки на голову.

– Ипсо Факта, – проворчал Бромозель, отстегивая перевязь меча.

В пылу капитуляции Спэм кинулся на Фрито и схватил его за руку.

– Постарайся идти маленькими шажками, бвана, – сказал он, накидывая ему на голову шаль.

Два болотника, как тени, скользнули к плоту и вышли на фарватер раньше, чем напавшие нарки и их неуклюжие союзники заметили беглецов.

Главный нарк схватил Эрроурута за лацканы и сердито потряс его.

– Где болотники?

Эрроурут повернулся туда, где раньше стояли Спэм и Фрито, затем туда, где Мокси и Пепси прятались рядом с Леголамом и Штопором, играющих в опоссумов, роющих норку.

– Ты – врать, ты – умереть! – сказал нарк, и Эрроуруту послышалась угрожающая нота в его голосе.

Он показал на болотников, и два нарка подскочили и схватили их ляжками, которыми пользовались, как руками.

– Это ошибка! – пищал Мокси. – У меня его нет!

– Я – не тот, кто вам нужен! – визжал Пепси. – Это – он, – сказал он, указывая на Мокси.

– Вот он! – кричал Мокси, показывая на Пепси. – Я его в любое время узнаю: метр сорок два, тридцать шесть, татуировка на левой руке, изображающая ползущего дракона, это он – кольценосец! Главный нарк жестко усмехнулся.