Ознакомительная версия.
– Вы сделаете мой фотопортрет! В такой богемно-декадентской манере, знаете ли…
– Мадам, после истории с револьвером и табуреткой…
– Никаких револьверов! Я все продумала во время бессонной ночи. Я буду сидеть на фоне растерзанного розового куста – розовый куст вам придется найти, а растерзаю я его сама, – вся в восточных шелках (возьму напрокат в ателье, у меня как раз в соседнем доме есть одно – "Allure" называется), в вельветовом тюрбане (достался мне от прабабушки – немного проела моль, но можно замаскировать янтарной брошью) и с каким-нибудь музыкальным инструментом… флейтой, например. Ее можно эротично поднести к губам и…
– Мадам, по-моему, вам больше подошел бы контрабас! – кричит из противоположного конца вагона Кондуктор.
– Вы… вот я вам… Хам! – кричит в ответ Мадам, но Фотограф отвлекает ее внимание:
– Мадам, но даже если мы и сделаем это декадентское фото с растерзанным кустом и флейтой – как оно поможет?
– Я же говорю – у меня есть план! Я подкуплю гардеробщицу в Опере, и она подбросит мое фото в гримерку этому тенору… этому волшебному созданию! И тогда он всё поймет и…
– И эмигрирует в Бразилию! – подает голос Кондуктор, и весь салон оглашается дружным хохотом.
– Хамы! – констатирует Мадам.
– «Филармония»! – объявляет Водитель. – Следующая остановка – «Психиатрическая лечебница».
– На следующей выходите? – невинно улыбаясь, спрашивает Фотограф.
– Ну, вы у меня… Я вам всем покажу! Вы еще услышите обо мне! – Мадам встает и демонстративно пересаживается на свободное место в середине салона.
В вагоне устанавливается дружелюбная тишина.
Нашествие шкафов и лепесток увядшей магнолии
– Купить ли мне плащ цвета увядшего лепестка лиловой магнолии? А? – размышляет Мадам, сидя, как всегда, в трамвае на своем любимом месте у окна.
– Купить! – отвечает ей Молодая Особа.
Мадам вздрагивает. Она думала, что размышляет про себя. Мысленно.
– Купить-купить, – болтает ногами Школьник. (Они с бабушкой сегодня как раз уселись позади Мадам).
Мадам медленно оборачивается.
– Купить-купить-купить! – восклицает она. – Я победила!
– Купить-купить сто пятнадцать тысяч раз! – не выдерживает Бабуля со Школьником. – Нет, победила я!
Это Бабуля. И Школьник
В доказательство достает из сумки автомобильный клаксон и дудит Мадам в ухо.
Мадам подскакивает, но не теряется, воет в охотничий манок для уток, пугает пассажиров (заодно привлекая внимание всей улицы) и, гордая своей изобретательностью, прячет манок обратно в карман.
В вагоне воцаряется тишина. И очень кстати. Потому что именно в этот момент Водитель закрывает двери, и трамвай номер десять трогается с места.
Фотограф прокашливается.
– Стесняюсь просить, – говорит он как бы в пространство, – а вам, Мадам, доводилось ли когда-нибудь видеть увядшие лепестки лиловой магнолии?
– Ну, как вам сказать… – Мадам глядит через стекло на улицу. – Я их представляю!
– Шалуньи! – бубнит себе под нос Безработный. – Резвушки! Свистульки.
Он вытягивает свои ноги так, что никто не смог бы пройти мимо, не спросив вежливого разрешения их владельца. Бабуля собирается сделать ему замечание, но тут вдруг неожиданно для себя сообщает:
– А я вот куплю себе морской капусты!
Мадам дергает плечом. Бабуля поджимает губы.
– Вы что-то имеете против морских капуст, милочка?
– Эти ваши морские капусты… – вмешивается Безработный.
При этом он делает ужасающую гримасу.
– А в глаз? – интересуется Бабуля.
– Ха, – Мадам победно качает ногой. – Он спрячется от вас в шкаф!
– Я спрячусь от вас в шкаф, – подтверждает Безработный и действительно прячется в шкаф.
Шкаф стоит в вагоне.
– Это ваш шкаф? – спрашивает Бабуля. – Скоро там окажется скелет!
На это Мадам пожимает плечами.
– Ну что же, – говорит она, чтобы старая ведьма, наконец, отстала, – я повешу на него пальто.
В эту минуту (как, впрочем, и все остальное время) Мадам думает о теноре. И изо всех сил не замечает оценивающих взглядов Безработного. Наконец, Безработный достает грязный платок.
– А что у вас нормальное есть? – и шумно, как самая большая труба в пожарном оркестре, сморкается.
Мадам и Бабуля переглядываются.
– У нас, – строго говорит Бабуля, – всё нормальное!
– А вот таракан! – Безработный предъявляет таракана.
Все подскакивают.
– Хам! – вскрикивает Мадам.
– А что вы хотели? – Безработный выглядывает из шкафа. – При таком правительстве в каждом доме тараканы так и кишат!
– О, Господи, – говорит Бабуля. – Уберите своего питомца, а то я тоже спрячусь в шкаф.
– Да ведь там уже сидит этот господин, – замечает ей Мадам.
– Не в этот, – Бабуля машет руками, – а в другой!
И действительно, в вагоне не один, а два шкафа. Хотя до этого дня не было известно ни одного случая, чтобы шкафы перевозили в трамваях.
– Если и этот шкаф мой, – Мадам ехидно сжимает губы, – тогда я повешу туда халат!
– А если не ваш? – язвит Бабуля.
Но Мадам просто так не уесть.
– А чей же? – спрашивает она с наивным видом. – Чей это шкаф?
Бабуля и Школьник смотрят друг на друга.
– Да мало ли, – Бабуля пожимает плечами, – кто тут шкафов понаставил!
– Кто? Кто? – продолжает издеваться Мадам. – Кто их тут понаставил?
Бабуля надолго замолкает.
– А может, шкафы сами понаставились? – предполагает она.
– Вообще сами, – поддакивает ее внук.
И Школьник с Бабулей залезают во второй шкаф. Но мысли Мадам уже вернулись к животрепещущему.
– Шкаф! – она улыбается себе под нос. – Вообразите, господин Фотограф: некий загадочный шкаф. У вас ведь есть шкаф? Дверцы заперты, но сама атмосфера… Это будет мистификация. Вообразили? Маленькая уютная комната, кружевной пеньюар на стуле, веер, пуховка, флакон духов – и из шкафа – край плаща цвета увядшего лепестка лиловой магнолии.
– И что же? – спрашивает Фотограф.
– Ну, как же, – Бабуля в шкафу щелкает застежкой сумки. – С тараканом! Тенор видит таракана, берет свою самую высокую ноту – вы это хотели сказать, дорогая? Я прямо вижу этот триумф! Вы уже отрепетировали поклоны?
– А нет ли там, – Мадам сверяется со списком, который держит в руках, – самопонаставляющихся уборщиц? Старых, толстых, в парике, с внуками школьного возраста и большими сумками? Случайно.
– Не знаю! – судя по шуршанию и причмокиванию, Бабуля кладет в рот свой обычный мятный леденец. – Мне из шкафа не видно!
Безработный хохочет. Водитель тоже хохочет. Гогочет Школьник. Улыбается Фотограф. Хихикает Молодая Особа. И даже вой охотничьего манка для уток не заставляет их успокоиться. Вагон качает на повороте.
– Хам! – кричит Мадам. – Хамы!
И, яростно помогая себе зонтом, марширует к дверям.
Вслед ей дудят из шкафов клаксоны.
Тут Мадам просыпается, обнаруживает, что сидит она в вагоне, что рядом нет никаких шкафов, и что проехала свою остановку, а никто и не подумал ей об этом сообщить.
– Хамы! – с достоинством произносит она и торопится к выходу, помогая себе зонтом.
– Ну, вы слышали уже новость? – удобно устраиваясь у окна, спрашивает Бабуля у сидящей напротив дамы в плаще цвета увядшей магнолии.
– А что такое? – тревожится дама.
– Ну, как же, – закатывает глаза Бабуля, предвкушая наслаждение. – Скоро нас всех колонизуют.
– Колонизируют, – сдавленным шепотом поправляет Бабулю Школьник.
– Не груби бабушке! – шипит Бабуля, но, тем не менее, исправляется:
– Колонизируют! Нас всех!
– Святые угодники! – вскрикивает дама напротив и прикрывает рот ладошкой. – А известно ли – кто?
– Конечно, известно! – победно сверкая глазами, молвит Бабуля. – Инопланетяне.
– Ой, – глухо всхлипывает собеседница. – И что – скоро?
– Да они уже летят к нам! Просто от их галактики до нашей – сколько-то там тысяч световых лет, точно не помню – сколько. Это было в утренней газете! Лет через пять примерно они долетят, и тогда захватят нас!
– И что же будет?
– Ну, что будет – никто в точности не знает. Британские ученые предполагают, что инопланетяне будут ставить над нами всякие опыты. У них ведь нет никаких чувств, только разум, поэтому они даже не поймут, что причиняют нам страдания. А потом они сотрут нашу память, и мы забудем, кто мы, откуда – всё забудем напрочь.
– Скорее бы они прилетели, – с чувством молвит Безработный.
– А вот как раз двое уже тут! – объявляет Кондуктор.
И в этот момент все замечают среди вошедших в салон пассажиров двух странных типов с зелёными лицами и зелёными же рожками, заканчивающимися маленькими шариками.
Дама в магнолиевом плаще беззвучно вскрикивает и совершает неуклюжую попытку спрятаться под сиденьем, Бабуля закрывает лицо шляпой, а Школьник и Молодая Особа, вытянув шеи, с живым интересом разглядывают пришельцев.
– Пардон, дамы, – хрипло молвит один из колонизаторов. – Не хотели вас напугать. У нас завал полный – вчера был международный день бутафора; ну, бутафоры, натурально, отметили, как положено, а к ним и гримеры примазались, так что сегодня никто из них на работу не вышел. Пришлось вот самим дома гримироваться – кто как умеет.
Ознакомительная версия.
