А вот вам мой собственный рецепт, как довести женщину до такого состояния, когда про нее можно сказать: «урожденная такая-то». Научитесь брать и держать ее руку – и она ваша. Это не так легко. Некоторые мужчины хватают женскую руку таким образом, словно собираются отодрать ее от плеча, так что чуешь запах арники и слышишь, как разрывают рубашка на бинты. Некоторые берут руку, как раскаленную подкову, и держат ее далеко перед собой, как аптекарь, когда наливает в пузырек серную кислоту. А большинство хватает руку и сует ее прямо под нос даме, как мальчишка бейсбольный мяч, найденный в траве, все время напоминая ей, что рука у нее торчит из плеча. Все эти приемы никуда не годятся.
Я укажу вам верный способ.
Видали вы когда-нибудь, как человек крадется на задний двор и поднимает камень, чтобы запустить им в кота, который сидит на заборе и смотрит на него? Человек делает вид, что в руках у него ничего нет, и что он не видят кота, и что кот не видит его. В этом вся суть. Следите, чтобы эта самая рука не попадалась женщине на глаза. Не давайте ей понять, что вы думаете, что она знает, будто вы имеете хоть малейшее представление о том, что ей известно, что вы держите ее за руку. Таково было правило моей тактики. А что касается пейслевских серенад насчет военных действий и несчастных случаев, так он с таким же успехом мог читать ей расписание поездов, останавливающихся в Оушен-Гроув, штат Нью-Джерси.
Однажды вечером, когда я появился у скамейки раньше Пейсли на целую перекурку, дружба моя на минуту ослабла, и я спрашиваю миссис Джессап, не думает ли она, что букву Х легче писать, чем букву Д. Через секунду ее голова раздробила цветок олеандра у меня в петлице, и я наклонился и… и ничего.
– Если вы не против, – говорю я вставая, – то мы подождем Пейсли и закончим при нем. Я не сделал еще ничего бесчестного по отношению к нашей дружбе, а это было бы не совсем добросовестно.
– Мистер Хикс, – говорит миссис Джессап, как-то странно поглядывая на меня в темноте. – Если бы не одно обстоятельство, я попросила бы вас отчалить и не делать больше визитов в мой дом.
– А что это за обстоятельство, сударыня?
– Вы слишком хороший друг, чтобы стать плохим мужем, – говорят она.
Через пять минут Пейсли уже сидел с положенной ему стороны от миссис Джессап.
– В Силвер-Сити летом девяносто восьмого года, – начинает он, – мне привелось видеть в кабаке «Голубой свет», как Джим Бартоломью откусил китайцу ухо по той причине, что клетчатая сатиновая рубаха, которая… Что это за шум?
Я возобновил свои занятия с миссис Джессап как раз с того на чем мы остановились.
– Миссис Джессап, – говорю я, – обещала стать миссис Хикс. Вот еще одно тому подтверждение.
Пейсли обвил свои ноги вокруг ножки скамейки и вроде как застонал.
– Лем, – говорит он, – семь лет мы были друзьями. Не можешь ли ты целовать миссис Джессап потише? Я бы сделал это для тебя.
– Ладно, – говорю я, – можно и потише.
– Этот китаец, – продолжает Пейсли, – был тем самым, что убил человека по фамилии Маллинз весной девяносто седьмого года, и это был…
Пейсли снова прервал себя.
– Лем, – говорит он, – если бы ты был настоящим другом, ты бы не обнимал миссис Джессап так крепко. Ведь прямо скамья дрожит. Помнишь, ты говорил, что предоставишь мне равные шансы, пока у меня останется хоть один.
– Послушайте, мистер, – говорит миссис Джессап, повертываясь к Пейсли, – если бы вы через двадцать пять лет попали на нашу с мистером Хиксом серебряную свадьбу, как вы думаете, сварили бы вы в своем котелке, который вы называете головой, что вы в этом деле с боку припека? Я вас долго терпела, потому что вы друг мистера Хикса, но, по-моему, пора бы вам надеть траур и убраться подальше.
– Миссис Джессап, – говорю я, не ослабляя своей жениховской хватки, – мистер Пейсли – мой друг, и я предложил ему играть в открытую и на равных основаниях, пока останется хоть один шанс.
– Шанс! – говорит она. – Неужели он думает, что у него есть шанс? Надеюсь, после того, что он видел сегодня, он поймет, что у него есть шиш, а не, шанс.
Короче говоря, через месяц мы с миссис Джессап сочетались законным браком в методистской, церкви в Лос-Пиньос, и весь город сбежался поглядеть на это зрелище.
Когда мы стали плечом к плечу перед проповедником и он начал было гнусавить свои ритуалы и пожелания, я оглядываюсь и не нахожу Пейсли.
– Стой! – говорю я проповеднику. – Пейсли нет. Надо подождать Пейсли. Раз дружба, так дружба навсегда, таков Телемак Хикс, – говорю я.
Миссис Джессап так и стрельнула глазами, но проповедник,
– согласно инструкции, прекратил свои заклинания.
Через несколько минут галопом влетает Пейсли, на ходу пристегивая манжету. Он объясняет, что единственная в городе галантерейная лавочка была закрыта по случаю свадьбы, и он не мог достать крахмальную сорочку себе по вкусу, пока не выставил заднее окно лавочки и не обслужил себя сам. Затем он становится по другую сторону невесты, и венчание продолжается. Мне кажется, что Пейсли рассчитывал, как на последний шанс, на проповедника – возьмет да и обвенчает его по ошибке с вдовой.
Окончив все процедуры, мы принялись за чай, вяленую антилопу и абрикосовые консервы, а затем народишка убрался с миром. Пейсли пожал мне руку последним и сказал, что я действовал честно и благородно и он гордится, что может называть меня своим другом.
У проповедника был небольшой домишко фасадом на улицу, оборудованный для сдачи внаем, и он разрешил нам занять его до утреннего поезда в десять сорок, с которым мы отбывали в наше свадебное путешествие в Эль-Пасо. Жена проповедника украсила комнаты мальвами и плющом, и дом стал похож на беседку и выглядел празднично.
Часов около десяти в тот вечер я сажусь на крыльцо и стаскиваю на сквознячке сапоги; миссис Хикс прибирает в комнате. Скоро свет в доме погас, а я все сижу и вспоминаю былые времена и события. И вдруг я слышу, миссис Хикс кричит:
– Лем, ты скоро?
– Иду, иду, – говорю я, очнувшись. – Ей-же-ей, я дожидался старикашку Пейсли, чтобы…
Но не успел я договорить, – заключил Телемак Хикс, – как мне показалось, что кто-то отстрелил мое левое ухо из сорокапятикалиберного. Выяснилось, что по уху меня съездила половая щетка, а за нее держалась миссис Хикс.
Легендарные жители древних Сиракуз, прославившиеся своею дружбой.
