Думаю, подобным же образом сделали себе карьеру все крупные консультанты. Старина Сиппи, я знаю, был потрясен тем, как ловко Дживс устроил его помолвку с Элизабет Мун. Ничего странного, что Сиппи
посоветовал Гасси обратиться за помощью к Дживсу. По проторенной, так сказать, дорожке.
– А, значит, вы ему помогаете?
– Да, сэр.
– Понял. Теперь мне все ясно. А что стряслось с Гасси?
– Как ни странно, сэр, но в точности то же самое, что с мистером Сипперли, которому я имел удовольствие оказать помощь. Вы, безусловно, помните, в чем заключались затруднения мистера Сипперли, сэр. Испытывая глубокую привязанность к мисс Мун, он страдал от неуверенности в себе и потому не мог с ней объясниться.
Я кивнул:
– Как же, помню. Отлично помню. У бедняги Сиппи не хватало мужества решиться. Душа уходила в пятки. Помнится, вы тогда сказали, что ему чего-то очень хочется, что… не помню, как дальше. Там еще кошка замешана, если не ошибаюсь.
– И хочется, и колется, сэр.
– Вот-вот. А кошка при чем?
– Как кошка в пословице, сэр.
– Точно. И как это вы все помните, поразительно. Значит, говорите, Гасси тоже трусит?
– Да, сэр. Всякий раз, как он соберется сделать предложение юной леди, мужество его покидает.
– Однако, если он желает, чтобы девица стала его женой, ему все-таки придется ей об этом сообщить, как вы считаете? Как-никак, но приличия этого требуют.
– Вне всякого сомнения, сэр.
Я задумался.
– Знаете, Дживс, по-моему, так и должно было случиться. Признаться, я не ожидал, что Финк-Ноттл падет жертвой нежной страсти, но уж коль так вышло, ничего удивительного, что он струсил.
– Да, сэр.
– Вспомните, какую жизнь он ведет.
– Да, сэр.
– Думаю, он лет сто ни с одной девушкой не разговаривал. Дживс, какой урок всем нам – нельзя сидеть сиднем у себя в поместье, в глуши и глазеть на аквариум с тритонами. Эдак никогда не станешь настоящим мужчиной. Одно из двух: или вы сидите с тритонами у себя в глуши, или кружите головы девицам. Таков выбор.
– Да, сэр.
Я снова задумался. Мы с Гасси, как я уже упоминал, вроде бы давно потеряли связь друг с другом, и все равно я искренне сочувствовал бедному тритономану, как, впрочем, и всем моим друзьям, и далеким и близким, кому судьба кидает под ноги банановую кожуру. По-моему, Гасси сейчас был как никто близок к тому, чтобы на этой самой кожуре поскользнуться.
Я стал вспоминать, когда мы с ним виделись последний раз. Кажется, года два назад. Я путешествовал на автомобиле и завернул к нему в поместье. Помнится, он мне вконец испортил аппетит – притащил за стол пару этих зеленых тварей с лапками и кудахтал над ними – ни дать ни взять молодая мамаша со своими малютками. В конце концов, один из гадов сбежал от Гасси и нырнул в салат. Признаться, когда эта картина вновь встала у меня перед глазами, я засомневался, что несчастный придурок способен ухаживать за барышней и тем более добиться в этом деле успеха. Особенно если его пленила современная девица, развязная, с накрашенными губами и дерзким насмешливым взглядом.
– Послушайте, Дживс, – сказал я, готовясь узнать, что мои наихудшие предположения оправдываются, – что представляет собой девица?
– Я не имею чести знать молодую леди, сэр. По словам мистера Финк-Ноттла, она чрезвычайно привлекательна.
– Он ведь в нее влюблен, да?
– Да, сэр.
– Не называл ли он ее имени? Возможно, я с ней знаком.
– Это некая мисс Бассет, сэр. Мисс Мадлен Бассет.
– Что?!
– Да, сэр.
У меня от изумления челюсть отвисла.
– Разрази меня гром! Подумать только! Как тесен мир, а?
– Молодая леди вам знакома, сэр?
– Не то слово. Ну, Дживс, камень упал с души. Кажется, положение Гасси не совсем безнадежно.
– Вот как, сэр?
– Уверен. Признаться, пока вы не сообщили мне эту новость, я сильно сомневался, что бедняге Гасси удастся повести к алтарю хоть какую-нибудь завалящую девицу. Ведь он не из тех, о ком говорят «красавец мужчина», надеюсь, вы не станете со мной спорить?
– Нет, сэр. Ваши слова исполнены тонкой наблюдательности, сэр.
– Клеопатре он вряд ли бы понравился.
– Пожалуй, что так, сэр.
– Сомневаюсь, что он приглянулся бы и Теллуле Банкхед [2].
– Да, сэр.
– Но когда вы мне сказали, что предмет его страсти мисс Бассет, во мне возродилась надежда. За такого, как он, Мадлен Бассет ухватится с большим удовольствием.
Эта самая Бассет, должен вам сказать, нередко по-приятельски захаживала к нам в гости в Каннах. У них с Анджелой сразу завязалась пылкая дружба – между девицами это принято, – поэтому я виделся с Мадлен Бассет довольно часто. Когда на меня нападала хандра, мне даже казалось, что я шагу не могу ступить, чтобы не наткнуться на упомянутую Мадлен Б.
Но самое скверное – чем чаще мы с ней встречались тем труднее мне становилось поддерживать разговор.
Сами знаете, как бывает, когда общаешься с некоторыми барышнями. Вас как будто выпотрошили. В их присутствии голосовые связки вам не повинуются, а в голове словно бы опилки. Именно такие ощущения вызывала у меня эта Бассет. Доходило до того, что Бертрам Вустер переминался с ноги на ногу, теребил галстук – словом, вел себя как последний болван и тупица. Поэтому легко представить, как обрадовался Бертрам, когда Мадлен Бассет отбыла в Лондон двумя неделями раньше нас.
Заметьте, вовсе не ее несказанная красота вызывала у меня этот столбняк. Хотя надо отдать ей должное, она была красива – этакая томная блондинка с огромными глазищами, однако от ее прелестей дух у меня не захватывало.
Нет, причина, по которой Бертрам, непревзойденный мастер изящной светской болтовни с представительницами прекрасного пола, лишался при виде Мадлен Бассет дара слова, крылась в странном, мягко говоря, образе мыслей означенной девицы. Не хочу ни на кого возводить напраслину, поэтому не стану утверждать, что она кропает стишки, но ее манера разговаривать вызывает живейшие подозрения на этот счет. Когда девица ни с того ни с сего брякает вам, что звезды на небе это ромашки на лугах господа бога, тут невольно призадумаешься.
Поэтому ни о каком слиянии душ у нас с этой Бассет и речи не шло. А вот Гасси – иное дело. Если меня ставит в тупик, что девица по уши набита всякими бреднями и сентиментальным вздором, то Гасси наверняка придет от этого в восторг.
Он всегда был мечтатель и размазня, иначе не заточил бы себя в глуши и не посвятил свою жизнь тритонам. Если какое-то чудо поможет Гасси прошептать слова признания, уверен, они с Бассет составят идеальную пару, вроде яичницы с ветчиной.
– Она создана для него, – сказал я.
– Чрезвычайно приятно это слышать, сэр.
– А он создан для нее. Дело стоящее, и надо во что бы то ни стало его провернуть. Дживс, напрягите интеллект.
– Слушаюсь, сэр, – отвечал усердный малый. – Я немедленно примусь выполнять ваше поручение.
До этой минуты – думаю, вы со мной согласитесь, – у нас с Дживсом царило совершенное согласие. Мы дружески болтали о том о сем, в доме тишь, гладь и божья благодать. Однако – говорю об этом с сожалением – в один миг все резко переменилось. В воздухе повеяло грозой, налетели тучи, и не успели мы опомниться, как послышались раскаты грома. Подобные сцены случаются в доме Вустера.
Первым намеком на то, что обстановка накаляется, было раздавшееся в окрестностях ковра удрученно-осуждающее покашливание. Надо вам сказать, что во время приведенного ранее разговора я, обтеревшись после ванны, начал неспешно одеваться – носки, брюки гольф, туфли, сорочка, жилет, галстук, а Дживс, стоя на коленях и находясь, так сказать, в партере, распаковывал мои вещи.
И вдруг он поднялся на ноги, держа в руках нечто белое. Взглянув на это нечто, я понял, что назревает еще один домашний кризис, еще одно неизбежное столкновение двух сильных личностей, и, если Бертрам не вспомнит предков-воинов и не встанет на защиту своих прав, он будет повержен.
Не знаю, были ли вы в Каннах тем летом. Если были, то вы, разумеется, помните: каждый, кто рассчитывал стать душой общества, неизменно посещал вечера в казино в обычных фрачных брюках, к северу от которых располагался клубный пиджак с золотыми пуговицами. И с той минуты, как я сел в Каннах в «Голубой экспресс», меня тревожил вопрос, как примет этот пиджак Дживс.
Понимаете, во взглядах на вечерние костюмы Дживс крайне ограниченная личность, настоящий ретроград. У нас с ним уже случались распри по поводу сорочек с мягкой манишкой. А белые клубные пиджаки были тогда на Лазурном берегу предметом повального увлечения, tout ce qu'il у a de chic. И щеголяя в казино «Палм-Бич» шикарным белым пиджаком, который, конечно же, был поспешно мною куплен, я отдавал себе отчет, что дома мое приобретение скорее всего будет встречено в штыки.
И приготовился дать отпор.
– Да, Дживс? – сказал я. И хотя голос у меня звучал мягко, внимательный наблюдатель заметил бы в моих глазах стальной блеск. Никто не питает к интеллекту Дживса большего почтения, чем я, однако следует искоренить эту его привычку направлять руку, которая его кормит. Белый пиджак был дорог моему сердцу, и я приготовился сражаться за него с мужеством, достойным моего великого предка сеньора де Вустера, отличившегося в битве при Азенкуре [3].
