в Турцию, что если что взорвут самолет, и чтобы не сбивали, и прочее чего-то.
Режиссер по накатанной схеме звезданул его прикладом по кумполу. Террорист тюкнулся моськой о штурвал и перестал быть опасным. И лишь после этого Леха задумался.
— Андрюх… Я вот вертолеты могу, а вот самолеты — не факт. Ты умеешь?
— Вряд ли. Но, наверно, придется попробовать.
Леха одной рукой выкинул хилого летчика из кресла, ломая его об рычаги и подлокотники, и мы расположились в креслах пилотов, обозревая многочисленные приборы.
Михалков первым догадался надеть гарнитуру — наушники с микрофоном. Я последовал его примеру.
В эфире оказалась интересная ситуация.
— Изложите ваши требования! — говорили нам в наушники, — Какие ваши условия?!
— Андрюха, у нас есть какие-нибудь требования? — спросил Леха.
— Да! — ответил я, — пускай скажут, как сажать эту дрыну. А то у нас что-то с экипажем.
— Наши требования следующие, — озвучил Режиссер, — Мы требуем сказать, как посадить эту вашу дрыну! А то экипаж вышел из строя. Только что.
— Извините, а почему это она наша?! — возмутились переговорщики, — Вы ее захватили, вы ее и сажайте!
— Когда-то надо будет садиться, — вмешался я, — А тут у нас тут террористов как минимум двое и пассажиров штук пятьдесят.
— Пятьдесят шесть, на минуточку! — поправили с земли, — Так какие планы-то?
— Планы объяснить, как нам со всей этой фигней самолет посадить, — предложил Леха.
— Так вы же в Турцию хотели!
— Не, нам в Луцк надо.
В наушниках вдруг возник начальственный бас:
— Что-то мне ваши голоса знакомые! Здесь полковник Сидельников! Назовитесь!
— Ба! Пал Саныч! — обрадовался Режиссер, — некий Михалков Алексей, если помните!
— Режиссер, привет! Приятно тебя слышать! А кто это с тобой?
— Андрюха Ржевский, вы его по Сумгаиту должны помнить.
— Поручик! Кому бы не пропасть! Как дела?
— Здравствуйте, Павел Александрович. Тут такое дело… Терроризм на каждом шагу, некому бороться.
Мы услышали, как на заднем плане нашего диалога у переговорщиков возникли какие-то траблы на наш счет. Что очень нас заинтересовало, с точки зрения, будем мы живы и на свободе или как…
Выиграл Сидельников. Он сказал, что он тут главный, и что «гоните их на Белоруссию».
Наверное, Пал Саныч знал, что делал — на украинской территории с этой ситуацией нам лучше было не рисоваться.
— От молодцы какие! — вмешался в эфире кто-то еще, — Как будто нам нужны ваши проблемы с террористами. Или, наоборот, террористы с проблемами.
— Так, ладно. Как вас там? Режиссер? — еще один голос, — Отключайте автопилот. Для этого под левой рукой есть такой тумблер… Его влево. Есть? Теперь даю курс полосы…
В общем, как-то сели. Ну или приземлились. Ощущения непередаваемые, как в американском кино. Подробности, наверное, тоже потом как-нибудь.
— Лёх, теперь надо как-то валить!
— Предлагается через багажную дверь. А почему валить?
— Блин, повесят угон воздушного судна, узнаешь!
— Вообще-то могут…
Кое-как справившись с дверью багажного отсека (оказывается, она вверх, сволочь, а не наружу!), мы увидели направленные на нас с десяток разнокалиберных стволов. Включая гранатометы.
Впереди стоял здоровенный десантник с погонами капитана.
— Добро пожаловать, граждане террористы!
— Здрассте, — сказал я. Леха кивнул.
— Можете вылезать. Медленно.
— А как можно вылезти именно медленно? — посмотрев вниз, поинтересовался Режиссер, — тела летят вниз с одинаковой скоростью. Эф равно эм жэ. Где эм — это масса тела, а жэ равно девять целых и восемь деся…
— Не умничай. Просто вываливай и всё.
Я смутился от такого количества огнестрельного оружия и решил переключить внимание:
— У нас тут два плохих летчика и один вроде бы хороший. И есть сомнения про здоровье этого хорошего. Сильные сомнения.
— Петров! Масевич!
Двое бойцов нырнули между нами и быстро подали «хорошего» напарникам. Откуда-то живо подкатила «скорая», летчика туда запихнули и увезли.
Мы вылезли, отошли в сторону, однако пара стволов все равно была направлена на нас.
Тем временем спецназовцы выволокли террориста, которого мы оставили в багажном отделении, и, не особо церемонясь, бросили его на бетон.
— Еще в кабине один, — подсказал я.
Капитан кивнул.
Бойцы осторожно открыли дверь, как-то быстро задвигались и вскоре вытащили под руки второго сообщника. Который хлипкий.
И вот хлюпик оказался опаснее, чем предполагалось. Видимо, он и был автором идеи насчет свистнуть самолет и куда-то на нем полететь. Сволота мелкая.
— Как хорошо, что вы так вовремя появились! — верещал он спецназовцам, — Мы подверглись нападению вот этих людей, и я так рад, что вы на страже, и не дали им взор…
Взгляды и стволы спецназовцев начали поворачиваться в нашем направлении. А Петров с Масевичем отпустили террориста и сделали от него по шагу в стороны.
— Упс, — сказал я, — чувак нам сейчас наговорил на лет по пять…
— Н-да, — согласился Режиссер, — какие люди бывают, жить не хочется.
Между тем, капитан поднял пистолет и неожиданно выстрелил хиляку в голову. Террорист отлетел обратно к самолету и живописно раскинул мозгами по фюзеляжу.
Оказалось, бойцы отошли от террориста, чтобы не заляпаться, а остальные отвернулись к нам, чтобы не видеть.
— «Разрывная», успел подумать он, — прокомментировал Режиссер.
— Спасибо! — искренне сказал я капитану.
— Здесь вам не Россия, кацапы! Здесь Белоруссия! — сказал капитан, — Здесь правосудие устроено по-другому.
Масевич вынул из багажного отсека валявшийся там автомат:
— А то гражданин начал кричать про выдачу ему каких-то миллионов, про коридор в Турцию, начал стрелять… — Спецназовец выпустил в воздух короткую очередь, протер автомат и вложил в руки террористу, — Все это видели! И товарищ капитан принял решение…
Все покивали — так и было.
— Мы вообще-то слышали по радио, как вы в самолете веселились, — сказал нам Петров, — да еще и позвонил сам Сидельников…
Пассажиров успели быстренько увезти с театра военных действий, и салон оказался пустой.
Леха прошел до
