Ан не тут-то было! Султан смылся.
Я очутился в небольшой комнате. Как он попал сюда – ума не приложу. Но ведь пробрался же исподтишка…
В следующей комнате я аж застыл на мгновение, охваченный трепетом. Это была спальня со стенами, затянутыми голубым шелком. С потолка свисала лампада, освещая комнату рассеянным красноватым светом.
В противоположном конце спальни виднелась дверь, занавешенная портьерой, а в отдалении слышались голоса.
Ступая на цыпочках, я прокрался поближе. За портьерой помещалась гардеробная, а по соседству с ней находилась та комната, откуда доносился разговор. Она тоже была отгорожена плотной шторой.
Теперь я узнал голос графини – исполненный печали и мелодично переливчатый, точно звуки арфы.
– С этим оболтусом я бы справилась запросто и, не помешай мне ваше превосходительство, вытянула бы из него всю подноготную.
Оболтус… Любопытно, про кого это она?
Ей отвечал спокойный, низкий мужской голос.
– Мне необходимо было поговорить с вами, госпожа Мандлер!
«Госпожа Мандлер»! Выходит, она не графиня?
Позвольте, позвольте! Но ведь Мандлер была фамилия того капитана, за которого выдавал себя Чурбан Хопкинс!
Я осторожно заглянул в щелочку у портьеры.
В небольшой гостиной находились двое: дамочка, отрекомендовавшаяся графиней, и… У меня перехватило дыхание. Вторым был маркиз де Сюрьен, правительственный посланник!
До сих пор у нас о нем речь не заходила, хотя в здешних краях его каждая собака знает. Полномочный представитель правительства по делам колоний, адмирал, суровый, закаленный солдат, яростный противник генерала Рубо, приверженца методов дипломатии и компромиссов. Его длинная, седая шевелюра, орлиный профиль, пронзительный взгляд, чисто выбритая физиономия давно примелькались в Африке.
И теперь эта знаменитость сидит в салоне мадам Мандлер и ведет с ней беседу!
– Поскольку в прошлый раз вы осрамились, не раскусив своевременно беспримерно наглый обман в суде, вам предстоит исправить все свои ошибки, – выговаривал ей де Сюрьен. – Удалось вам напасть на след сообщников?
– Один из них вот-вот расколется. Глупец и простофиля, каких поискать, а мнит о себе невесть что. Выведать его секреты мне никакого труда не составит.
…Можете представить себе мое состояние: с облаков в одночасье сверзиться на землю! Глупец и простофиля, возомнивший о себе невесть что, – это я-то при моей врожденной скромности!..
Сердце мое разрывалось на части. Выходит, все эти проникновенные вздохи, поцелуи, объятия были сплошным притворством?!
– И все же будьте осторожны, – предостерег ее маркиз. – Иной раз бывает, что даже самый распоследний дурак не в каждой ситуации ведет себя по-дурацки.
– За тупость этого оболтуса могу поручиться.
– Ладно, вам виднее. А теперь выкладывайте, как на духу, все, что вам известно о данном деле!
– Знаю, что членов экспедиции туземцы держат в плену. Вождь племени – отпетый негодяй.
– И у вас есть доказательства?
– Путевые заметки Мандлера. Их недавно заполучил генерал Рубо.
– Да-да… Но ведь голландский банкир, этот Ван дер Руфус, тоже чинит нам препятствия.
– У старика доброе сердце.
– Верю вам на слово. Уж кто другой, а вы-то знаете.
– Ван дер Руфус вызволил меня из трудной ситуации, однако он мне скорее враг, чем друг.
– Оставим это, детали меня не интересуют. Я пришел за информацией.
– Не забывайте, ваше превосходительство, что вы обещали сорок тысяч франков, если…
– Если добытые вами сведения окажутся ценными.
– Договорились. Полагаюсь на ваше слово. Итак, у Ламетра неожиданно объявились пособники.
– Кто они? – спросил де Сюрьен.
– Трое международных аферистов. Субъекты довольно опасные, но в этом деле они ему не подмога.
– Людей следует оценивать только лишь по их поступкам. Как вы полагаете, какая участь постигла капитана Мандлера? Я имею в виду настоящего, а не самозванца.
– Его застрелили – судя по всему, сообщники Ламетра. Даже этого самозванца, то бишь Хопкинса, ранили и переодели в форму покойного капитана. Собственно говоря, именно так он и оказался замешан в деле.
– М-да… Ваши сведения и яйца выеденного не стоят, но я хочу, чтобы вы чувствовали себя обязанной отработать долг… Вот, держите! – Он швырнул ей пачку банкнот.
Сорок тысяч франков, подумать только!
Глаза дамочки загорелись жадным блеском. Видать, охоча до денег.
– Вы останетесь мной довольны, ваше превосходительство! – заверила она маркиза. – Если этот легионер выведет нас на верный след, я первым делом извещу военную полицию, чтобы их немедленно арестовали.
– Действуйте! – Маркиз поднялся и, кивнув Мандлерше на прощанье, вышел.
Я тоже поскорей убрался восвояси – в тот салон, где мне было велено ждать. Ладно, голубчики, посмотрим, кто из нас дурак и простофиля!
Следом за мной появилась и она.
– Джон… – с придыханием прошептала она. – Не сердись, что так долго заставила тебя ждать!
– Главное, что дождался, дорогая графиня! – страстно ответил я, как ни в чем не бывало.
– Теперь я вся твоя… Больше нам никто не помешает.
– И я откровенно расскажу тебе обо всем. А ты правда любишь меня?
– О-очень…
– Графиня! Я знаю страшную тайну, за которую… несколько человек поплатились жизнью… А многие тысячи людей дорого дали бы, чтобы ее узнать…
– Не тревожься, я буду молчать, как могила…
Я сделал вид, будто колеблюсь.
– Ну же? – нетерпеливо подстегнула она.
– Графиня… все расскажу без утайки, если… если буду уверен, что любовь наша вечная и бесконечная.
– Как?! Неужели ты не чувствуешь силу моей любви?
– Чувствовать-то чувствую, а все же хотелось бы погодить, покуда все преграды промеж нас рухнут.
Мадам заключила меня в объятия и принялась осыпать поцелуями. Ах, какая жалость, что она – по меткому выражению Турецкого Султана – змея подколодная!
К рассвету мы с ней далеко продвинулись. Она сидела у моих ног и, ластясь, как кошка, склонила голову мне на колени.
– А теперь рассказывай… рыцарь мой!
Я подкрепился рюмашкой виски.
– Знай, графиня, что мне известно место, где скрывается капитан Ламетр.
– О-о! – ловко прикинулась она удивленной.
– Ведь мы спасли его, я и двое моих дружков.
– Кто они?
– Один – плотный, приземистый – выдает себя за капитана. Этому удалось сбежать из Орана на судне с грузом мускатного ореха, которое держит курс через Черное море в Рус-Чак…
– А другой?
– Сержант Потрэн из легиона. Когда-то мы вместе учились в школе, а в войну он служил под началом капитана Ламетра.
– Да… дальше… – выдохнула она.
– Он был зачинщиком акции. Состоит в близких отношениях с маркитанткой. Ламетр скрывается в подвале дома на авеню маршала Жоффра, 9, под грудой стираного белья.
– Клянусь, Джон, все останется между нами. А теперь тебе пора уходить. Надеюсь, в скором времени увидимся?
– Да, дорогая, конечно!
Поцелуй на прощание, и я отчалил.
Вышел на улицу, голова кружилась от выпитого виски. Чтобы прочистить мозги, я зашел в ближайшее питейное заведение и хлопнул пару стаканчиков рома. На душе полегчало, и я уселся за столик полистать газеты.
Куда спешить? Либо выкручусь, либо загремлю на тридцать суток в карцер да в железах по рукам по ногам. Нет уж, надо выкрутиться!
Новостей в газетах навалом, одна другой интересней.
Усилия генерала Рубо, направленные на поддержание мира в Сенегале, не увенчались успехом. Туземцы племени фонги по-прежнему отрицают свою осведомленность по поводу судьбы экспедиции и местонахождения алмазных копей. Между тем довольно многое свидетельствует против чернокожих. В частности, это история капитана Мандлера, именем которого совсем недавно воспользовался некий аферист. Подлинный же капитан сгинул без следа по пути из Сенегала в Оран, но его дневник и карта, на которой был обозначен маршрут экспедиции, пришли по почте и ясней ясного доказывают всю вину туземцев. Адмирал де Сюрьен с присущей ему энергией готовится возглавить поисковую и карательную экспедицию.
Генерал де ла Рубо, по всей вероятности, получит руководящий пост в соединениях, расквартированных в Индокитае. Жесткая политика правительственного посланника восстановит авторитет колониальной армии, резко пошатнувшийся в ходе неудачных поисков алмазных месторождений.
Спрашивается, где же они, эти алмазные россыпи? Где исчезнувшая без следа экспедиция?
«Нельзя не преклоняться перед чистотой намерений идеалиста генерала Рубо, который, видимо, вскоре покинет свой пост в Африке. И нельзя не восхищаться несгибаемой волей маркиза де Сюрьена, намеренного твердой рукой восстановить былой авторитет французских колониальных властей», – так писали в газетах.
Вся эта шумиха вокруг отставки генерала Рубо дурно пахла. От нее несло удушающим запахом пороха и крови, о чем репортеры умалчивали, но зато я сразу же почуял.
