Но люди только равнодушно качали головами и спешили по своим делам. Никого не интересовали ее проблемы. Некоторые даже принимали ее за сумасшедшую, которая с выпученными глазами носится с фотографией по городу, останавливая каждого и набрасываясь с вопросами.
— Вы не видели?
— Нет.
— А вы?
— Не припоминаю.
Измученная, потерявшая всякую надежду, Керри плелась по улице. Она увидела дежурную полицейскую машину, стоявшую на обочине дороги. Керри бросилась к ней, постучала по стеклу. Дверца открылась. Выглянул полицейский.
— Прошу прощения, я ищу своего сына.
— Когда он пропал?
— Два дня назад.
Керри протянула полицейскому фотографию Кевина. Несколько секунд он внимательно рассматривал ее, потом отдал Керри обратно.
— Вы обращались в полицию?
— Да.
— Доверьтесь нам. Мы найдем его.
— Но я же мать…
Керри с трудом удерживала слезы. Разве она могла спокойно сидеть в уютном номере, спать, когда ее сын один болтается по ночному городу, когда она ничего не знает о нем.
— Ну, это я догадался, — улыбнулся полицейский. — Но вы ищете иголку в стогу сена.
— У вас есть дети?
— Да.
— Если бы один из ваших детей потерялся, что бы вы сейчас делали?
Полицейский вздохнул, пожал плечами.
— Наверное, то же, что и вы.
— Спасибо.
Керри грустно опустила голову. Она так отчаялась, что даже не знала, что делать, что говорить, куда податься.
— Послушайте, — сказал полицейский сержант, — представьте, что вы находитесь на месте вашего сына. Что бы вы делали?
— Я бы уже, наверное, мертвой валялась в какой-нибудь канаве. Но только не Кевин!
Она знала его. Он гораздо сильнее, выносливей, смелее ее. Он не боится трудностей и сумеет найти выход из самой непредвиденной ситуации.
— Я прекрасно знаю его. С ним все в порядке. Но он один в этом огромном городе. Он этого не заслуживает. Он должен быть со своей семьей, рядом с рождественской елкой.
Елка! Тут ее ударило, словно молнией. Елка! Кевин всегда любил рождественские елки. Как она раньше не догадалась!
— Я знаю, где он. Мне нужно добраться до Рокфеллер-центра.
— Хорошо, мадам. Керри села в машину.
* * *
Кевин стоял у самой большой рождественской елки в Нью-Йорке. Величественная, блестящая, сияющая разноцветными огнями, она казалась невероятно огромной.
Вокруг не было ни души. Стояла безмолвная тишина, только рев моторов проезжающих машин нарушал таинственный покой чудесного предрождественского вечера.
— Я знаю, что я недостоин. Я совершил много глупостей, был слишком вспыльчив и груб со своей семьей, причинил немало хлопот. Но я совершил и хороший поступок. Но, несмотря на это, так уж и быть, можно мне никаких подарков не дарить…
Как обычно, Кевин в канун Рождества обращался к Санта-Клаусу, который всегда исполнял его заветные желания.
Да, теперь он во многом раскаивался. Ему было стыдно за нелепые выходки, за то, что без конца расстраивал родителей из-за всякой ерунды. И теперь он представлял, как волнуются его родные, думая о нем.
Ему не нужно никаких подарков. Он готов извиниться перед родителями. Он любил их всех и даже База. Он страшно соскучился и устал быть один. Одиночество — вещь очень утомительная. Иногда жаждешь его, но тебя хватает лишь на несколько дней. Человек не может быть один. Он нуждается в людях, в общении, в своей семье.
— Вместо любых подарков я хотел бы попросить только одно — увидеть маму, — у Кевина невольно потекла слеза. — Я больше ничего не буду просить. Я знаю, это довольно сложно сделать сейчас. Но пообещай мне, что когда-нибудь, хотя бы издалека, я увижу маму. Я хочу извиниться перед ней.
Комок сжал горло. Кевин проглотил слезу. Ему было ужасно грустно и одиноко, холодно и неуютно. Его семья, наверное, сейчас собралась за праздничным столом. Хотя нет. Вероятно, они ищут его.
Хотелось плакать, но Кевин изо всех сил сдерживал свои эмоции. Он ведь мужчина, а не слюнтяй, и должен вести себя достойно. Он постарается исправить ошибку. Родные простят его. Только бы добраться домой.
Он опять вспомнил о маме. Где она сейчас? Наверное, где-нибудь в полиции. Ждет о нем известий. Какой же он эгоист, ведь она так заботилась о нем! Как можно было принести ей так много страданий?!
— Я очень хочу увидеть маму. Милый Санта-Клаус, пообещай, что ты исполнишь мое желание. Больше я ничего не прошу.
— Кевин! — услышал он вдруг за спиной.
Он подумал, что ему показалось.
— Кевин! — послышалось еще отчетливее.
«Что это? Наверное, у меня начались галлюцинации», — подумал Кевин.
— Кевин! Кевин! Я здесь!
Он обернулся и не поверил своим глазам. Его мама, живая, настоящая мама бежала ему навстречу через проезжую часть.
— Не может быть… Ну и темп!
Ну и Санта-Клаус! Настоящий волшебник. А еще говорят: чудес не бывает!
В распахнутом пальто, Керри бежала к сыну. Сначала Кевин немного растерялся от неожиданности, а потом, словно очнувшись, бросился ей навстречу.
— Мама! Мама!
В двух метрах друг от друга они остановились.
— О, Кевин… — у уставшей, измученной Керри текли слезы.
— Прости меня, мама. Я сделал плохо.
— И ты меня прости…
Они бросились в объятья друг к другу.
Мама! Это была она. Он ощущал ее дыхание, слышал запах ее духов. Больше всего на свете он любил ее.
Кевин! Керри крепко прижимала к себе своего маленького сына. Он был весь замерзший. Он дрожал. От холода и волнения. Бедный, милый, несчастный ее сын. Ей даже не верилось, что она вновь держит его в своих объятиях. Больше она никогда не упустит его, будет смотреть, ни на кого не полагаясь. Она не позволит, чтобы страдал ее ребенок. Ее мужественный и смелый ребенок, сумевший выдержать и устоять в такой ситуации.
— С Рождеством тебя, мама!
— И тебя с Рождеством!
Они обнялись крепко-крепко. Было уже поздно. Керри вспомнила, что ребенок замерз.
— Ну, а теперь пошли.
Тесно прижавшись друг к другу, они направились к стоянке такси.
— А как ты догадалась, что я здесь?
— Я знаю, что ты любишь рождественские елки. А в Рокфеллер-центре самая большая елка в городе.
— А где все остальные? Они в Майами?
— Им тоже надоели пальмы, они хотели к рождественской елке.
— А как папа?
— Он сейчас в полиции.
Боже, сколько горя он приносил своей семье. Второе Рождество они проводили в суматохе.
— Мне так стыдно, мама!
— Но ведь мы тоже виноваты перед тобой, — Керри поцеловала сына в холодную щеку. — Главное, я тебя нашла. И очень счастлива.
— Мама! — Кевин повис у нее на шее. — Я тебя очень-очень люблю и больше никогда не буду теряться.
Керри улыбалась. Она была счастлива, что наконец обрела сына, а все остальное казалось мелочным и неважным.
Белый бархатный снег покрывал землю, деревья, дома. Пушистые снежинки задорно кружились в воздухе. Небо стало безоблачным и кристально-чистым, поражая своей ослепительной голубизной.
Солнечные лучи проникали в комнату сквозь прозрачные шторы.
Первым проснулся Фулер. Он всегда вставал раньше всех, так как ложился первым. Протерев глаза своими маленькими кулачками, он надел очки. Все вокруг крепко спали, мирно посапывая и зарывшись под одеяла.
— Боже мой, уже утро! Уже рождественское утро! — воскликнул он.
Звук писклявого голоса разбудил Кевина. Эту ночь он на редкость крепко спал. Ему снились замечательные сны. Лишь изредка мелькали отвратительные рожи воров в голубиных перьях. Но за последние дни он так сильно устал, что не заметил, как часы пробили девять.
Кевин приподнялся на локте, увидев улыбающуюся рожицу Фулера,
— Слушай, не надейся ни на что. Я не думаю, что Санта-Клаус посещает гостиницы.
У Фулера вытянулось лицо, скривились губы.
— Да ты что, с ума сошел? Он должен мне принести подарок!
Фулер вылез из-под одеяла и стал прыгать на кровати.
— Эй, вы! Просыпайтесь! Рождество!
Он скакал на кровати, выбивая из нее пыль.
— Просыпайтесь, сонные тетери! Рождество!
Он спрыгнул с кровати и в пижаме бросился в холл, где стояла елка.
Дети быстро повскакивали со своих кроватей. Растрепанные, полусонные, они побежали за Фулером.
— Рождество! Рождество!
Но влетев в холл, они застыли от удивления. Все узрели невероятнейшую картину: под елкой лежало много-много больших и маленьких разноцветных коробок, перевязанных шелковыми лентами.
— Ух ты! Откуда эти подарки?
Ничего себе! Они что, свалились с неба?
— И кто это подготовил такой сюрприз?
Оторопевшие дети не могли сдвинуться с места от приятной неожиданности.
Из спален вышли родители и тоже были поражены сюрпризом.
— Боже мой! А мы не ошиблись номером? — спросил Питер.
Дети ринулись к подаркам. Началось всеобщее оживление. Они принялись распечатывать загадочные коробки, шушукаясь и визжа от восторга.
Баз поднял руку.
