Три вполне безобидных и интеллигентных студента в один ряд стояли у изножья его кровати и нервно сжимали в руках меч, секиру и саблю. Двое из них еще как-то могли сойти за безжалостных убийц, ибо были в лыжных масках, но на голове третьего покоился рыцарский шлем, из-под поднятого забрала которого сверкали стекла очков.
Знал бы Аркадий Синявкин, кто именно собирался отправить его на тот свет, он бы никогда и ни за что не поверил, что такое возможно, однако он ничего не знал – раскинув руки, громко храпя, он крепко спал. На прикроватной тумбочке стоял пузырек со снотворным, стакан воды и освещающий спальню мягким светом ночник. Одеяло на широкой двухместной кровати – единственном предмете мебели в комнате – было откинуто в сторону, позволяя троице разглядеть массивное туловище Аркадия, выдающийся вперед, округлый, но не обвислый живот и бугры слегка заплывших жиром мускулов на плечах и руках. Тело мужчины было покрыто множеством синюшных тюремных татуировок, под ними можно было разглядеть несколько шрамов от пулевых и ножевых ранений.
– Теперь я понимаю, почему он никого не боится, – очень тихим шепотом произнес Шутов.
– Да, дядька явно непростой, – кивнул Покровский.
Сглотнув, Глебов тоже решил высказаться:
– Что-то мне стремно убивать такого.
– А он точно банкир? – спросил Шутов. – Может, мы ошиблись домом?
Глебов покосился на друга.
– Ага, в этом поселке под каждым забором есть подкоп. Нет, он точно наш клиент.
– Парни, как сделаем это? – робко спросил Гоша.
– Защекочем до смерти, – прошипел Шутов. – Зарежем, конечно.
– Тогда... тогда... – взглянув на друзей, Покровский предложил: – Нужно, чтобы каждый нанес по удару. Круговая порука, как в кино. На случай если нас повяжут. Тогда мы будем уверены, что никто из нас не признается и не сдаст других. Участвовать должен каждый. Так будет правильно. Нужно чтобы каждый нанес ему по смертельной ране, пока он еще жив.
– А отличная идея, – согласился Шутов. – Да, давайте так и сделаем.
– И как нам нанести ему по смертельной ране? – удивился Глебов. – Кто-нибудь знает, куда надо бить, чтобы удар был смертельным?
Поразмыслив, Шутов прошептал:
– Тогда давайте сделаем так. Вы отрубите ему по одной ноге, а я отрублю ему руку. Тогда он точно не выживет. Идея моя, поэтому я буду бить последним. Кто хочет начать?
– Что вы несете, придурки? – прошипел Глебов. – Если не завалим его с первого удара, он сам отрубит нам руки и ноги. Вы посмотрите, какой он здоровый. Он же натуральный бегемот.
– Значит, нужен один точный удар в сердце.
– И кто это сделает? – спросил Покровский.
– Конечно, ты, – мгновенно решил Шутов. – Мы сейчас здесь только из-за тебя.
– Эй-эй, это ты подбил всех на ограбление. Поэтому бить тебе.
– Какое мне? Я категорически против! И я не переношу вида крови!
– Решайте быстрее, – переминаясь с ног на ногу, велел Глебов. – Он может проснуться.
Даже маска умудрилась передать то жалостливое выражение лица, которое состроил под ней Покровский.
– Я не могу.
Чуть задыхаясь, Шутов схватился за грудь и кое-как выдавил:
– Я-я т-тоже.
– Сыкуны! – кинул Глебов. – Почему я всегда должен все делать сам? Два скунса...
Одарив друзей полным презрения взглядом, Сергей обошел кровать сбоку. Помявшись, он перехватил рукоять меча двумя руками, занес его над головой и так и замер, собираясь с духом.
Всхрапнув, Синявкин положил руку на пузо и принялся почесывать его. Рука упала на кровать, и Аркадий, причмокнув губами, захрапел громче прежнего.
Поколебавшись, Глебов опустил занесенный над головой меч.
– Я не хочу убивать его. Я не могу...
– Тогда воспользуемся планом «Б», – с облегчением решил Шутов.
– Что еще за план «Б»? – удивился Глебов.
– Мы убьем его, не убивая его.
Подойдя к рыжему, Сергей схватил его одной рукой за воротник ветровки и притянул к себе.
– Чего ты раньше молчал?!
– Ну, это... план не самый легкий в исполнении. Надежней было бы завалить этого дядьку.
– Дебил, – громко прошептал Глебов, – я тебя сейчас сам завалю! Я из-за тебя чуть не отрубил башку какому-то левому мужику!
– Ладно-ладно, извини.
– Говори, что надо делать!
– Для начала...
Однако Шутов не успел поделиться своей идеей – клацая по полу когтями, в комнату, энергично помахивая обрубком хвоста, вбежала собака. Найдя взглядом своего хозяина, пес открыл от возбуждения пасть и что есть мочи ломанулся к кровати, явно намереваясь заскочить на нее.
Раскинув руки в стороны, Покровский попытался было преградить псу путь, однако тот нырнул между его ног, едва не свалив парня, запрыгнул в кровать хозяина и, поскуливая от возбуждения, принялся облизывать лицо Аркадия.
Не разлепляя век, Синявкин оттолкнул от себя морду пса, но отделаться от игриво настроенной девяностокилограммовой машины для убийства было проблематично даже для него.
Окончательно проснувшись, Синявкин увидел причину своего пробуждения облизывавшим ему лицо и, обреченно закатив глаза, сел, отгородившись от собаки локтем.
– Морг, гаденыш, ты как забрался в дом? Опять вырыл где-нибудь нору?
Высунув язык, пес быстро-быстро задышал, обдувая своего хозяина гнилостным запахом из пасти.
Широко зевнув, Синявкин, покряхтывая, вылез из кровати, босыми ступнями нашарил шлепанцы, схватил пса за ошейник и повел его из спальни. Когда он вышел в коридор, из комнаты напротив с приоткрытой дверью донеслись какие-то шорохи, похожие на звук отодвигаемой дверцы шкафа, но мужчина не придал им значения. Не стал он включать и свет в прихожей, а просто вытолкал пса на улицу, закрыл дверь и подергал ее, убедившись, что язычок замка плотно вошел в прорезь в дверном косяке.
Выпроводив собаку, Аркадий потопал обратно на второй этаж.
Успев в последнее перед пробуждение банкира мгновение выскочить из спальни, парни ввалились в комнату напротив, оказавшуюся то ли рабочим кабинетом, то ли домашним кинозалом – в центре стоял широкий кожаный диван с журнальным столиком, его окружали колонки стереосистемы, напротив дивана располагался широченный ЖК-телевизор. В одном углу приткнулся массивный письменный стол с компьютером, позади дивана на всю стену тянулся шкаф, который услужливо приютил незваных гостей.
Задвинув дверцу шкафа, Шутов выдохнул:
– Фу, чуть не спалились.
Глебов пальцем стукнул его по шлему.
– Придурок, если он заметит, что шлема нет, нам конец.
Шутов покосился на меч в руках друга.
– А если он заметит, что вместо меча на стенке висит фомка, тогда что?
Посветив фонариком в телефоне, Покровский осмотрел длинный ряд стоек, увешанных разнообразной одеждой – от рубашек, до кожаных курток и пальто.
– Охренеть, – простонал Покровский. – У него даже в шкафу больше места, чем у нас в комнате.
– Тсс, потише! – зашипел на него Сергей. – Так, Антоша, выкладывай.
– Смотрите парни. Все, что нам надо, – сделать фотки трупа. Покажем их Давыдову и потребуем избавиться от улик против нас. Все элементарно.
Покровский направил луч фонарика в потолок и задал вполне резонный вопрос:
– И кто из нас притворится трупом этого дядьки?
– Он сам. Нужно его просто вырубить, обмазать кетчупом и сфотографировать.
– Он уже проснулся, – заметил Глебов. – Теперь его проще убить, чем вырубить.
– Ничего. До утра еще далеко.
Поразмыслив, Глебов моментально нашел в плане друга слабое место.
– А что помешает Давыдову проверить, жив он или нет?
– Тогда... тогда нужно сделать так, чтобы он ненадолго исчез. Сначала вырубим, обмажем кетчупом, сфотографируем, а потом похитим его. Ну, как вам идея?
– Как-то не очень, – признался Глебов. – Но других нет. Поэтому сделаем так.
Настороженно прислушиваясь к звукам из-за дверцы, Гоша прошипел:
– Заткнитесь, парни! Он здесь!
Переполошившись, друзья мгновенно умолкли и перебрались поближе к стене, спрятавшись за висящей на вешалках одеждой.
Из колонок стереосистемы донесся громкий гнусавый голос переводчика:
– Советский метод эффективней... Я так рад, что успел рассказать тебе о правах человека... Твик, извини за руку, но с этими дверными косяками надо быть поосторожней...
– Парни, приколитесь! – прошептал Покровский, направив фонарик в сторону от себя. И круг света от него осветил электронный кодовый замок на дверце вмурованного в стену сейфа.
В сложившейся ситуации радовало одно – было не так скучно, как могло бы оказаться для троих молодых людей, укрывшихся в шкафу от хозяина дома, в который они проникли. Синявкин смотрел «Красную жару», и парни занимались тем, что вслушивались в искрометные диалоги Шварценнеггера и Белуши, подмечая для себя интересные реплики.
