– Конечно убийство. Они видели тело женщины там, внизу, – настаивала маленькая блондинка.
– Им показалось, что они видели нечто, похожее на тело, – поправил Уилт. – А это не значит, что так оно и есть. Это все шутки человеческого воображения.
– А полиция думает иначе, – заметила крупная девица, чей отец был какой-то шишкой в городе; – Иначе чего бы это они так суетились. У нас однажды произошло убийство на поле для гольфа, нашли части тела в яме с водой. Шесть месяцев там пролежали. Сначала они выловили ступню. Она была такая распухшая и зеленая… – Бледная девица из Уилстантона в третьем ряду упала в обморок. Пока Уилт приводил ее в чувство и отводил в медкабинет, класс занимался Криппеном, Хейем и Кристи. Когда Уилт вернулся, девы толковали о кислотных ваннах.
– …и все, что они нашли, это вставные зубы и камни из почек.
– Создается впечатление, что вы весьма осведомлены насчет убийств, – сказал Уилт крупной девице.
– Папа часто играет в бридж с главным констеблем, – объяснила она. – Тот приходит к нам обедать и рассказывает потрясающие истории. И еще он считает, что пора опять начать вешать преступников.
– Меня это не удивляет, – мрачно сказал Уилт. Старшие секретари часто оказывались знакомы с главными констеблями, жаждущими вернуть казнь через повешение. Обычно все их разговоры сводились к маме, папе и лошадям.
– Во всяком случае, повешение безболезненно, – заявила крупная девица. – Сэр Франк говорит, что хорошему палачу хватит двадцати секунд, чтобы привести осужденного из камеры смертников, поставить над люком, накинуть петлю на шею и нажать на рычаг.
– Почему такие привилегии только для мужчин? – с горечью спросил Уилт. Класс посмотрел на него с осуждением.
– Последней женщиной, которую они повесили, была Руфь Эллис, – сказала блондинка с первой парты.
– И вообще, с женщинами по-другому, – заметила крупная девица.
– Почему? – опрометчиво спросил Уилт.
– Нужно больше времени.
– Больше времени?
– Миссис Томсон пришлось привязывать к стулу, – вмешалась блондинка. – Она вела себя постыдно.
– Должен сказать, я нахожу ваши умозаключения несколько своеобразными, – сказал Уилт. – Вне всякого сомнения, постыдно женщине убить своего мужа. Но я не вижу ничего постыдного в том, что она стала сопротивляться, когда пришли, чтобы повести ее на казнь. Я считаю…
– Да не поэтому, – перебила крупная девица, которую невозможно было сбить с раз избранного пути.
– Что не поэтому? – спросил Уилт.
– Надо больше времени. Их заставляют одевать непромокаемые штаны.
Уилт вздрогнул от отвращения.
– Непромокаемые что? – спросил он, не подумав.
– Непромокаемые штаны, – сказала крупная девица.
– Бог ты мой. – вздохнул Уилт.
– Понимаете, когда петля затягивается, у них все внутренности вываливаются, – продолжала крупная девица, ставя последнюю точку. Уилт дико посмотрел на нее и шатаясь вышел из класса.
В коридоре Уилт прислонился к стене и почувствовал, что его тошнит. Эти мерзкие девки могли дать сто очков вперед газовщикам. По крайней мере, парни не вдавались в такие отвратительные анатомические подробности. К тому же все старшие секретари были из так называемых хороших семей. Когда он почувствовал, что в состоянии вернуться в класс, прозвенел звонок. Уилт вошел в комнату и стыдливо собрал книги.
– Фамилия Уилт о чем-нибудь вам говорит? Генри Уилт? – спросил инспектор.
– Уилт? – переспросил заместитель директора, которому поручили разбираться с полицией, пока сам директор проводил время более продуктивно, стараясь нейтрализовать действие той негативной огласки, которую вызвало это отвратительное дело. – Да, конечно. Он один из наших преподавателей гуманитарных наук. А в чем дело? Что-нибудь…
– Если вы не возражаете, сэр, я хотел бы с ним поговорить. Наедине.
– Но Уилт совершенно безобидный человек, – сказал заместитель директора. – Я уверен, что он ничем не сможет вам помочь.
– Возможно, но тем не менее…
– Уж не хотите ли вы сказать, что Генри Уилт имеет отношение… – заместитель директора замолчал, увидев выражение лица инспектора. Оно было угрожающе безразличным.
– Я бы не хотел в данный момент вдаваться в подробности, – сказал инспектор Флинт, – и не стоит торопиться с выводами.
Заместитель директора взял телефонную трубку.
– Вы хотите, чтобы он спустился вниз к машинам? – спросил он.
Инспектор Флинт отрицательно покачал головой.
– Чем незаметнее, тем лучше. У вас случайно не найдется свободной комнаты?
– Есть. рядом. Вы можете ей воспользоваться.
Уилт сидел в столовой за ленчем вместе с Питером Брейнтри, когда секретарша заместителя директора передала ему его просьбу.
– А попозже нельзя? – спросил Уилт.
– Он сказал, что это очень срочно.
– Вероятно, он наконец решил назначить тебя старшим преподавателем, – сказал Брейнтри оптимистично. Уилт проглотил остатки своей яичницы по-шотландски и поднялся.
– Сильно сомневаюсь, – сказал он, неохотно покидая столовую и поднимаясь по ступеням. Уилта терзало ужасное предчувствие, что этот вызов менее всего был связан с его продвижением по должности.
– Значит так, сэр, – сказал инспектор, когда они уселись. – Меня зовут Флинт, инспектор Флинт из уголовного отдела, а вы мистер Уилт, так? Генри Уилт?
– Да, – ответил Уилт.
– Вот что, мистер Уилт, вы, наверное, догадались, что мы расследуем предполагаемое убийство женщины, чье тело предположительно было спрятано в одном из шурфов для свай нового корпуса. Полагаю, Ъы об этом знаете. – Уилт кивнул. – Естественно, мы интересуемся всем, что могло бы нам помочь. Не могли бы вы взглянуть вот на эти записи?
Он протянул Уилту листок бумаги. Заголовок гласил: «Заметки о роли насилия и распаде семьи». Затем следовала серия подзаголовков.
"1. Растущая роль насилия в общественной жизни как средство для достижения политических целей. а. Бомбы, б. Угоны самолетов, в. Похищения, г. Убийства.
2. Низкая эффективность полицейских методов борьбы с насилием. а. Негативный подход. Полиция способна реагировать на преступление только после его совершения. б. Применение насильственных методов самой полицией. в. Низкий интеллектуальный уровень среднего полицейского. г. Изобретательность, как тактика преступников.
3. Роль средств массовой информации. ТВ учит прямо на дому, как совершать убийства".
Там было не только это. Еще много другого. Уилт обреченно смотрел на листок бумаги.
– Вам знаком этот почерк? – спросил инспектор.
– Да, – ответил Уилт, исподволь осваивая тот эллиптический язык, что свойствен судам.
– Вы признаете, что написали эти заметки? – Инспектор протянул руку и отобрал у Уилта лист бумаги.
– Да.
– Таково ваше мнение о работе полиции?
Уилт попытался взять себя в руки.
– Это наброски, которые я делал, готовясь к занятиям с практикантами-пожарниками, – пояснил он. – Просто так, черновик. Нужно еще поработать…
– Но вы не отрицаете, что вы их писали?
– Конечно, нет. Я только что сказал, что это мои записки, так ведь?
Инспектор кивнул и взял в руки книгу.
– Ваша книга?
Уилт посмотрел на «Открытый дом».
– Раз там написано, что моя, значит, моя.
Инспектор открыл книгу.
– Верно, – сказал он с изумлением, – совершенно верно.
Уилт уставился на него. Не было смысла делать хорошую мину при плохой игре. Пора с этим кончать. Они нашли проклятую книгу в корзине велосипеда, а заметки, должно быть, вывалились у него из кармана на строительной площадке.
– Послушайте, инспектор, – сказал он. – Я могу все объяснить. Я действительно был на стройплощадке…
Инспектор встал.
– Мистер Уилт, если вы собираетесь сделать заявление, то я должен предупредить вас, что…
Уилт отправился в фургон передвижного центра по расследованию убийств и там, в присутствии полицейского стенографа, сделал заявление. Тот факт, что он прошел в синий фургон, но не вышел из него, был с интересом отмечен сотрудниками, находившимися в это время в учебном корпусе, студентами, сидевшими в столовой, и двадцатью пятью коллегами-преподавателями, глазевшими из окон учительской.
– Будь она проклята, эта штука. – в сердцах сказал весь измазанный мазутом Гаскелл, стоя на коленях рядом с двигателем. – Надо же, даже сейчас, в век технического монархизма, они не способны сделать приличный двигатель. Этот, должно быть, сооружался еще для Ноева ковчега.
– Ковчег, – сказала Салли, – а потом еще рубили головы королям. Кстати, учти, что Ева – регинофилка.
– Кто?
– Регинофилка. Монархистка. Поимей это в виду. Она вся за королеву, так что оставь свои антибританские настроения. Мы же не хотим, чтобы она взяла пример с двигателя и бросила работать. Может, дело вовсе не в рулевом управлении.
