Но тогда мы еще не могли догадываться обо всем этом. Аня, выговорившись, умолкла. Я пытался успокоить ее, говорил какую-то лабуду, но она лежала молча, глядя в потолок, никак не реагируя на мои слова, и глаза ее были сухими. Да и нужна ли ей вообще моя болтовня? Отчаявшись, я негромко запел:
Сумерки протягивают руки,
Холодом смыкаются уста.
Мы в плену бессонницы и скуки
В этих заколдованных местах.
Под двумя чадящими свечами
Коротаем пасмурную ночь,
Расскажите мне, что вас печалит,
Может, я сумею вам помочь.
— Красиво… — задумчиво произнесла Аня. — Кто это написал?
— Один мой друг. Он пишет стихи и песни. Только все в стол, сам не поет.
— Зря не поет, — ответила она. — Это мне нравится. Спой еще что-нибудь?
Я смутился.
— Даже не знаю… гитары нет. Без гитары как-то не очень.
— Понятно, — я решил, что сейчас она снова замолчит, но ошибся. — Как зовут твою жену?
— Вера.
— Она красивая? Сколько ей лет?
— Ей двадцать два. А красивая… — я вызвал в памяти образ жены и мысленно залюбовался. — Да, она очень красивая. Я могу тебе фото показать, если хочешь. У меня в телефоне есть.
— Не хочу. А я красивая?
Я внимательно посмотрел на нее. Бледное лицо, едва заметные веснушки на носу, узкий подбородок, уши немного торчат (она тщательно скрывала это за волосами) — нет, она не красивая. Но что-то в ней было такое… что-то в ней, безусловно, цепляло. Особенно когда она улыбалась. Девушка может обладать модельной внешностью, но грош цена всем ее формам, если она не умеет улыбаться. А у Ани улыбка была особенная, своя, неповторимая. И густые волосы цвета антрацита: любая Мисс Вселенная позавидовала бы таким.
— Ты красивая. Любая женщина может быть красивой, если захочет.
— А я красивее твоей жены?
Ну, пипец у нее вопросы…
— Вы слишком разные. Я не могу сказать, кто из вас красивее (господи, слышала бы меня сейчас Вера! — через секунду я был бы трупом). Но ты заметная, это точно.
Аня хмыкнула: кажется, я подобрал неверный эпитет.
— Ладно, проехали.
Глава XIII: Расследование продолжается
Минут десять мы провели в тишине. Наконец я решился.
— Ты знаешь, чем твой брат занимается с Лопаревым?
Аня пристально посмотрела на меня, словно впервые видела.
— Они полицейские.
— Ты понимаешь, что я не об этом.
Она села.
— Понимаю. Сказать тебе правду?
— Ну… желательно.
— Хорошо. Я не знаю, чем они занимаются, кроме работы. Миша не говорит. Но я думаю, это что-то незаконное, иначе зачем ему скрывать. И если ты все разузнаешь, то сообщишь, куда надо, и моего брата посадят. Причем, скорее всего, только его одного, а Лопарева отмажет отец. Я не хочу этого. Я понимаю, у тебя есть причины не любить их, но он мой единственный брат, поэтому я не позволю тебе навредить ему.
Мда… Об этом я как-то не подумал. Вот ведь незадача, девочка не подставит братца, будь он хоть новоиспеченным Ганнибалом Лектером. Но, черт возьми, дело ведь не только в мести! Девять деревень вымерло, как от чумы, кто-то стоит за этим, и неужели совсем никому нет дела? Мы с Андреем, правда, тоже решили не лезть… Но вдруг Аня сможет дать зацепку? Да, это опасно, да, страшно. Но что может быть хуже страха? Только неизвестность.
— Хорошо, я понял тебя. А если я пообещаю, что не стану мстить твоему брату? И Лопареву тоже, — добавил я, поймав ее скептический взгляд. — Но мне нужно разобраться, что в ваших славных краях происходит.
— А что здесь происходит? — не поняла она.
— А то ты не знаешь. Почему исчезли деревни между озерами и трассой?
— Деревни? Деревни стоят, — недоуменно ответила Аня.
— Да, стоят. А жители где? Где жители? Когда я был маленьким, в Зуево почти все дома были жилыми, тут селились люди, трудились, отдыхали. А сейчас? Одно запустение. И то же самое в других деревнях. Валовники, Крошково — ты же проезжаешь их, когда едешь ко мне сюда. Ты видела там людей? Я не видел. И нигде их нет. Летом еще кое-кто приезжает, и то все реже и реже. Даже банальных заезжих грибников и охотников не встречается. Почему? Здесь же такой замечательный край: воздух, лес, озера. Почему люди бегут отсюда, даже дома не продают? А те, кто остался, быстро умирают. Ты уверена, что это нормально?
Произнося эту спонтанную тираду, я видел, как меняется лицо Ани, все больше и больше вытягиваясь от удивления. Похоже, обо всем сказанном она задумалась впервые. И, задумавшись, встревожилась.
— Этим летом, — неуверенно начала она. — Я ездила за ягодами в лес и проезжала через Непадовичи… Это недалеко отсюда, чуть в стороне. Там за деревней вырыт большой котлован. Я не знаю, кто его вырыл, но он появился совсем недавно. Дядя Матвей, последний, кто там жил, зимой умер, и когда его хоронили, котлована еще не было.
Аня посмотрела на меня вопрошающе, как будто этот пресловутый котлован мог быть ответом на все вопросы. Но меня ее рассказ не впечатлил, я ожидал чего-то большего. Ну, яма, ну большая. Земля здесь, по сути, государственная, мало ли кому и зачем взбрело в голову рыть котлован? Может, какие-нибудь полезные ископаемые искали.
— И что ты в этом находишь необычного? — напрямую спросил я.
Девушка замешкалась.
— Ты сказал, что здесь странные вещи творятся, вот я и вспомнила. Больше ничего странного я не встречала. Кроме тебя.
— Ладно, лучше что-то, чем ничего. Ты покажешь мне этот котлован?
— Покажу, — Аня встала. — Ты сказал, что тебе нужно узнать. А зачем тебе это нужно?
— Иногда лучше узнать и пожалеть об этом, чем жить в счастливом неведении, — глубокомысленно изрек я. — Тем более, я уже начал узнавать, так что с неведением и, тем более, со счастьем вышла накладочка.
— Что за чепуху ты несешь… — она поморщилась, как от зубной боли. — Ладно, пойдем.
В Непадовичи поехали на мотоцикле. Агата, по понятным причинам, брать не стали, пусть дома сидит, стережет. Сев позади Ани, я обнял ее за талию и тут же почувствовал подозрительные отзывы где-то в глубине организма. Вроде бы, мы ведь только друзья… Блин, я уже пять недель тут отшельствую, какой еще реакции можно было ожидать? Надеюсь, она ничего не заметила. Впрочем, даже если и заметила, то никак этого не показала.
Чтобы отвлечься от крамольных мыслей, решил в процессе передвижения изучать маршрут. Ехать было не очень далеко: сначала до Крошково, там дорога поворачивала налево в сторону Толосцев, однако мы взяли правее и еще километра два двигались по старой лесной колее. Раньше сюда два раза в неделю приезжала продуктовая машина, и жителям не нужно было добираться до Толосцев за продуктами. Сейчас в машине уже нет необходимости. Еще я удивился хорошему состоянию дороги, как будто ее регулярно укатывали.
Наконец, приехали. Непадовичи, совсем крошечная деревенька, произвели удручающее впечатление: разруха здесь капитальнее, чем в Зуево. Более-менее целым выглядит лишь один дом, видимо, обиталище недавно почившего дяди Матвея. Остальные же постройки — просто швах, такое гнилье даже на дрова не сгодится. Я с некоторой задержкой отлип от сидевшей впереди Ани и пошел смотреть котлован.
Действительно, впечатляющая ямка, шириной метров тридцать, не меньше. Правда, глубину оценить уже не получится, так как почти до самых краев котлован заполнен мутной глинистой водой, зато объем имевшейся в наличии вырытой земли внушает уважение. Хорошо, посмотрели, что теперь?
— Еще в лесу я видела сгоревшую машину, вон там, — словно услышав мои мысли, сказала Аня. — В кустах она лежала.
Пошли в кусты, но искомого авто не обнаружили.
— Что ты вообще в этих кустах забыла? — осведомился я, борясь с неуступчивой ивовой веткой, не пускавшей нас обратно на свободное от растительности место.
— Тебе правда неизвестно, что можно делать в кустах? — удивилась Аня. — Могу рассказать.
— Не надо. Лучше опиши, что это за машина была? Русская?
— Да обычные «Жигули». Белые, кажется. Там еще скелет внутри сидел, наручниками пристегнутый, — увидев, как мои глаза начали вылезать из орбит, она рассмеялась. — Да я шучу. Но машина и вправду была.
Прогулявшись по окрестностям, обнаружили почти новенькую лопату.
— Уж не этой ли лопатой они котлован выкопали… — я задумчиво вертел инструмент в руках, что-то высматривая на черенке.
— Ты это всерьез? — заинтересованная Аня встала рядом и тоже стала разглядывать лопату.
— Конечно, нет, сейчас же не тридцатые годы! — я отдал лопату ей и, удовлетворенный отмщением, пошел в сторону единственного уцелевшего дома. — Едва ли мы найдем здесь еще что-нибудь, но подумать определенно есть над чем. Тем более, кое-какие мыслишки у меня уже появились.
— Ты знаешь, зачем здесь вырыли эту яму?
