СТРОГАЧ
— Кто за, прошу голосовать, — сказал наш предместкома товарищ Подкидной и первым поднял руку.
За Подкидным, не глядя на меня, поднял руки Зейц и Миша Побойник.
— Единогласно, — подвел итог Подкидной.
— Тогда я пошел, — сказал я, закручивая жгутом кепку. — Спасибо, как говорится… Всего, как говорится, наилучшего.
— Погоди, — остановил меня Подкидной, не отрывая скорбного взгляда от скатерти. — Садись сюда.
Я сел.
— Ну? — глухо спросил Покидной. — Сам-то как расцениваешь?
— Что тут расценивать, — криво усмехнулся я. — Влепили строгача и точка… Ясно-понятно.
— Так, — сказал Подкидной, — обижаешься. А ты наше положение почувствуй. Войди в него.
Я посмотрел на их положение. Они сидели за красным столом в глубоком расстройстве. Зейц нервно протирал очки. Побойник катал по столу граненый карандаш, извлекая пулеметный стук.
— Куда уж мне до вашего положения, — желчно сказал я и поднялся. — Меня с таким пятном и близко не подпустят.
Предместкома подавленно вздохнул. Миша Побойник с треском сломал карандаш…
Через часа полтора к моему рабочему столу подошел Миша Побойник. «Началось!» — со злостью подумал я, приникая к бумагам. (Побойник осуществлял у нас по линии месткома контроль за трудовым прилежанием).
Миша повздыхал, поскрипел пудовыми ботинками, потом ухватил меня за локоть и сказал:
— Айда, покурим.
«Провоцирует», — смекнул я и ниже склонился над столом.
— Не могу. Срочное задание.
— Да брось! — запанибратским тоном сказал Миша. — Работа — не медведь.
— Ну, если не медведь, — я поднялся, — тогда что же…
Мы вышли в холл.
— Мои, мои! — запротестовал Миша, увидев, что я достаю сигареты. — Я пригласил — я угощаю.
Закурили Мишиных.
— Что ты смолишь без передышки! — возмутился он. — Гонится за тобой кто? Ты кури нормально, не торопись.
Я стал курить помедленнее.
— Слушай, — замявшись сказал Миша, — забери у меня билет на сегодняшний хоккей. А?
— А ты как же? — удивился я.
— Я не могу, — вильнул глазами Миша. — Мне тещу надо встречать.
— Свою?
— Нет, женину, — сказал он.
— А-а… Ну, раз так, давай. Только ведь туда пораньше надо — место захватить. Придется с работы отпрашиваться.
— Устроим, — заверил Миша.
Наступил обеденный перерыв, и я, как обычно, вышел в коридор с шахматной доской в руках. Сотрудники трусливо кинулись по кабинетам. Только один Зейц не кинулся. Он остался в коридоре и, напружинившись, как тореадор, храбро ждал моего приближения, Но я не собирался бодать Зейца. Я стал забирать влево, намереваясь обойти его. Однако Зейц заступил мне дорогу и сказал:
— Давай сыграем.
— Тебе со мной неинтересно будет, — отворачиваясь, буркнул я. — У тебя же первый разряд.
— Какой там первый! — заскромничал Зейц. — Первый от заду. Пойдем, не ломайся. Я тебе индийскую защиту покажу.
Мы расставили фигуры, и Зейц сделал ход. Я схватился за голову и начал думать. Зейц на цыпочках отошел в уголок, чтобы не мешать. Он покурил там, прочистил мундштучок, перелистал подшивку «Вечерки», потом негромко кашлянул.
— Может, тебе сходить е-два — ё-четыре? Для начала?
— Погоди, не подсказывай. Сам додумаюсь, — сказал я. — Хм… е-два — е-четыре, говоришь?.. А что, неплохо, в общем-то. Пожалуй, даже верно… Ну вот, сходил.
Зейц быстро ответил.
Я схватился за голову и начал думать.
— Да, плохо мне придется, — сказал Зейц, обежав раза четыре вокруг стола. — Если ты сейчас выведешь слона…
— Слона? — переспросил я. — Конечно, выведу. Уж не проморгаю, будь спокоен.
И я вывел слона. Зейц быстро ответил. Я схватился за голову и начал думать.
— Ну чего колеблешься? — сказал Зейц, нервно притопывая. — Бери ферзя!
— Чьего? — перепугался я.
— Моего, разумеется, — сказал Зейц.
— Ловушку готовишь? — обиделся я.
— Какая, к черту, ловушка! — закричал Зейц. — Мат мне через три хода. Вот, вот и вот!
— Смотри-ка! А ведь точно, — я легко поставил Зейцу мат. — Что это ты сегодня так жидко?
— Почему жидко? — сказал Зейц. — Просто ты сегодня здорово играл. — Он потряс мне руку. — В другой раз захочешь сразиться — приходи, не стесняйся…
За полтора часа до конца работы я запер стол и, чувствуя знакомый озноб под ложечкой, помчался на стадион. На улице, у парадного, постукивая ногой об ногу, ждал кого-то заиндевевший товарищ Подкидной. Я хотел было прянуть за колонну, но Подкидной замахал руками:
— Согласовано, согласовано. Не хоронись, — и он засеменил рядом, подстраиваясь под мои торопливые шаги.
— А меня в обком союза чего-то такое вызвали, — объяснил он, забежав с правого боку. — Так что попутно.
— Да вроде не совсем, — сказал я. — В обком-то обратно надо.
— Ага, — согласился Подкидной. — Чуть-чуть в сторону. Ну, провожу тебя маленько.
— Эх, брат! — сказал он, забежав с левого боку. — Ты думаешь мне этих выговоров не давали? Огребал в свое время. Как навешают, помню, курочке клюнуть негде.
— Ай-ай-ай! — посочувствовал я. — Ну, и как же вы?
— Да плюну, бывало, — беспечно сказал Подкидной. — Плюну и разотру.
Тут мы поравнялись с кафетерием, и Подкидной схватил меня за рукав.
— Зайдем. Минералочки выпьем.
— Спасибо большое, — стал отнекиваться я. — Холодно, знаете перед хоккеем-то.
— А мы тепленькой попросим, — сказал Подкидной.
— Два стакана коньяку, — распорядился он в кафетерии. — Давай-ка, брат, грейся.
— Ой, непривычно его, заразу, стаканами-то! — передернул плечами я.
— Пей, — сказал Подкидной. — Здоровее будешь.
Я зажмурился и выпил.
— Хороший коньячок. Армянский, — одобрил Подкидной. — Пей второй.
— Ммм! — затряс головой я — Самм-то вы что же?
— Обо мне не беспокойся, — сказал Подкидной. — Я свою норму давно перевыполнил. Бывало, как назюзкжаешься…
— Вот так вот, брат! — говорил он на улице, придерживая меня за талию. — Не звери мы какие-нибудь. Небось, завтра тебе на работу после хоккея и этих… переживаний трудно будет? Ты не спеши, отоспись, как человек. Часочка на два можешь задержаться — уладим это дело…
— Эй вы, пиджаки! — сказал Яшкин, заявившись утром на работу. — Слыхали сенсационную новость? Я вчера Машкина в шахматы прибил!
— Врешь! — не поверили мы. Зав. отделом Машкин был у нас чемпионом всего четвертого этажа, включая лестничную площадку, на которой временно размещался отдел изысканий.
— Прибил, прибил, — самодовольно ухмыльнулся Яшкин. — Поставил ему, голубчику, детский мат.
— Что за шуточки! — сказал пораженный Мишкин. — Ты же, кроме преферанса, ни во что не играешь.
— Дело мастера боится! — развязно заявил Яшкин.
Мы все-таки не поверили и всем коллективом пошли к Машкину за подтверждением.
— Обыграл, — развел руками Машкин. — Я, знаете, сам не ожидал. Сел за доску, думаю, — разомнусь маленько. Вдруг чувствую — тиски!.. По-моему, у него способности.
— У кого? — спросил Гришкин. — У этого трепача?!
— Ну, почему трепача, — сказал деликатный Машкин.
— Трепач и есть! — безжалостно повторил Гришкин. — Вы, Пал Сергеич, не расстраивайтесь. Вызовите его на матч-реванш. Это же случайность.
Однако на другой день Яшкин потряс всех новым сообщением.
— Вчера прибил Поликарпыча, — сказал он и почему-то задумчиво добавил: — Вот так вот…
Мы повскакивали с мест.
Главный инженер проекта Кирилл Иванович Поликарпов возглавлял сборную нашего института, сам играл на первой доске и уже восемь лет являлся членом правления городской секции шахматистов.
— Может, он больной был? — ошеломленно спросил Мишкин.
— Да нет, вроде здоровый, — сказал Яшкин. — Я к нему когда зашел, они как раз с Зейцем из сметного на пальцах тянулись. Поспорили на бутылку коньяку — кто кого. Зейц свободной рукой за сейф схватился, так Поликарпыч его вместе с сейфом утянул…
К Поликарпычу мы справляться не пошли. Не решились. Зато в обеденный перерыв подсмотрели любопытную сцену. Поликарпыч, загнав в угол нашего зава Машкина, тряс у него перед носом каким-то листочком и бубнил:
— Я дома партию проанализировал, понял? До полночи сидел… Все верно, просчета нет.
В понедельник Яшкин пришел на работу раньше всех. Когда мы собрались, он уже сидел за столом. Вид у него был бледный и подавленный.
— Такая хохма, ребята, — сказал он, глядя на нас виноватыми глазами. — Я вчера Киршенблюма прибил.
— Чемпиона области! — ахнул Мишкин.
— Ага, — кивнул Яшкин, — Кандидата в мастера.
