Олег Агранянц - Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

Ознакомительная версия.

— Е… твою мать.

Эта процедура повторялась пять дней, и посол издал распоряжение: во время приезда маршала к окнам не подходить.

Приемом в Алжире Батицкий был недоволен. Он приехал на празднование дня независимости Алжира в составе делегации, где, по представленному алжирцам списку, первым лицом значился председатель президиума Верховного совета Грузии Г. Дзоценидзе. Все председатели президиума союзных республик по должности тогда считались заместителям председателя Верховного Совета СССР, это дало алжирцам основание представлять Дзоценидзе «вице-президентом СССР». Батицкий, который по табелю о рангах советской номенклатуры располагался выше, ибо был членом ЦК партии, стал для алжирцев «вторым лицом». Ему предоставили машину поменьше (как на грех, жигули) и комнату в гостинице поскромнее. Военный атташе возил его на своем мерседесе, а посол развлекал как мог. Но настроение у маршала было скверное, он во всем винил посла и упорно отказывался приезжать к нему в гости.

Но в последний день маршал все-таки появился в резиденции. Посол долго уговаривал его перекусить, тот отказывался, но против арбуза устоять не смог. Накрыли столик во дворе. Я тогда был шефом протокола и командовал мероприятием. На столе были только водка и арбузы. Посол наливал водку, а я резал арбузы. После второй бутылки посол спросил:

— Правда, Павел Федорович, что вы расстреляли Берию?

Версия о том, что именно Батицкий исполнил приговор, распространяется до сих пор.

Маршал, не думая, ответил:

— Был бы приказ, обязательно бы расстрелял.

Старшим группы военных специалистов в Алжире был генерал-полковник Д. Бауков, который до этого был начальником Управления боевой подготовки Вооруженных сил СССР.

Однажды после приема по случаю Дня победы изрядно выпивший генерал сказал:

— Опередил нас Гитлер. В августе мы бы взяли Плоешти, и тогда он бы без горючего на нас не полез.

Напомню, что Плоешти до сих пор является центром нефтепромыслового района Румынии, а в начале сороковых был главным поставщиком нефти для гитлеровской Германии.

Я понимаю, что свидетельства изрядно выпивших военачальников не являются серьезными доказательствами, поэтому и отмечаю их вскользь.

Два генерала ходили по двору и проводили по асфальту полосу мелом.

— Зачем? — удивился я.

— Это предел видимости из окон. Маршал не любит, чтобы кто-нибудь был виден из окна, — объяснил один.

А второй добавил:

— Маршал вообще не любит людей.

В этом довелось убедиться. Труднее визита, чем визит маршала А. Гречко в Алжир, не припомню. Капризный и грубый, Гречко постоянно был чем-то недоволен, изменял программу пребывания по три раза в день.

Он не пожелал переходить на местное время, и посол докладывал ему о текущих делах в 4 утра по алжирскому времени. Картина была живописная: маршал в трусах ярко-красного цвета в центре зала на табуретке, и перед ним посол при параде в темно-сером костюме.

— Художникам-реалистам здесь делать нечего, — констатировал резидент КГБ. — Это по плечу только Дали.

Из Москвы пришла срочная телеграмма в адрес Гречко. Посол распорядился немедленно доставить ее в резиденцию, где тот жил. По дороге машина попала в аварию, и посольский шофер Володя Ельконин погиб.

Посол попросил у Гречко какую-нибудь материальную помощь для Володи. На что тот ответил:

— У меня под Бугом четырнадцать тысяч таких полегло. И что, всем пенсию платить?

Позже я спросил у посла, что было написано в телеграмме, из-за которой погиб Володя.

— Одно слово: «Согласны». Из-за подготовки сборной по футболу матч ЦСКА — Молдова был перенесен на один день, и Гречко просил разрешения вернуться в Москву на день раньше.

ЦСКА тот матч проиграл.

Первый секретарь Леша Подцероб, будущий посол в Ливии и Тунисе, показывал маршалу местную достопримечательность — «Могилу христианки» — и объяснял, что это могила правнучки Клеопатры.

— А на самом деле чья могила? — проворчал Гречко.

— Правнучки Клеопатры, — подтвердил прекрасно разбирающийся в восточной истории Леша.

— А на самом деле?

— Правнучки Клеопатры.

— Клеопатры не существовало, — Гречко повысил голос.

Но Леша за правду был готов на все:

— Была Клеопатра.

Его тут же оттеснили генералы и со словами «Никак нет. Не было никакой Клеопатры» увели маршала.

Генерал А. Соловейчик, главный торговец оружием в СССР, ехидно отреагировал:

— А у нас вся военная доктрина построена на глубокой эрудиции министра.

— Ну как? Все закончилось? — спросил я Соловейчика, когда вез того в аэропорт по окончании визита Гречко.

— Пока не знаю, — ответил многоопытный генерал-лейтенант. — Визит закончится, когда маршал примет по первой в самолете. А то скажет: «Назад» — и самолет вернут.

Он помолчал, потом добавил:

— Ты меня не спросил, зачем маршал вернет самолет. А это значит, что неделя работы с маршалом не прошла для тебя бесследно.

На столе в кабинете посла в Алжире Сергея Сергеевича Грузинова стояли две фотографии с автографами — А. Косыгина и Н. Подгорного. До назначения послом он был первым секретарем Фрунзенского райкома партии и, так как премьер А. Косыгин избирался в Верховный Совет от его района, был «доверенным лицом кандидата». Перед отъездом в Алжир Косыгин его принял, пожелал успешной работы. Грузинов протянул ему фотографию и попросил оставить автограф, что тот и сделал. Во время встречи с председателем президиума Верховного Совета Н. Подгорным, беседа с которым входила в протокол отъезжающего посла, он проделал то же самое.

В те теперь уже далекие годы страной правила «тройка»: Брежнев — Косыгин — Подгорный, поэтому иностранные послы вежливо спрашивали Грузинова: «А где портрет Брежнева?».

После очередной командировки в Москву Грузинов пригласил нас в свой кабинет — и мы увидели… третью долгожданную фотографию. Мы его поздравляли, поздравляли иностранные послы. Он был горд.

В то время мое рабочее место располагалось в закутке на третьем этаже флигеля. Кроме своих ребят, ко мне туда никто не заглядывал, и я, шутки ради, вырвал откуда-то портрет Карла Маркса и поставил автограф: Карл Маркс.

И надо же так случиться, что посол, до этого в мой флигель никогда не заходивший, во время обеда, когда меня, естественно, не было, вместе с завхозом отправился осматривать состояние кабинетов.

Позже завхоз мне рассказал, что, увидев портрет Маркса, Грузинов побледнел.

Вернувшись в свой кабинет, он спрятал все три фотографии с автографами… и перестал со мной разговаривать.

— Посол на тебя серьезно обиделся, — предупреждали меня друзья. — Надо что-то предпринимать. Без подхалимажа не обойдешься.

— Верно, — соглашался я. — Но тут нужен не просто подхалимаж, а подхалимаж высокой пробы, дипломатический подхалимаж. Сейчас я вам его продемонстрирую.

Войдя в кабинет посла по какому-то вопросу, я, как бы между делом, поинтересовался:

— До которого часа вы пробудете в посольстве?

Он посмотрел на свои часы и ответил:

— Уйду в два часа.

После чего я нагло спросил:

— Не по вашим часам, а на самом деле.

От удивления он не мог произнести ни слова, а я продолжал:

— У вас старые часы. Все посольство уже купило себе новые «Радо».

Я знал, что посол очень любил покупать «модные вещи».

— А у меня, в отличие от вас, нет времени ездить по магазинам, — съязвил он.

Потом, помолчав, спросил:

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Практически свободен.

— Поедем посмотрим, что за часы вы рекламируете.

Мы вышли во двор. Подрулил мерседес, и посол усадил меня не на переднее сиденье, а рядом с собой, что означало полное примирение.

Мы отъехали, а нам вслед ребята разводили руками: «Высший класс».

Посол действительно любил «модные вещи». Однажды, вернувшись из города, он нам поведал:

— Видел интересную вещь, проигрыватель, основанный на механической энергии.

Это были годы повального увлечения проигрывателями, усилителями, только что появившимися кассетными магнитофонами.

— Где?

Посол сказал, где, и я вместе с Андреем, кагэбэшником, специалистом по радиотехнике, отправился по указанному адресу.

И мы нашли. На прилавке стоял… старый патефон. Проигрыватель, который приводится в движение с помощью механической энергии.

Ознакомительная версия.