— Совершенно верно, — подтвердила Хелен, протягивая ей книгу.
— Ты когда-нибудь слышала о Джозефе Бриджесе? — спросила я Эмбер, из чистого любопытства естественно.
— О да, смутно припоминаю, — равнодушно ответила она. — Кажется, бредятина какая-то. — Чего и следовало ожидать. Эмбер часто поливает грязью то, что достойно восхищения.
— Чудесная книга, — спокойно возразила Хелен, хотя я увидела, что ее лицо покраснело. — Здесь написано, что роман дважды номинировался на литературные премии.
— Это ничего не значит, — буркнула Эмбер. — Скорее всего, у него есть друзья в жюри.
— Нет, книга на самом деле удивительная, — не уступала Хелен. И вдруг взглянула на меня: — И ее автор — удивительный человек.
Ага! Значит, вот в чем дело. Вот почему от Хелен так долго ничего не было слышно. Она запала на Джо, но стеснялась мне признаться. Или не хотела расстраивать, рассказывать, что влюбилась и была счастлива, после того, что мне пришлось пережить. Вот почему она купила эту книгу. Вот почему в Париже силком потащила играть в настольный футбол. Джо ей понравился. Хелен же сказала, что он симпатичный, поэтому и настаивала, чтобы мы сыграли партию. Я попыталась вспомнить тот день. Возможно, память меня подвела? Я тогда была не в себе. Помню, что после матча мы выпили пива и, когда я вернулась из туалета, у Хелен и Джо был вид двух воркующих голубков. Но почему бы и нет? Если одна подруга не дала свой телефон, почему бы не попросить его у другой? Тем более что он ей явно понравился. Это нормально. То-то в последнее время до нее было не дозвониться. Когда Хелен кто-то нравится, она становится тихой как мышь и целыми неделями где-то пропадает.
— Значит, ты снова встречалась с Джо? — как бы невзначай спросила я чуть позже, когда Эмбер провожала остальных.
— Пару раз он звонил из Парижа, — ответила Хелен. — Через месяц возвращается в Лондон. Знаешь, Минти, он очень милый, — многозначительно произнесла она. — Я дам тебе почитать его книгу, правда, сама еще не закончила.
— Не надо. Я куплю. Если верить твоим словам, книга хорошая. Позвони мне, ладно?
Хелен взяла сумку и направилась к двери.
— Да, хорошо, — неуверенно пообещала она. — Только сейчас у меня очень… напряженно со временем.
— Ничего… позвони, когда захочешь, — успокоила я.
— Боже, это катастрофа! — причитала Эмбер, пока я загружала посуду в посудомоечную машину. — Коэффициент интеллекта этих женщин превышает все мыслимые нормы, но они, тем не менее, могут говорить только о мужиках!
— Так всегда бывает, когда собирается женская компания, — утешила я. — Даже самые умные женщины только об этом и говорят. Готова поспорить, что умницы-разумницы, отхватившие Нобелевскую премию по физике, и те, в конце концов, скатятся на разговор о мужиках.
— На них жалко было смотреть! — сердито выпалила Эмбер. — Честно, Минт, весь вечер коту под хвост, не говоря уж о проделанной работе! — Она затопала по лестнице, а я как раз закончила убирать на кухне. — Знаешь, — донеслось сверху, — я так разочарована, что больше не собираюсь заботиться о духовном развитии своих подруг! Пусть что хотят, то и делают!
«Пусть что хотят, то и делают, — писала Ситронелла Прэтт в своей колонке. — Какое мне дело до жизни моих незамужних подруг? Разумеется, и у них есть свои достоинства. К примеру, из них получаются отличные крестные. У Сьенны их целых шесть, и все души в ней не чают. Все время приходят в гости, дарят чудесные подарки. Неудивительно, ведь Сьенна — очаровательный младенец. И мне так нравится привычка незамужних женщин приходить на ужин в самый последний момент. Они никогда не жалуются, если их сажают рядом с некрасивыми и занудными мужчинами. Поэтому не подумайте, что я не люблю своих незамужних подруг. Это не так. К сожалению, все они совершают одну и ту же непростительную ошибку, — скорбно заключала Ситронелла. — И это меня ужасно раздражает. В конце концов, все они начинают жаловаться, что до сих пор не замужем. Это наводит скуку и вгоняет в депрессию. И хотя их очень жаль и болит душа, так надоело раз за разом выслушивать одно и то же. Естественно, в открытую никто не плачется. Но есть кое-что красноречивее слов. Я сразу замечаю. Когда мои незамужние подруги беззаботно щебечут о карьерном продвижении, месте в совете директоров, своих новых книгах или поездке в Бутан, я, разумеется, очень вежливо слушаю и лишь иногда поглядываю на часы. К несчастью, я знаю правду: под маской успеха и жизни, полной приключений, скрывается отчаянная тоска. Они завидуют тому, что есть у меня. При взгляде на моего Эндрю у них слюнки текут. На самом деле, какая смертная скука — разговаривать с этими жалкими, отчаявшимися незамужними женщинами, особенно таким, как я, познавшим экстаз семейного счастья, одним словом, ЧМО, то есть Чудесным Матерям Одного ребенка! (Кстати, Сьенна только что научилась произносить „критерий конвергенции».) Поэтому теперь каждый раз, когда мне звонят мои одинокие подруги, я сразу же нажимаю кнопку автоответчика. Ведь в нашем мире и так полно несчастий. Не хватало еще выслушивать жалобы незамужних подруг на никчемную, пустую жизнь. Уверена, все со мной согласны».
Этот шедевр журналистики попался мне на глаза, когда я сидела в офисе и готовила репортаж о лечении бесплодия. Я уже взяла интервью у двух женщин, которые стояли на очереди в клинике искусственного оплодотворения Листера. Встретилась с матерью троих детей, зачатых с помощью донорской яйцеклетки. Сейчас мне предстояло взять интервью у знаменитого профессора Годфри Барнса. Но сперва нужно было записать пару коротких высказываний Ситронеллы.
— Почему она не может приехать на Сити-роуд? — пожаловалась я Джеку. — Опять мне тащиться в Хэмпстед. Если хочет появляться в эфире, пусть волочет сюда свою толстую задницу.
— Минти! — поразился Джек. — Я и не думал, что ты знаешь такие слова.
Остановившись на минутку, я подумала: «Действительно, я никогда не ругаюсь. Сама на себя не похожа. И что это со мной в последнее время?»
— Хотя ты права, — рассудительно добавил он. — Полностью с тобой согласен. Но, к сожалению, в ее контракте написано, что мы должны приезжать к ней домой. Нельзя злить миссис Счастливая Попка, сейчас не самое подходящее время.
И вот через пару часов я опять стояла на пороге особняка в Хампстеде. Красавица Франсуаза проводила меня в дом, поглядывая, как мне показалось, с сочувственной улыбкой.
— Как поживает БМВ? — в шутку спросила я.
— БМВ? Какой БМВ? Я езжу на старом мотоцикле.
— О, простите, наверное, что-то перепутала, — извинилась я.
— Привет, Арабелла! — мяукнула миссис Прэтт.
— Араминта.
— Вы читали мою статью на этой неделе?
— М-м-м, нет. К сожалению, — соврала я. — Совсем нет времени.
В руках у нее была крошечная сумочка, похожая на висячий замок. Ситронелла проводила меня в кабинет.
— Франсуаза, чаю! — приказала она, звонко хлопнув пухлыми ладонями. Пальцы у нее были как сардельки. Подключая магнитофон, я рассказывала ей о статистике бесплодия: одна из шести женщин не может забеременеть и нуждается в лечении. Основные причины — спайки фаллопиевых труб, качество спермы, расстройства яичников, действие алкоголя и сигарет. На самом деле мне хотелось, чтобы Ситронелла поразглагольствовала о моральном аспекте искусственного оплодотворения. Имеют ли врачи право играть в Бога и применять научные методы, вмешиваясь в естественный, природный процесс? Мне хотелось поговорить о донорах спермы и яйцеклеток, о риске рождения близнецов и тройняшек. Раскрутив провод, я нажала на «запись».
— Когда я вижу женщин, неспособных иметь детей, у меня болит душа, — с сочувственной улыбкой заговорила Ситронелла. — Понятно, что среди тех, кто обращается за лечением, лишь единицы смогут зачать.
— Вообще‑то, пятнадцать процентов, — поправила я. — Не сказала бы, что это единицы, если вероятность естественного зачатия — тридцать процентов.
— О! — у нее был недовольный вид.
— А в некоторых клиниках, например в клинике Годфри Барнса, процент зачатий равен двадцати пяти.
Ситронелла пропустила мимо ушей эту информацию, очевидно предпочитая, как и Эмбер, видеть только плохое.
— Сейчас я поведаю радиослушателям маленький секрет, — пообещала она. — Моя малышка Сьенна тоже появилась на свет… не так сразу.
— Правда? — поинтересовалась я из вежливости, подавляя зевок. Мне было до лампочки, как появилась на свет малышка Сьенна.
— Да, — подтвердила Ситронелла. — Ничего не бывает просто так. Я тоже какое-то время билась в агонии бездетности. — На ее лице промелькнуло выражение героического страдания.
— О боже!
— Но я нашла избавление не в пробирке, не в чашке Петри, — промолвила она наставительно. — Не в шприце, полном зловещего, сильнодействующего зелья. Нет. Решение просто. Вот оно! — Жестом фокусника Ситронелла откуда-то извлекла красный корсет в рюшечках и пояс для чулок и принялась размахивать им в воздухе. Корсет заставлял вспомнить наряды танцовщиц «Фоли‑Бержер», нарисованные Тулуз-Лотреком после изрядной порции абсента. — При помощи этого корсета мы и зачали Сьенну, — продолжила она, застенчиво хихикая. — Сейчас я расскажу все в подробностях…
