Къ дядѣ Гусси онъ относился только что не грубо при людяхъ, а наединѣ расточалъ ему леденящія кровь угрозы. М. Прайсъ, приписывая это послѣднее обстоятельство зубной боли, также разнообразилъ свое обращеніе съ зятемъ, смотря по обществу, въ которомъ они находились, рекомендуя ему при свидѣтеляхъ прополаскивать ротъ водкой и другія пріятныя средства, а съ глазу на глазъ совѣтуя набрать въ ротъ воды и сидѣть надъ огнемъ, пока вода не закипитъ.
Въ четвергъ утромъ м. Спригсу было особенно плохо; въ четвергъ же вечеромъ онъ пришелъ домой довольный и сіяющій. Онъ съ какимъ то особеннымъ размахомъ повѣсилъ свою шляпу на гвоздикъ, поцѣловалъ жену и, не обращая никакого вниманія на неодобрительное выраженіе лица м. Прайса, продѣлалъ нѣсколько неуклюжихъ па, приплясывая, передъ каминомъ.
— Или получилъ наслѣдство? — освѣдомился его шуринъ, бросая на него очень кислый взглядъ.
— Нѣтъ, но спасъ состояніе, — весело отвѣчалъ м. Спригсъ. — Удивляюсь только, какъ я не подумалъ объ этомъ самъ!
— Не подумалъ о чемъ? — спросилъ м. Прайсъ.
— Ты это скоро узнаешь, — отвѣчалъ м. Спригсъ, — Пеняй только на себя самого.
Дядя Гусси подозрительно втянулъ въ себя воздухъ. М-ссъ Спригсъ попросила мужа объясниться яснѣе.
— Я выбрался изъ затрудненія, — отвѣчалъ ея мужъ, придвигая свой стулъ къ чайному столу. — Никто не пострадаетъ, кромѣ Гусси.
— Ага! — рѣзко воскликнулъ этотъ джентльменъ.
— Я отпросился сегодня съ работы, — продолжалъ м. Спригсъ, улыбаясь женѣ довольной улыбкой, — и пошелъ навѣстить одного моего пріятеля, Биля Уайтъ, полисмена, и разсказалъ ему про Гусси.
М. Прайсъ застылъ на стулѣ въ неподвижной позѣ.
— И… слѣдуя… его… совѣту, — медленно протянулъ м. Спригсъ, потягивая горячій чай, — я написалъ въ Скотландъ-Ярдъ[6] заявленіе о томъ, что Августъ Прайсъ, освобожденный до срока арестантъ, старается обманнымъ образомъ пріобрѣсти 110 фунтовъ стерлинговъ.
М. Прайсъ, блѣдный и задыхающійся, всталъ и смотрѣлъ на него молча.
— Что великолѣпно, какъ говоритъ Биль, — продолжалъ м. Спригсъ съ величайшимъ наслажденіемъ, — это, что Гусси придется опять попутешествовать. Ему нужно скрыться, потому что, если они его поймаютъ, то заставятъ отсидѣть остальное время. И Биль говоритъ, что если онъ будетъ писать письма кому-нибудь изъ насъ, то тѣмъ легче будетъ найти его. Тебѣ лучше всего отправляться съ первымъ же поѣздомъ въ Австралію.
— Когда… въ какое время… ты отправилъ… это заявленіе? — спросилъ дядя Гусси дрожащимъ голосомъ.
— Часа въ два, — отвѣчалъ м. Спригсъ, смотря на часы. — Полагаю, что тебѣ какъ разъ еще хватитъ времени.
М. Прайсъ поспѣшно подошелъ къ маленькому боковому столику и, схвативъ свою шляпу, нахлобучилъ ее по самые глаза. Онъ остановился на минуту на порогѣ, чтобы взглянуть вверхъ и внизъ по улицѣ, потомъ дверь тихонько затворилась за нимъ. М-ссъ Спригсъ взглянула на мужа.
— Отозванъ въ Австралію экстренной телеграммой, — проговорилъ тотъ, подмигивая. — Биль Уайтъ молодецъ, какъ есть молодецъ!
— О, Джорджъ, — сказала жена его, — неужели ты въ самомъ дѣлѣ написалъ это заявленіе?
М. Спригсь подмигнулъ ей вторично.
— Не люблю я женщинъ на кораблѣ, — сердито сказалъ старый боцманъ. — Пойдутъ онѣ задавать тебѣ всякіе дурацкіе вопросы, а обойдись только съ ними не вѣжливо, не отвѣчай, — сейчасъ пожалуются шкиперу. А если и будешь вѣжливъ и любезенъ, то что толку? Развѣ заслужишь щепотку табаку, или шиллингъ, или что-нибудь такое? Ничуть не бывало; только скажутъ „спасибо", да и скажутъ-то такъ, будто ты еще долженъ быть благодаренъ, чго онѣ съ тобой заговорили.
И какія же онѣ противные! Попроси только дѣвушку вѣжливо, по-хорошему, сойти съ каната, который ты хочешь собрать, и она посмотритъ на тебя такъ, точно ты обязанъ вѣкъ дожидаться, пока ей угодно будетъ двинуться. А попробуй-ка, дерни его из-подъ нея не сказавшись, такъ и мѣста себѣ не найдешь на кораблѣ! Одинъ человѣкъ, котораго я знавалъ — онъ умеръ теперь, бѣдный малый, и оставилъ трехъ вдовъ, оплакивающихъ свою незамѣнимую потерю — говаривалъ не разъ, что при всей его опытности, женщины до конца оставались для него такими же загадками, какъ когда онъ въ первый разъ женился.
Конечно, бываетъ иногда, что попадаетъ на бакъ, дѣвушка подъ видомъ парня, и служитъ какъ обыкновенный матросъ, или юнга, и никто объ этомъ и не догадывается. Это случалось прежде, да вѣроятно будетъ случаться и впередъ.
Съ нами была разъ курьезная исторія на бригѣ „Лондонская Башня", на которомъ я служилъ экономомъ. Шли мы изъ Ливерпуля въ Мельбурнъ съ разнымъ грузомъ, и передъ самымъ отплытіемъ приняли новаго юнгу, котораго записали въ судовую книгу подъ именемъ Генри Мало. Ну, и первое, что мы замѣтили у этого самаго Генри, это что онъ страхъ какъ не любилъ работать и постоянно болѣлъ морской болѣзнью. Бывало, какъ только требуется что-нибудь сдѣлать, сейчасъ этотъ мальчишка отправляется въ трюмъ и валяется тамъ, какая бы ни была погода.
Тогда Биль Доусетъ, какъ говорится, усыновилъ его и сказалъ, что сдѣлаетъ-таки изъ него моряка. Мнѣ кажется, что если бы Генри предоставили выборъ отца, то онъ выбралъ бы любаго изъ насъ, только не Биля, а я такъ и вовсе предпочелъ бы быть сиротой, чѣмъ сыномъ кого бы то ни было изъ нихъ. Биль сначала только орудовалъ языкомъ — ужъ и языкъ же у него былъ! но когда это не помогло, онъ началъ угощать малаго подзатыльниками. Конечно, въ этомъ ничего нѣтъ дурного, одна польза для мальчишки, который долженъ учиться зарабатывать свое пропитаніе, но Генри обыкновенно такъ ревѣлъ, что намъ всѣмъ становилось за него стыдно.
Биль, наконецъ, просто сталъ бояться трогать его и попробовалъ пробирать его насмѣшками. Но тогда мы увидѣли, что Генри умѣетъ насмѣшничать еще въ десять разъ лучше Биля — онъ всѣхъ кругомъ обговаривалъ и, такъ сказать, прямо вырывалъ слова изо рта у Биля и ихъ же обращалъ противъ него. Тогда Биль опять пускалъ въ ходъ свое природное оружіе, и кончилось тѣмъ, что недѣли черезъ двѣ послѣ отплытія, малый взобрался на палубу и пожаловался шкиперу на Биля, что онъ очень ругается.
— Ругается? — переспросилъ старикъ, сверкая на него глазами, точно хотѣлъ съѣсть его. — Какъ же онъ ругается?
— Скверно ругается, сэръ, — отвѣчалъ Генри.
— Повтори, — сказалъ шкиперъ.
Генрн даже вздрогнулъ. — Не могу, сэръ, — отвѣчалъ онъ очень серьезно, — но совсѣмъ… совсѣмъ такъ, какъ вы вчера разговаривали съ гребцами.
— Убирайся на свое мѣсто! — заревѣлъ шкиперъ, — сію минуту убирайся, и чтобъ я больше объ этомъ не слыхалъ. Сидѣлъ бы лучше въ дѣвичьемъ пансіонѣ, коли такъ!
— Я знаю, что мнѣ слѣдовало бы тамъ быть, сэръ, — прохныкалъ Генри, — да я никакъ не ожидалъ, что здѣсь такъ будетъ.
Старикъ вытаращилъ на него глаза; потомъ протеръ ихъ и опять вытаращилъ, а Генри вытеръ слезы и стоитъ, смотритъ въ полъ.
— Праведное небо! — сказалъ, наконецъ, старикъ, въ родѣ какъ бы задушеннымъ голосомъ. — Не говори мнѣ, что ты дѣвчонка!
— Не буду, если вы не желаете, — сказалъ Генри и опять вытеръ глаза.
— Какъ же васъ зовутъ? — спросилъ, наконецъ, старикъ.
— Мери Мало, сэръ, — отвѣчалъ Генри очень кротко.
— Что же васъ заставило такъ поступить? — спросилъ опять шкиперъ.
— Отецъ хотѣлъ меня выдать за человѣка, котораго я не люблю, — отвѣчала миссъ Мало. — Онъ все любовался моими волосами, такъ вотъ я ихъ и обрѣзала. Но тогда я испугалась того, что сдѣлала, и такъ какъ ужъ была похожа на мальчика, то и рѣшила отправиться въ море.
— Ну, хороша для меня отвѣтственность! — сказалъ шкиперъ, и затѣмъ позвалъ своего помощника, который только что вышелъ на палубу, и спросилъ его совѣта. Помощникъ былъ очень строгій и совѣстливый человѣкъ — для помощника — и это его такъ поразило, что онъ сначала даже не могъ говорить.
— Ее придется отдѣлить, — сказалъ онъ наконецъ.
— Конечно придется, — сказалъ шкиперъ, и позвалъ меня и велѣлъ очистить для нея свободную каюту (мы брали иногда и пассажировъ на бригъ) и отнести туда ея сундукъ.
— У васъ вѣрно найдется тамъ какое-нибудь платье? — спросилъ онъ какъ-то озабоченно.
— Только вотъ такое, — отвѣчала миссъ Мало застѣнчиво.
— И пришли мнѣ сюда Доусета, — прибавилъ шкиперъ, обращаясь ко мнѣ.
