— Стюарт Уоринг выставил свою кандидатуру в олдермены. Он один из самых больших людей в Нью-Йорке.
— В обхвате? Тогда он выбрал правильную карьеру.
— Он один из боссов. Одно время был главой строительной комиссии.
— Главой строительной комиссии? А что это ему давало конкретно?
— Возможность хорошо греть руки.
— Каким образом?
— Вступая в сговор с подрядчиками. Закрывал глаза и протягивал лапу, когда они возводили дома, которые опрокидывал легкий ветерок, с комнатами без вентиляции, вроде этого чулана на улице Приятной.
— Почему же он оставил такой пост? — осведомился Псмит. — По-моему, трудно себе вообразить что-нибудь столь же необременительное и доходное. Конечно, не синекура для человека с совестью на взводе, но, насколько я понял, товарищ Уоринг в эту категорию не входит. Так что же его укусило?
— Укусил его подрядчик, который построил мюзик-холл из материалов не прочней безе. Во время третьего представления мюзик-холл рухнул, и половина зрителей погибла.
— И тогда?
— Газеты подняли вой, подрядчику пришлось отвечать, и он выдал Уоринга, так что с ним на время было покончено.
— Но, казалось бы, такой превосходный результат должен сохранять свое действие, — задумчиво произнес Псмит. — Вы хотите сказать, что он всплыл после этого?
— Из комиссии, конечно, ему пришлось уйти и даже на время уехать из города, но жизнь тут течет так стремительно, что подобные истории скоро забываются. Он столько загреб на комиссии, что мог себе позволить затаиться на год-другой.
— И давно это произошло?
— Пять лет назад. Здесь никто не помнит того, что случилось так давно… если не напомнить.
Псмит закурил новую сигарету.
— Так мы напомним, — сказал он. Билли кивнул.
— Правда, — сказал он, — пара газет, которые против его кандидатуры, попробовали сделать это, но ничего не вышло. Другие газеты объявили, что позор — травить человека, жалеющего о прошлом, старающегося теперь творить добро, ну, они и бросили. Все же считали, что Уоринг сейчас действует честно и открыто. Последнее время он раскричался о филантропии и тому подобном. Сам-то он ничего не сделал, даже не угостил ужином десяток газетчиков, но речи произносил, а слова запоминаются, если все время долбить в одно место.
Псмит кивком подтвердил свое согласие с этой максимой.
— Ну и понятно, что разговоры об этих трущобах ему ни к чему. Как только они всплывут, его шансы на выборах упадут до нуля.
— А почему ему так хочется стать олдерменом? — спросил Псмит.
— Олдермену есть на чем погреть руки, — объяснил Билли.
— Так-так. Теперь понятно, почему несчастный джентльмен принимает столь энергичные меры. Каков наш следующий ход, товарищ Виндзор?
Билли посмотрел на него с недоумением.
— Опубликуем его фамилию, естественно.
— Но прежде? Как мы обеспечим охрану нашего доказательства? Этот листок бумаги знаменует нашу победу или поражение, потому что на нем стоит фамилия негодяя, написанная почерком его собственного сборщика, а это конкретное доказательство.
— Совершенно верно, — ответил Билли, поглаживая нагрудный карман. — И его у меня не отберет никто!
Псмит опустил руку в карман брюк.
— Товарищ Виндзор, — сказал он, выуживая листок бумаги, — так как нам быть?
Он откинулся на спинку стула, благодушно взирая на Билли сквозь монокль. А у того глаза вылезли на лоб. Он переводил взгляд с Псмита на листок и с листка на Псмита.
— Что… как… — бормотал он, — это же?… Псмит кивнул.
— Но как он к вам попал?
Псмит стряхнул колбаску пепла с сигареты.
— Товарищ Виндзор, — сказал он, — я не хочу язвить, пенять или читать нотации. Заметив мимоходом, что вы чуть было не посадили нас в большую лужу, сразу перейду к более приятным моментам. Вы не обратили внимания, что, когда мы направлялись сюда, за нами была слежка?
— Слежка?
— Ее осуществлял субъект в шляпе трубой, как выразился бы товарищ Малоней. Я засек его на ранней стадии где-то у Двадцать девятой улицы. Когда мы на углу Тридцать третьей улицы свернули на Шестую авеню, свернул ли он? Да, свернул. А когда мы вышли на Сорок вторую улицу, и он оказался там. Поверьте мне, товарищ Виндзор, в сравнении с этим трубошляпным типчиком репьи и пиявки — жалкие дилетанты.
— Ну и?
— Помните, у входа сюда вас толкнули?
— Да, там была большая толчея.
— Была, но не такая уж большая. При желании у субъекта было достаточно простора, чтобы обойти вас стороной. А он врезался в вас. Я ожидал подобного маневра, а потому сумел убедительно ухватить его запястье и повернуть. Листок был у него в кулаке.
Билли побледнел.
— О черт, — прошептал он.
— Вполне исчерпывающий комментарий, — сказал Псмит.
Билли схватил листок со стола и протянул Псмиту.
— Берите! — лихорадочно пробормотал он. — Пусть он будет у вас. В жизни бы не поверил, что я такой идиот. Мне и зубочистку доверить нельзя. Мог бы сообразить. Обалдел от гордости, что раздобыл этот листок, и даже в голову не пришло, что они начнут за ним охотиться. Но хватит, это не по мне. Теперь командуете вы.
Псмит покачал головой.
— Эти пышные комплименты, — сказал он, — согревают мое старое сердце, но, мнится, у меня есть план получше. Волей судеб я обратил внимание на типчика в шляпе трубой, а потому получил возможность подмести его носом булыжник. По как знать? Вдруг в толпах на Бродвее таятся другие неопознанные типчики в шляпах точно так же трубой и один из них устроит тот же фокус и со мной? Дело не в том, будто вы прошляпили, а только в том, что не засекли типчика. А теперь внимательно следите за мной, потому что сейчас последует демонстрация Мозга с большой буквы.
Псмит уплатил по счету, и они вышли в вестибюль отеля. Заместитель главного редактора сел у столика, положил листок в конверт и адресовал его — самому себе в редакцию «Уютных минуток». После чего наклеил марку, запечатал конверт и опустил в почтовый ящик у дальней двери.
— А теперь, товарищ Виндзор, — сказал он, — направимся не торопясь домой по Великому Белому Пути. Пусть даже он будет нашпигован низколобыми наемниками в шляпах трубой, так что? Они не смогут причинить нам вреда. Обыскав меня самым тщательным образом, они могут раздобыть одиннадцать долларов, часы, две почтовые марки и пакетик жевательной резинки. Раздобудут ли они больше у вас, я не знаю. В любом случае заветный листочек им не достанется, а это главное.
— Вы гений! — воскликнул Билли Виндзор.
— Вы так думаете? — со скромным смущением сказал Псмит. — Ну что же, не исключено, не исключено. А вы заметили злодея в спортивном костюме, который прошел мимо? Вид у него, мнится, был озадаченный. И чу! Я правда услышал злобное «сорвалось!» или это ветер стонал в древесных вершинах? Для наемных убийц, товарищ Виндзор, выпал холодный вечер, полный разочарований.
На следующее утро первым из штатных сотрудников «Уютных минуток» в редакцию явился высокородный Малоней. С подобных фраз часто начинаются поучительные истории о жизненных успехах вроде «Плоды пунктуальности» или «Как были нажиты крупнейшие состояния», однако следует указать, что высокородный Малоней отнюдь не был ранней пташкой. Петухи в его окрестностях вставали одни. Он с ними не вставал. В редакцию ему полагалось приходить в девять часов, и его принципом, его, так сказать, Декларацией Независимости было являться туда не раньше половины десятого. На этот раз он был пунктуален до минуты — или опоздал на полчаса, это уж как посмотреть.
Не успел он отсвистать пару тактов «Моей ирландской розочки» и углубиться в первую страницу повести о жизни в прериях, как вошел Кид Брейди. Кид, как у него было в обычае, пока он не тренировался, курил большую черную сигару. Высокородный Малоней посмотрел на него с восхищением. Кид, сам того не подозревая, стал для Мопси идеалом во плоти. Он приехал из прерий и даже одно время был ковбоем, собирался стать чемпионом и мог курить черные сигары. Поэтому Мопся отложил книгу и приготовился вступить в беседу без обычного своего вида «ну что там еще?».
— Эй, Мопся, мистер Смит тут? Или мистер Виндзор?
— Нет, мистер Брейди, они еще не приходили, — почтительно ответил высокородный Малоней.
— Запаздывают, а?
— Ага. Мистер Виндзор всегда раньше меня приходит.
— И чего они задержались?
— Может, их прикончили, — небрежно предположил Мопся.
— Чего-чего?
Мопся поведал о вчерашних событиях, слегка отступив от обычного олимпийского спокойствия. О том, как союзники тейблхиллцы обрушились врасплох на ничего не подозревавших сынов Три-Пойнтс, он сообщил почти с воодушевлением.
— А у этого Смита, — заметил Кид с одобрением, — котелок варит куда лучше, чем подумаешь, на него глядя. Я…
— Товарищ Брейди, — донесся голос с порога, — вы мне льстите.
