Я повернулся к сторожу:
— Они при вас транспорт разгружали?
— Нет. Я в одиннадцать прихожу.
— А им кто-нибудь помогает людей переносить? Из автобуса в холодильник.
— Еще не хватало… Сами. Им за это деньги платят. Да с черного хода и не далеко таскать. Пока напарника не было, Валентин и один справлялся. Труп на плечо — и в морозилку. Мужик сильный, хоть и пьющий.
В принципе, мне картина ясна. Не надо быть Эрастом Фандориным. Железный Дровосек попытался разбудить напарника, но будил, вероятно, не того. Тормошил строителя в такой же робе. В итоге плюнул и стал разгружать автобус сам. Разгрузил, после отвез коллегу домой. Тот так и не проснулся, что и понятно. Но невелика беда. На плечо — и в квартиру. Дверь на кушаке, без замка. Открыл, к стенке прислонил, попрощался и отчалил… Жена спьяну не разобралась, что это не муж, а посторонний покойник, в милицию позвонила и тут же помянула.
— Ты где живешь? — уточнил для верности я у Страшилы. — В шестнадцатом доме?
— Ага… А откуда вы знаете?
— В гостях были. Жена твоя пригласила.
Одно непонятно. Строитель уже закоченел. Неужели Валек не заметил? Хотя смотря сколько поминать… А поминали они вчера изрядно.
Фарид, похоже, тоже просчитал ситуацию. Но его озадачило другое:
— Как же ваш Валек в таком угаре автобус водит?
— О-о-о, это для него обычное дело, — улыбнулся сторож, — он пешком пройти не сможет, а за руль садится — словно трезвеет. Опыт.
Из «Козла-Гелендвагена» доносились надрывные крики Евсеева. Дежурный требовал выйти на связь.
— Поехали, тут все ясно, — махнул мне рукой Измагилов.
— Мужики, до дома не подкинете? — не открывая глаз, попросил Страшила. — А то пешком только к утру доберусь. Ленка волнуется, наверное.
— Не волнуется, — успокоил Фарид. — Успокоительного приняла. Занавеску в холодильнике не забудь.
Запирая за нами дверь, сторож кивнул на оставшегося в коридоре Страшилу и негромко сказал:
— Не везет Валентину на напарников. Одни вредители. Последний знаете, чего удумал? Брал ночью в гараже автобус, полосу черную скотчем заклеивал и от вокзала народ за деньги развозил. Вроде как на маршрутном такси. Выгнали… Да за такое без суда и следствия надо… Довели страну…
* * *
Прикорнуть в ту ночь я так и не смог. Если, к примеру, целый день собирать грибы, то, уснув, будешь видеть великолепные подосиновики или грузди. Если просидишь часов пять с удочкой, будет мерещиться прыгающий поплавок. Такой эффект человеческой психики. Я же, едва закрыв глаза, видел угрюмых мертвецов и, разумеется, тут же вскакивал со стульев и опасливо озирался. Но никого, кроме спокойно спящего Фарида, не замечал и повторял безуспешную попытку вырубиться.
Часов в шесть комнату отдыха вновь навестил неугомонный Евсеев, так и не одолевший компьютер.
— Леха, в шестнадцатый дом надо снова сгонять. К этому санитару из морга. Со «Скорой» позвонили. Чепуха там опять какая-то. Жена из окошка сиганула. С третьего этажа. Переломалась вся, но жива. Он якобы полчаса назад домой пришел бухой, в занавеску завернутый, она его увидала и как заорет: «Сгинь, сгинь, Сатана!» А потом в окошко… Не нравится мне это. Боюсь, сам ее выкинул, а на Сатану валит. Ты прокатись на всякий случай, проверь на месте. Если что, я опера пришлю…
— Тамара! Вторая кабинка.
— Спасибо, Надь.
Тамара Михайловна поднялась с шаткой скрипучей скамьи, прошла в знакомую кабинку и сняла трубку стоящего на полочке телефонного аппарата.
— Алло.
— Мам, привет, это я! — Голос дочери уверенно прорывался сквозь помехи сети. — Как у тебя дела?
— Нормально, — сухо ответила Тамара Михайловна.
— Ма, ты не сердись, что не приезжаем. Правда — не вырваться. У Стаса опять проблемы на работе, все выходные там торчит. Разгребет немножко — сразу приедем.
— Да я не сержусь. Понимаю.
— Слушай, ма, тут такое дело… На той неделе Веронику прооперировали, помнишь, подружка моя по институту. Все обошлось, с хирургом повезло. Хороший специалист. Он сейчас в отпуск собрался. На месяц. Хочет из города вырваться в глухомань, чтоб не доставал никто. Книгу пописать. Хобби у него такое. Я подумала, почему б ему у тебя не пожить? В мансарде? Ты ж раньше ее дачникам сдавала.
— Ну не знаю, — немного растерялась Тамара Михайловна, — там сейчас и кровати-то нет. Да хлам свален.
— Ничего страшного, он неприхотливый и на раскладушке поспит, а хлам не помешает. Лишь бы крыша не текла.
Судя по всему, дочь уже обсуждала с хирургом перспективу отдыха в деревне.
— Он дядька очень хороший, непривередливый. Будет сидеть и роман свой писать. По дому опять-таки поможет. И тебе повеселей. Понимаешь, я Веронике уже пообещала. Надо отблагодарить человека.
— Ну хорошо, мне не жалко. Пусть поживет.
— Спасибо, ма. Он послезавтра приедет. На своей машине. Я объясню, как добраться. Звать его Дмитрий Павлович. Не женат, кстати. Я с ним продукты передам. По деньгам с Вероникой сама разберусь. Она оплатит проживание.
— Да ладно, может и бесплатно…
— Зачем, если сами предлагают? Сапоги себе зимние купишь. Тем более, готовить он не будет, придется тебе. Но он не гурман. Что приготовишь, то и приготовишь. Я через недельку перезвоню — как вы там. Да, узнай, поставили ли вам ретранслятор, мы тебе тогда трубку привезем. Давай, ма, я на лекцию опаздываю. Пока, целую.
Протараторив, дочь отключилась от линии. «Как была балаболкой, так и осталась, — улыбнулась Тамара Михайловна, выходя из кабинки, — опять туману напустила. В глухомань, видишь ли, доктору захотелось. Небось сама ему и предложила. Нет чтоб прямо сказать — мам, жениха тебе присмотрела очередного».
— Дочка? — поинтересовалась телефонистка.
— Да. Дачника сосватала.
— Дело хорошее. Я б на месте наших правителей здесь пансионатов понаоткрывала. Какие места пропадают. И погода лучше, чем на курорте.
— Да, места славные… Надюш, Ольга спрашивает, поставили ретранслятор какой-то?
— Да, но связь все равно плохая. Только деньги дерут.
— Ладно, Надюш… Я б поболтала с тобой еще, да на автобус боюсь опоздать.
— Ничего, Тамар. Еще поболтаем.
Тамара Михайловна покинула поселковую почту и поспешила к автобусной станции. Еще надо успеть заскочить в промтоварный магазин, купить стирального порошка и кое-что по мелочи.
Попытки Ольги устроить ее личную жизнь она не осуждала, наоборот, воспринимала как заботу. Ну хочется дочери видеть рядом с матерью опору, что ж в этом плохого? Сама же Тамара Михайловна от разговоров на эту тему уходила, отшучиваясь, — мол, ее время вышло, мол, ей и так хорошо, но, видимо, дочь чувствовала, что одиночество не самый лучший вариант для матери.
Первого и единственного супруга, Ольгиного отца, она похоронила семнадцать лет назад. Несчастный случай. Убило током на стройке, где он трудился сварщиком. Забыл повесить табличку, чтобы не включали питание на силовом блоке, и полез чинить трансформатор. Потом в ее жизни появился разведенный отставник, но долго они не протянули. Новый спутник скрашивал досуг недельными запоями, несовместимыми с какой-либо трудовой деятельностью, и после очередного его пьяного аттракциона Тамара Михайловна указала на дверь. И в дальнейшем никаких попыток найти свою половину не предпринимала. Хотя считалась женщиной интересной и вполне перспективной в семейном плане.
Они с дочерью жили в Питере, но сама Тамара Михайловна родилась здесь, в Новгородской области, в небольшой деревне, стоявшей на берегу реки Мсты. Отца она не помнила, со слов матери, он утонул по пьяному делу, хотя не исключено, что мать выдумала эту историю, потому что могилы его на деревенском кладбище не было. Окончив местную восьмилетку, находившуюся в соседней деревне, Тамара уехала в Ленинград, поступила в техникум. Потом — ткацкая фабрика, свадьба, рождение Ольги, летящие как курьерский поезд годы. Самая обычная биография.
Четыре года назад скончалась и мама. Ее деревенский дом Тамара Михайловна решила не продавать. Впрочем, его никто и не купил бы. Просто периодически приезжала из города ухаживать за участком. Вроде как на дачу. А уволившись с фабрики, перебралась сюда окончательно, лишь изредка бывая в городе. Сказалось сельское происхождение. Городскую квартиру сдавала, этих денег вполне хватало на жизнь в деревне. Да два года на мансарде селились дачники — женщина с внуком. Небольшой, но доход. Плюс огород и коза.
Тоскливо ей не было, в хозяйстве всегда много работы, скучать не приходится, даже на любимые сериалы времени не остается. Правда, мужской руки поначалу не хватало. Обращалась за помощью к соседям. Залатать крышу, поставить парник, почистить колодец. Но вскоре Тамара Михайловна привыкла и почти все делала сама. Жить в деревне ей нравилось. Ни городской суеты, ни суматохи, ни копоти, ни шума. Места прекрасные, названные в народе Северной Швейцарией. Деревня на отшибе, до ближайшего райцентра десять километров, но пару раз в сутки ходит автобус. Да и на попутке добраться можно. Здоровье свое поправила. В городе только и мучилась простудами, а здесь, на целебном воздухе, второй год, тьфу-тьфу, никакой хвори.
