Вроде как в марте мы, не в ноябре.
Что же там было осенней порой,
Что ты так тоскуешь за жёлтой листвой?!
Смотри: набирают веточки цвет,
И дышит весной каждый новый рассвет.
Тихое журчание. – Слов? Воды?
Тихое журчание. – Слов? Воды?
Тёмный небосклон воспоминаний.
Яркий блеск Неведомой Звезды,
В лёгкой дымке призрачных скитаний.
Домика игрушка у реки.
Буковки летят как мотыльки,
И сгорают в ярких красках мира,
Сказано: «Да не создай кумира»!
Но сама Душа огнём полна!
И волной к Огню летит она!
Выше! Вверх! Туда! За облака!
Только Звёздочка и там – так далека!
Мы проходим разные Пути.
Ничего! Ты, главное – свети!
Улыбаясь, помашу тебе рукой.
Там, где ты – Свет Жизни и покой.
Ощущая внимание,
Я слегка напряглась.
Но пришло понимание,
Страсти призрачной связь.
Игры фраз и забвения.
Быстрый пас на лету.
Ухожу в ощущения,
В беглых слов пустоту.
И улыбка непрошено
Прорастает сквозь взгляд,
Через звёздное крошево,
Полстолетья назад.
Да разве может ветер не кружить
Да разве может ветер не кружить,
Не падать, облаками не играть,
Листвы покров не мять, не ворошить…
Вот так и чувства наши – не унять.
Их тропами мы можем не идти,
Не потакая всем капризам сердца.
Но так приятно встретить их в пути,
И сказкою на ласку опереться.
Эти несколько минут
Не помогут, не спасут.
Надышаться, наглядеться,
Сохранить в анналах сердца.
Ничего не сохранится.
Сердце чувствами живёт,
Перестанет жарко биться,
Может, разве что, вздохнёт.
Вот сбылся этот давний сон
Вот сбылся этот давний сон,
Словно блужданий завершение.
Увы, совсем не облегчение,
Лишь горечь жизни в унисон.
И в этих, прежде дальних далях,
Не суждено нам дома быть,
То, что записано в Скрижалях,
Ничто не может изменить.
Коль человек не выбирает,
Жизнь за него сама решает.
И выбор наш немного значит,
Так или эдак – сердце плачет.
Это была не наша война.
Не нам в глаза Смерть смотрела,
Взрывалась осколками Тишина,
И рвала на части тело.
Не нас выселяли, сжигали в печах,
Живьём муровали в стены.
Не мы умирали, беззвучно крича,
Когда яд выливали в вены.
Не у нас на глазах пытали детей,
Вымирали от голода сёла.
И не мы в закрытости лагерей…
Но Война к нам приходит снова,
Горькой памятью дедов, отцов, матерей,
Всем, случившимся не с тобой,
Фотоснимками ужаса концлагерей,
Покалеченною судьбой.
Идёт, взрываясь то здесь, то там,
Третья Мировая!
И понапрасну кажется вам,
Что эта война – не такая.
В ней те же страдания, та же боль,
И та же статистка всуе…
Ты глядишь на неё сквозь экран «голубой»,
Но она и тебя не минует.
Вспомни! Так уже было! Казалось вдали,
А война покатилась огнём,
И ко всем, кто навстречу к ней не пошли,
Сама пришла горем в дом.
Вглядись, она здесь, грязна и страшна,
Пылает в кровавой мгле!
Любая война – наша война,
Пока мы живём на Земле!
Смешные встречи! – Только лишь слова!
А сердце стало радостнее биться.
Вдруг оказалось – я ещё жива!
И в жизни может всякое случиться!
И надо осторожней быть в реале,
Чтоб чувства вдруг и здесь не заиграли,
Не забродили, разум помутив…
Слова так сладостно слетались на мотив.
И серьёзна, порой, и игрива
И серьёзна, порой, и игрива,
Жизнь пусть будет к тебе милостива!
Пусть оценит твои усердия!
И помилует в час испытаний!
Да пребудет с тобой Милосердие!
И минует чаша страданий!
И всё то, что в тебе туманится,
Светлой радостью в жизни останется!
Ты же знаешь прекрасно, как это бывает
Ты же знаешь прекрасно, как это бывает.
Время идёт и всё остывает.
И то, что когда-то сгореть не успело,
Так холодно, словно и не горело.
Ветер листву оборвал, и листает.
Новыми ветками жизнь прорастает.
А старого дерева старая крона
Черна и суха, вне владения Крона.
«Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет».
Только в Душу мою,
Сквозь окно, мёртвый свет.
Белый свет обручальный.
Всё сложилось – и нет ничего…
Мне «Знаком этот образ печальный,
И где-то я видел его…»
Нигде на всей Земле нет у меня угла.
К бездомности сама себя приговорила,
Наивности своей беспечная раба,
Сменив покой на долю пилигрима.
Судьбы смешной, нелепый парадокс.
И нет нигде ответа на вопрос:
Там я была «жидовкой», «оккупанткой»,
Здесь стала «русской», да к тому же «эмигранткой».
Любовь к вину – вот истина – для пьянства.
Все остальные чувства – от лукавства.
Улыбнусь тебе, Друг Милый
Улыбнусь тебе, Друг Милый,
Помашу рукой.
Ты наполнил строчки силой,
Дал Душе покой.
И нежданна, и случайна,
Приоткрылась мне вдруг тайна
В буднях бытия:
Что живая я.
В ответ на «Да!» – плод безразличья – «Нет!».
Не раз мы проживаем сей сюжет.
Не верит сердце и Душа болит,
Словно забыли путь, что пережит.
Бегущая вода и полыханье света -
Израиля ярчайшая примета.
Вокруг меня златое поле ржи
Вокруг меня златое поле ржи.
Вокруг тебя сплошное поле лжи.
Пытаюсь подойти, и вязну в ложь,
А ты полями носишься и ржёшь.
Навести над глазами грим цветов побежалости,
Позабыть, что в судьбе уже годы и годы,
Усмехнуться себе – да какие невзгоды?
И позволить Душе эти детские шалости.
Это длинное молчание -
Лишь терпение и отчаяние.
Рвутся все слова наружу,
Но молчания не нарушу.
Дам себе я обещание.
Но кому оно, молчание?
Не поможет, не подскажет,
Никого ничем не свяжет.
Всё, что жизни жизнь даёт,
Паутиной зарастёт.
За гранью снов, за поворотом лета,
За тихим светом призрачной луны,
За всем, что кто-то, и за всем, что где-то -
Всё те же грани, и всё те же сны.
Как не хватает всем тепла порой
Как не хватает всем тепла порой,
Участия, и друга доброй силы…
Нам бы к живым ввалиться всей толпой!
А мы, скорбя, приходим на могилы!
Жаль! Не живых мы любим – только прах!
Судьба вздымается чем круче, тем капризней!
Слегка звенят, качаясь на ветрах,
Оборванные струны наших жизней…
Плачет дождик за окном,
Омывает ветки.
Я, конечно, не о том.
Горе не навеки.
Все уходят. Тает след.
Память облетает.
Ветром радостей и бед
Жизнь года листает.
Какая чудо-сказка получилась
Какая чудо-сказка получилась!
За слогом слог она в строку ложилась!
Как ангел и упряма, и послушна!
Как близкий человек – неравнодушна!
Словно дитя – наивна и чиста!
Теперь лежит – не убежать с листа,
Лишь улетать с листающим страницы,
Чтоб в сердце лёгкой грустью зарониться,
Теплом проникновения в глазах,
Улыбкой сожаленья на губах!
Истерические хроники
Улягутся – улягушатся
Стервилизация
– Ты лёг спать, и заснул. Значит, это ты пришёл в Сон.
– Нет! Я только лёг, и заснул. А Сон сам пришёл ко мне.
Сон – это перевёрнутый лицом в подушку нос.
Гроб – это перевёрнутый борг (задолженность с украинского), который уже не возместим.
Не хамите, да не хамимы будете.
Все ждали, что наступит эра милосердия – и она наступила – всеми 4-мя лапами каждому на горло.
