– Это точно, - подтвердил Стрекозов. - Капиталисты - такие сволочи! Совсем строить не умеют!
Настроившись таким образом на общение с главным редактором, друзья вошли в дверь.
– Здравствуй, Люся! - громко поздоровался Дамкин и, не теряя времени, выложил подарки. - Вот духи, теперь от тебя будет хорошо пахнуть! Вот чулочки, в них твои ножки будут выглядеть гораздо стройнее! А это, литератор интригующе понизил голос, - такая штучка... Тебе наверняка понравится...
– Дамкин! - воскликнула секретарша Люся. - Ах! "Клема"! Это же такие дорогие духи! У спекулянтов рублей сто стоят! Ах! Какие чулочки! Дамкин, ты просто прелесть!
– А Стрекозов?
– И Стрекозов - прелесть!
Люся чмокнула в щечку сначала Дамкина, потом Стрекозова, который попытался отстраниться, но не успел.
– Нет, круто, а?! - не унимался Дамкин. - А презерватив как тебе нравится? С усиками! Французский! Ты точно будешь в восторге! Хочешь, попробуем?
– Да ну тебя! - покраснела Люся.
– Она замуж выходит, - напомнил Стрекозов.
– Ну, ничего! Тогда с будущим мужем попробуешь! - Дамкин достал рукопись статьи о поездке Сахалине. - Однодневный у себя?
– Уехал в горком на совещание.
– Ну и пусть совещается! Слушай, ты нам не перепечатаешь статейку? А то как-то неудобно отдавать в таком виде... У Стрекозова такой корявый почерк...
– Поэтому ее Дамкин написал, - вставил Стрекозов.
– Конечно, перепечатаю! - Люся с восторгом отвинтила крышечку душистого флакона и понюхала. - Какой запах! Франция! А в скольких экземплярах?
– В трех, если можно, - сказал Стрекозов. - Два редактору отдадим, один себе оставим на память.
– Чулки не хочешь померить? - поинтересовался Дамкин. - Могу помочь надеть. Я услужливый...
– Обойдешься! А как там на Сахалине?
– О! - Дамкин изобразил полный восторг. - Почти коммунизм. В магазинах - красная рыба, икра, крабы, коньяк французский... Почти у каждого жителя острова - машина, а у некоторых и две! Телки такие крутые рассекают...
– У вас все одно на уме! А по музеям вы ходили?
– А как же! И по музеям. Стрекозов пристал, пришлось посетить дом-музей Марка Твена. Слышала о таком? Это был очень прогрессивный писатель.
– Ты прям меня совсем за дурочку держишь! Ну и как там?
– О, круто! На самом видном месте висит его фуражка ...
– Вообще на Сахалине весело, - подхватил Стрекозов. - Моряков много, они из Японии приплывают, машины привозят, видаки... Иностранцев до фига! Если девушка хоть немного симпатичная - обязательно выскочит замуж за иностранца!
– Да ты статью почитай, - посоветовал Стрекозов. - Там все описано!
– Сейчас почитаю, - очарованно прошептала Люся.
– А когда Однодневный вернется из своего горкома?
– Часа через два.
– Ох, и любят коммунисты заседать на собраниях! Хлебом их не корми дай на собрании посидеть! - заметил Дамкин.
– Нужен им твой хлеб! - ухмыльнулся Стрекозов. - Они масло мажут прямо на колбасу, а сверху икорки кладут...
– Ладно, - сказал Дамкин. - Мы со Стрекозовым сходим кофейку вмажем, а часа через два-три снова зайдем. Успеешь перепечатать?
– Господи! Тут работы на пять минут!
– Ну, и слава Богу!
И литераторы покинули счастливую секретаршу главного редактора.
– Куда пойдем? - спросил Дамкин.
– Пошли в кино, - предложил Стрекозов. - Давно уже никуда не ходили, надо хоть немножко культурно развиваться.
– Пойдем, - согласился Дамкин. - Разовьемся.
– Я тут недалеко видел афишу, крутой фильм про индейцев. Называется то ли "Винету - сын Инчучуна", то ли "Инчучу - сын Винетуна".
– Про индейцев я люблю! - сказал Дамкин, и друзья отправились в кино.
Через три часа, отсидев две серии в душном кинозале, литераторы снова шли в редакцию. Дамкин размахивал руками и, с чавканьем кушая фруктовое мороженое за семь копеек, вспоминал:
– Нет, круто, а?! Этот на коне, а эти - козлы! Ну, круто!
– Да, - соглашался Стрекозов. - Весьма, весьма!
– Надо вставить племя индейцев в роман о Билле Штоффе, а то у нас только ковбои разные, да шерифы! Представляешь, вождь такой, весь в перьях, с трубкой мира и с томагавком войны...
– Ага. Решили они выйти на тропу войны и тут выясняется, что вождь Лысый Боров забыл, где он зарыл свой томагавк!
– Круто! Они там копаются, томагавк ищут, а эти-то, козлы, как понесли огородами! - подхватил его мысль Дамкин. - Будет очень грамотно!
Литераторы вошли в здание. На этот раз бдительный вахтер не спал. Выскочив из своей застекленной комнатки, он загородил дорогу и, обдав друзей запахом чеснока, завопил:
– Молодые люди, вы куда?!
– Ну, ты даешь, дед! - удивился Дамкин. - Мы уже год, как тут работаем...
– Пропуск!
– Да мы в газете работаем, - молвил Стрекозов. - "Путь к социализму" называется.
– Да хоть к коммунизму! - отозвался дед. - Пропуск!
Дамкин похлопал себя по карманам и заявил:
– Дома забыл.
– А кроме того, - сказал Стрекозов, - нам пропусков никаких не выдавали и ни разу за год не требовали.
– Пропуска нет? Валите отсюда!
– Ну, настырный! - Дамкин покачал головой. - В НКВД, небось, служил? Где тут местный телефон? Ага, - литератор набрал четыре цифры. - Алле! Люся! Ах, извини! Однодневный, - шепнул он, повернувшись к Стрекозову. Что? Прочитал статью? И как? Да-а?! Конечно, конечно! Немедленно бежим! Только вот тут вахтер суровый попался, нас не пускает!
Вахтер прислушался.
– На! - Дамкин протянул трубку.
Старик прижал трубку к уху, покивал и показал рукой в сторону лестницы.
– Идите!
– Ну, спасибо! - поклонился Дамкин. - Разрешил!
– Чего Однодневный сказал? - спросил Стрекозов, поднимаясь по лестнице.
– "Что за дерьмо вы мне понаписали?", - передразнил Дамкин, подражая голосу главного редактора.
– Понятно, - сказал Стрекозов. - Придется вторую статью отдавать. Надо с ним все же осторожнее, а то не пустит на воскресную страничку с рассказами.
– Подумать только, и этот человек сделал мне первую в жизни рогатку! У меня ее потом сосед отобрал, которому я лобовое стекло в машине кокнул. Все допытывался, откуда у меня рогатка, а я Однодневного не заложил, нет.
– Теперь редактор Однодневный стал птицей большого полета, такую из рогатки не подобьешь, - сказал Стрекозов.
– Знаешь, что забавно! Редактор тоже очень похож на вахтера. Сидит на одном месте, чешет лысину - пускать или не пускать наш новый рассказ в следующем номере.
– Ага, только вахтеры обычно бывшие чекисты, а редакторы - бывшие хулиганы.
Литераторы поднялись на четвертый этаж и вошли к главному редактору. Секретарши Люси не было на месте, а за ее столом сидел задумчивый Однодневный, помахивая свеженапечатанными листами со статьей о Сахалине.
– Ну, что, - спросил главный редактор, - повеселились? Нет, я не спорю, очень смешно получилось! Разыграли старика-редактора! Вы хоть нормальную-то статью написали?
– Написали, - кивнул Стрекозов и выложил вторую статью. - Только первая статья гораздо круче получилась! Как и было заказано: кто прочитает, тому самому захочется уехать на Сахалин!
Редактор взял статью в руки и по-быстрому пробежал глазами. Удовлетворенно хмыкнув, сказал:
– Ну, вот, ведь можете, если хотите! А то понастроили мне тут Вавилонскую башню, понимаешь ли! Ладно, Люся придет, перепечатает, и в номер! Куда это только она запропастилась?
– Может, вышла замуж? - предположил Дамкин, располагаясь на стуле. Кстати, когда у нас зарплата?
Тут зазвонил телефон. Звонок был длинный, видимо, междугородный. Однодневный поднял трубку.
– Да! Здравствуйте. Да, Однодневный на проводе. Что?
Главный редактор некоторое время слушал то, что ему говорил неприятный голос по телефону, затем медленно положил трубку и, грозно засопев, взглянул на литераторов.
– Скажите, друзья мои, а как вы доехали до Сахалина?
– Нормально, - беспечно сказал Стрекозов. - Сели на большой красивый самолет, тот загудел, набрал скорость на взлетной полосе, потом поднялся в небо и полетел...
– Молчать! - вскочил рассерженный Однодневный. - Мне только что позвонили из Южно-Сахалинска и спросили, почему не было обещанного корреспондента от нашей газеты!
– Ну... - смущенно потупился Стрекозов и, не найдя объяснений, взглянул на Дамкина.
Однодневный бегал по приемной и гневно выкрикивал:
– Нет, это переходит все границы! Я долго терпел! Но больше терпеть не намерен! Вон! Вы уволены!
Дамкин и Стрекозов, как ошпаренные, выскочили из кабинета и скатились вниз по лестнице. Редактор еще долго возмущенно кричал, его голос разносился по всему зданию, и даже на улице, куда выскочили изгнанные литераторы, они услышали приглушенный вопль:
– Два жалких, ленивых, бездарных кретина!!!
Дамкин перевел дух.
