Вы заходите с друзьями в кафе выпить стакан молока.
– Гив ми, плиз, э гласе оф милк, – просите вы официантку. Та безучастно смотрит вам в глаза, а когда вы повторяете просьбу, начинает вдруг втягивать в себя воздух, издавая своеобразное шведское отрицание: "И-и!" – словно на нее напала икота.
Тогда ваш приятель, "знаток" языка немецкого, спешит вам на помощь:
– Гибен зи, битте, мильх, – отчетливо выговаривает он.
То же молчание в ответ. В ход пускаются бесконечные вариации: мильк, мелк, молоко, млеко. Никакого результата!
К счастью, кто-то догадывается просто показать пальцем на стакан с белой жидкостью, стоящий на соседнем столе. Губы услужливой официантки растягиваются в улыбке.
– Аха! – восклицает она так, как Архимед воскликнул "Эврика!", и учит правильному шведскому произношению: – Мьёльк!
С 1947 года Стокгольм стал местом пребывания руководства международной шахматной федерации – ФИДЕ. Здесь живет ее президент Фольке Рогард и помещается секретариат. Может быть, именно это способствовало росту активности шахматной жизни в стране. В различных городах Швеции в последние годь; проходили встречи шахматных руководителей, здесь же устраивались важнейшие турниры. Достаточно сказать, что из шести проведенных с 1948 года межзональных турниров четыре игрались в Швеции.
Гостеприимный Стокгольм иногда служит своеобразной запасной "посадочной площадкой" при спортивных "авариях". Когда-то господин Рогард любил повторять на конгрессах, что шахматы далеки от политики, что он и слышать не хочет об участии ео всенародном движении за мир.
– Мы только шахматисты. Пожалуйста, никакой политики! – рекомендовал он делегатам.
Между тем печальные события, происходившие в мире, должны были бы показать ему, что силы реакции нередко вмешиваются и в шахматные соревнования. В 1953 году команда СССР была уже на пути в Нью-Йорк, но вернулась на Родину, узнав, что власти США запретили гроссмейстерам отдыхать на даче нашего представительства – в Гленкове.
В 1957 году в городе Далласе, через шесть лет отличившемся" тем, что здесь убили президента Джона Кеннеди, был организован международный турнир. Пригласили участвовать в нем Давида Бронштейна, но в последний момент отказали в визе.
На все это президент ФИДЕ "не обращал внимания" до тех пор, пока не произошел довольно мрачный казус. Решением конгресса было намечено межзональный турнир 1961 года провести в Голландии. Однако непредвиденное вмешательство поломало все планы. За несколько месяцев до этого события в маленьком голландском городке Бергендале должен был состояться международный турнир. В числе других ждали и гроссмейстера Вольфганга Ульмана, Веря в обычные нормы международного гостеприимства, Ульман поехал в Голландию и… не был пропущен через границу. Власти НАТО не разрешили въехать в страну гражданину Германской Демократической Республики. Ульман был вынужден вернуться, но этот беспрецедентный случай вызвал взрыв негодования в шахматном мире.
"Как же проводить межзональный турнир?" – такой вопрос неожиданно встал перед руководством ФИДЕ. Ульман вышел победителем специального отборочного состязания в одной из европейских зон, и уж теперь-то его нельзя отослать обратно! Много месяцев Фольке Рогард вместе с голландским шахматным героем Максом Эйве обивали пороги правительственных учреждений. Все было напрасно! Твердоголовые военные заправилы из НАТО твердили одно и то же: "Не пущать!"
Срочно приняли меры, и турнир победителей зон перенесли в Стокгольм. Перед началом состязания Рогард извинился за недостатки – турнир организован в спешке. С тех пор президент реже говорит о том, что шахматы стоят в стороне от политики!
"Гене уна сумус" ("Мы одна семья") – эта латинская фраза написана на гербе международной шахматной федерации. О справедливости этих слов говорит прежде всего многолетняя прочная дружба шахматистов Советского Союза и Швеции. Почти сорок лет мы ездим в гости друг к другу. Началось это общение еще в 1926 году, когда команда Ленинграда, в составе которой был юный Михаил Ботвинник, посетила Стокгольм. С тех пор десятки советских гроссмейстеров и мастеров побывали в Швеции, а ее шахматные корифеи всегда находили радушный прием у нас.
Какие только формы творческого и спортивного общения мы не испытывали! Играли вместе и в индивидуальных и в командных турнирах; обменивались судьями, проводили совместные совещания и конгрессы. Каждая новая советская шахматная книга немедленно летит в Стокгольм, а в ответ приходят шведские издания. У любителей заочных сражений не прекращается обоюдный поток писем и телеграмм; целые команды соревнуются с невидимым противником.
Настоящий шахматный праздник устраивают шведы, когда к ним наведывается какой-нибудь именитый шахматист: проводятся бесконечные сеансы одновременной игры, партии по радио и телевидению. Кстати, делают это стокгольмцы отлично. Партия между Ботвинником и Лундином, например, снималась на кинопленку, затем демонстрировалась по кусочкам несколько недель. Я никогда не забуду Михаила Таля, "подготовленного" для съемок во время его телепартии со Штальбергом в 1961 году. По правилам шведского телевидения все выступающие должны предварительно гримироваться желтым гримом. Желтый Таль, "подготовленный для подачи в эфир", был очень забавен. Могу себе представить, как выглядел в тот момент я сам!
Каши мастера "излазили" всю Швецию. Когда в 1963 году я забрался в далекий уголок на севере страны, я был горд, полагая, что сюда еще не ступала нога советского шахматиста. Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что здесь – в городах Шелефтью, Умеа и других – давно уже побывал обычно малоподвижный гроссмейстер, любящий уютное, теплое местечко у огня, Исаак Болеславский.
В память врезались многие красивые шведские города. Как забыть живописный курорт Норчопинг! Здесь, в городе, славящемся знаменитым спичечным производством, мы вместе с Вячеславом Рагозиным играли в турнире и встречали 1960 год. Кстати, празднество было своеобразным. Гости собрались и сели за стол в восемь часов вечера. Трапеза длилась до полуночи. Мы воспользовались этим и уже в десять часов выпили за взаимное счастье в новом году. В Москве была как раз полночь. Потом вторая встреча – уже в двенадцать часов по местному времени. А дальше пошло шумное веселье. Танцы, песни, игры. Вот один из аттракционов. Под потолком плавают десятки разноцветных воздушных шаров. Задача – подпрыгнуть и шарик раздавить. Раз плюнуть для Валерия Брумеля, но все мои попытки опередить рослых шведов были обречены на неудачу. На мою голову падала лишь сморщенная резина.
В Швеции советский шахматист меньше чувствует себя иностранцем, чем в других странах.
– Здравствуйте, господин Котов! – говорит мне высокий человек в спортивной курточке и типично шведской шапке из шкуры моржа. Я недоумеваю: откуда он меня знает? Ведь я только сегодня приехал в Стокгольм.
– Помните, пять лет назад вы были в Норчопинге и давали сеанс. – Швед подходит ближе, очевидно, для того, чтобы я получше его рассмотрел. Тут же следуют новые подробности: – Ну как же, у нас была такая интересная партия! Я неправильно пожертвовал вам коня.
Я спешу выразить восторг:
– Ах, да, отлично помню!
Мы расстаемся лишь после моего обещания еще раз приехать в Норчопинг и дать возможность реванша словоохотливому любителю.
В 1962 году секретарь исполкома Московского Совета А. Пегов был почетным гостем мэра Стокгольма господина Ф.Андерсона. Когда я вошел в зал, где должен был состояться прием шахматистов по случаю закрытия межзонального турнира, глава города приветствовал меня как знакомого.
– Ого, как ты здесь популярен! – удивленно воскликнул Пегов и забросал меня вопросами о только что закончившемся состязании.
Тысячи людей смотрели партии, которые играли на телецентре Ботвинник, Керес, Таль, Флор. А сколько любителей побывало на турнирах, где всеобщее внимание привлекали партии Петросяна, Корчного, Геллера, Штейна! Шведы любят шахматы и знают лидеров этого увлекательного искусства. Вот почему советский консул в Швеции имел основания дать один шутливый совет своему помощнику, недавно приехавшему в страну. В 1960 году, закончив выступления в Стокгольме, я уезжал в Гетеборг, где мне предстояло пробыть несколько дней. Когда я зашел в консульство, чтобы сделать отметку в паспорте, молодой работник решил проявить обо мне заботу.
– Если что-нибудь с вами случится, товарищ Котов, – наставительно инструктировал он меня, – немедленно звоните нам в Стокгольм.
Я утвердительно закивал головой.
– А я хочу посоветовать совсем другое, – улыбнулся консул, обращаясь к помощнику. – Если с вами что-нибудь случится в Стокгольме, звоните Котову в Гетеборг. Он вам оттуда поможет.
