— В некоторых колледжах их продают, — заметил Артур.
— И мы, значит, туда же? Не правильно это. Все распутство от них, от резинок этих. Вон до чего они Пупсера довели. Бедняга только о них и думал.
Артур горестно покачал головой:
— Ваша правда, мистер Кухмистер. Куда мы катимся! Особенно Старший Тьютор волнуется. Говорит, гребцам это противопоказано.
И сейчас, стоя на берегу, Кухмистер был на стороне Старшего Тьютора.
— Прямо помешались на этом сексе, — бормотал привратник. — А чего в нем хорошего?
Когда восьмерка Покерхауса прошла мимо, Кухмистер вяло поаплодировал и, тяжело ступая, поплелся следом. Велосипедисты, вспенивая грязные лужи, перегоняли его, но, как и Декан накануне. Кухмистер не обращал на них внимания. Горькие думы одолевали его. Декана, по крайней мере, никто не предавал. А его предали. Предал колледж, которому Кухмистер и его предки служили верой и правдой. Члены Совета должны остановить сэра Богдера. Он не имеет права продать Райдер-стрит. Сорок пять лет Кухмистер сидел в привратницкой весь день и половину ночи — за такие смехотворные деньги! — блюдя привилегии и покрывая грешки отпрысков знатных семейств. Скольких одних только пьяных молодых джентльменов перетаскал он на закорках? Сколько секретов хранил?! От скольких обид пострадал на своем веку?! Но дебет всегда уравновешивался кредитом, он был уверен, что колледж заботится о нем сейчас и позаботится в старости. Привратник Покерхауса — это почетное звание. Но что, если колледж потеряет свое лицо? Кем он будет тогда? Бездомным стариком, которому останутся лишь воспоминания. Нет. Этому не бывать. С ним обязаны обойтись по справедливости. Это их долг.
Примерно то же самое Декан вдалбливал сэру Кошкарту в библиотеке Кофт-Касл.
— Наш долг — остановить этого человека с его дурацкими новшествами, — говорил он. — Сэр Богдер камня на камне не оставит от Покерхауса. Годами, столетиями, черт возьми, славилась наша кухня, а теперь он предлагает открыть столовую с самообслуживанием и установить автоматы презервативов.
— Э-э… что? — задохнулся сэр Кошкарт.
— Автоматы с презервативами.
— Бог мой! Быть того не может. Да он рехнулся! — воскликнул Кошкарт.
— Просто светопреставление! Да в мое время любого исключили бы, вздумай он отбарабанить какую-нибудь куколку.
— Да-да. — Декан заподозрил, что, судя по выражениям, генерал в свое время играл в оркестре на ударных. — Вы недооцениваете ситуацию, Кошкарт, — поспешно продолжил он, опасаясь, что генерал углубится в музыкальные воспоминания. — Ректор роет под корень. Речь не только о колледже. Затронуто нечто более обширное. Улавливаете?
Сэр Кошкарт замотал головой.
— Нет, — откровенно признался он.
— Великобритания, — значительно произнес Декан. — Три столетия олигархия правит Британией. — Он остановился. Может быть, выразиться попроще?
— Совершенно верно, старина, — сказал генерал. — Всегда так было, всегда так будет. Тут спорить не приходится.
— Элита, джентльмены, Кошкарт, — втолковывал Декан. — Не поймите меня превратно, я не хочу сказать, что все они родились джентльменами. Нет, не все. Они происходили из разных слоев общества. Возьмем, к примеру, Пиля[27]. Он внук рабочего и, несмотря на это, стал джентльменом. Мало того, из него вышел превосходный премьер. А все почему?
— Ума не приложу.
— Потому что образование получил безукоризненное.
— Ax вот оно что. Он из Покерхауса?
— Нет. Из Оксфорда.
— Бог мой! И все-таки джентльмен? Странно.
— О том я и говорю. Кембридж и Оксфорд — теплицы, в которых выращиваются сливки интеллектуальной аристократии. Их вкусы и принципы никак не связаны с социальным происхождением, они прививаются университетом, — вещал Декан. — Сколько премьеров вышло из этих очагов просвещения за сто семьдесят лет?
— Господи, не спрашивайте вы меня. Понятия не имею. — От столь энергического натиска сэр Кошкарт слегка опешил. Зачем, спрашивается, сливки выращивать в теплице?
— Множество.
— Верно, не может же всякий там человек с улицы вершить дела государства.
— Вы не поняли, — возразил Декан. — Задача старейших университетов — превращать таких вот людей с улицы в джентльменов. И мы преуспели в этом за последние пять столетий.
— Ну, знаете ли, — с сомнением сказал сэр Кошкарт, — попадались в мое время такие фрукты…
— Я думаю!
— Здорово им доставалось! Их купали в фонтане, — оживился генерал.
— А затеи сэра Богдера нас погубят. Он со своей «социальной справедливостью» и прочей чепухой превратит Покерхаус в заурядный колледж, типа Селуина или Фитцуильяма.
Сэр Кошкарт фыркнул.
— Много на себя берет этот Богдер Эванс, — сказал он. — Селуин! В мое время там учились разве что религиозные маньяки, а Фитцуильям — вообще нс колледж, а постоялый двор.
— А во что превратится Покерхаус, если в нем устроят столовую с самообслуживанием, а в каждую уборную поставят автомат с презервативами? Какая приличная семья внесет хоть пенни в фонд пожертвований? Вы знаете, чем это может кончиться.
— Ну, не берите в голову. Бывали передряги и похуже… Взять того казначея, как его…
— Фитцерберт.
— Другой бы колледж не выстоял.
— Нам это тоже не прошло даром. Если бы не случай с Фитцербертом, мы не зависели бы целиком от богатых родителей.
— Но мы справились, — настаивал сэр Кошкарт, — справимся и с нынешней чепухой. Вся болтовня о равноправии — просто мода. Фуй — и нету ее. Выпьем? — Он поднялся, подошел к книжному шкафу, где выстроилось собрание сочинений Вальтера Скотта:
— Скотч?
Декан в замешательстве посмотрел на шкаф.
— Скотт? — переспросил он. Сэр Кошкарт и литература — вот уж нелепое сочетание.
— Или коньяк? — Генерал указал на том Камю в изящном переплете. Декан раздраженно покачал головой. Эта пародия на библиотеку невыносимо вульгарна.
— Может, вермут? — Гостеприимный хозяин полез было за Жюль Верном.
— Спасибо, не хочется, — отрезал его шокированный собеседник.
— Как хотите! — Сэр Кошкарт налил себе мартини из «Мартина Чезлвита» и уселся в кресло. — Ваше здоровье, — сказал он, поднимая стакан. Неуместная игривость генерала выводила Декана из себя. Он не для того тащился в Кофт, чтобы его потчевали шедеврами из ликеро-водочной библиотеки сэра Кошкарта.
— Кошкарт, — сурово сказал он, — мы не можем сидеть сложа руки, мы должны прекратить это безобразие.
Генерал кивнул:
— Точно.
— Словами тут не обойтись. Нужно действовать. Нужно привлечь общественность.
— Так вам и встанет общественность на защиту колледжа, в котором студенты взрывают что под руку подвернется. Здорово задумано, кстати — надуть презервативы газом. Подшутить, видно, хотел, трюк устроить. Осечка вышла.
— Прескверная осечка, — отрезал Декан. Он боялся, что разговор уйдет в сторону.
— Между нами, я и сам такое в молодости выкидывал! Вот, к примеру, недурная проделка. Я тогда новичком был в армии. Ну знаете, койки в казарме одна над другой. Так мы что придумали — нальешь в презерватив воды и сунешь кому-нибудь под одеяло — в ноги. Следите? Возвращается хозяин, плюхается на койку. Ну, презерватив лопается. Ну и приходится нижнему парню принять душ. Ха-ха!
— Очень забавно, — холодно сказал Декан.
— Еще не все. Парень внизу думает, что верхний на него помочился. Вскакивает, натурально, и давай тузить того. Обхохочешься. — Генерал допил «Мартина» и поднялся, чтобы вновь наполнить бокал. — Не передумали?
Декан задумчиво оглядел полки. Мюссе — мускат? Джером — ром? Теккерей — текила? Просветить разве генерала, что Теккерей жил не в Мексике? Или уже поздно, пусть остается при своих странных привычках? А что-нибудь тонизирующее, пожалуй, не помешает.
— Джин, — злобно сверкнул он глазами.
— Джойс, — мгновенно отреагировал генерал и потянулся за «Улиссом». Декан пытался собраться с мыслями. Легкомыслие сэра Кошкарта охладило его пыл. Он молча потягивал джин. Генерал курил сигару.
— Эх вы, ученая братия, — заговорил наконец сэр Кошкарт, как видно, заметив растерянность Декана, — все-то вы принимаете всерьез.
— Нам не до смеха.
— Ну конечно. Дело серьезное. Но принимать его всерьез не надо. Слыхали анекдот, который Геринг рассказал своему психиатру в Нюрнбергской тюрьме?
Декан покачал головой.
— О разных национальностях. Поучительный анекдотик. Возьмите одного немца — и что вы получите?
— Что мы получим?
— Хорошего работника. Возьмите двух немцев и получите рейхстаг. Трех немцев — войну.
Декан покорно улыбнулся:
— Очень интересно. Но непонятно, какое отношение немцы имеют к Покерхаусу.
