– Кто куда, а я по бабам, – гордо заявил тот.
– Везет некоторым… А мы вот на работу, – вздохнули мы с женой, поднимаясь на крыльцо.
Как-то раз мы с Сашей разыгрывали психотерапевтический спектакль. Пришел ко мне несознательный гражданин, который был пролечен от алкоголизма и клялся-божился, что уж теперь-то точно в течение года – ни грамму. Опять же, и срок блокады был годичный. Так нет же, через восемь месяцев выпил и приехал с претензией: а почему это Высоцкий выпил и умер, а мне всего лишь нездоровится? Срочно требовались реабилитационно-воспитательные мероприятия с элементами показательной порки. На счастье, Саша тусовался в диспансере. Снабдив его запасом сигарет и сладостей, я объяснил ему, что надо делать. Через пять минут моей беседы с несознательным товарищем дверь в кабинет приоткрылась, и в прогале нарисовалась жалобная физиономия.
– Максим Иванович, помогите, мне плохо, снова припадки начались, просто сил нет!
– Саша, я ведь предупреждал тебя после второй блокировки, что наш метод гуманный, но шуток не прощает.
– Что же мне теперь делать?
– Поздно, мой друг, поздно. Теперь – только регулярно ходить на прием.
– Ааааа, какой же я идиот!
Сорвавшийся товарищ ошарашенно выслушал наш диалог и решительно заявил, что ему нужна повторная блокировка на максимальный срок и что отныне пусть только кто-нибудь заикнется при нем насчет выпить – ух, он ему! Только пусть доктор скажет честно – после первого срыва ведь такого сразу не бывает, да?
В общем, пора брать Сашу в штат.
Ко мне на прием эпизодически приходит женщина. Когда-то я лечил ее по поводу невроза, а потом она стала обращаться ко мне за советом по поводу той или иной сложной ситуации, коими так богата жизнь, особенно если это жизнь преуспевающего человека. В наших беседах речь неоднократно заходила о ее знакомых, у которых пунктик на паломничестве по монастырям и святым местам и которые активно призывают ее присоединиться.
Вообще складывается довольно занятная ситуация. Есть определенная категория людей, которые на протяжении ряда лет, что называется, кушали жизнь большой ложкой, делали себя и свой бизнес и на этом пути вели себя, как и принято в большом бизнесе, – то есть не носили белых перчаток и не особо извинялись перед теми, кому оттоптали ногу или голову на этой лестнице к вершинам обладания. Таковы правила игры. Но вот достигнута определенная ступенька, и тут происходит переворот в мировоззрении. Тот, кто еще вчера смотрел на Бога как на удачный и долгосрочный бизнес-проект церкви, кто был твердо уверен в том, что свой рай надо делать здесь и сейчас, а понятие души слишком эфемерно, чтобы включать его в договор или пришивать к делу, кто не стеснялся пригласить шамана, масона, колдуна вуду или потомственную гадалку, чтобы заговорить бизнес на процветание, конкурентов на банкротство, а налоговую и проверяющих – на избирательную слепоту, вдруг прозрел и обратился к истинной вере! О чудо! Ну да, в перьях, с шаманским грибом и куклой вуду в руках. В чем причина столь скоропостижных и разительных перемен в мировоззрении, сравнимых по масштабу лишь с очередным приступом – шубом в течении шубообразной шизофрении? В этом виновата отнюдь не болезнь, друзья мои. Страх.
Страх потерять нажитое, спуститься хоть на полступеньки ниже, страх перед более молодыми и наглыми – эвон как прут вверх, ни стыда, ни понятий! Страх, наконец, что за все чудеса предприимчивости где-то там придется ответить. Что надо сделать? Заручиться божественной поддержкой. На исповедь сходить? Без проблем; главное, чтобы у святого отца уши не опухли от откровений, да еще директора охраны предупредить, чтобы не вздумал подчищать хвосты, а то неудобно получится. В монастырь съездить? Не вопрос, делаем окно в бизнес-графике и выдвигаемся колонной. Что еще? Пожертвовать? А что так мало? Диктуйте реквизиты, бухгалтер запишет; кстати, не вздумайте его исповедовать, а то я за секьюрити не поручусь… И вообще как жаль, что в такой уважаемой организации не налажена продажа индульгенций, мне бы абонемент приобрести, эх, мы бы развернулись!
Мою пациентку порою мучают похожие опасения и вопросы. Я уважаю ее за то, что этот хрупкий человек просто верит в Бога, не пытаясь выторговать у него тендер, транш или местечко в партере рая. А вообще я согласен с мнением, что более всего Бог любит атеистов – они не достают его своими просьбами.
Знакомый доктор, психиатр-эксперт, недавно порадовал новым случаем из судебно-психиатрической практики. Все люди, совершившие тяжкие и особо тяжкие преступления – убийство, киднэппинг и прочая и прочая, – в обязательном порядке проходят судебно-психиатрическую экспертизу. Так надо. Затем вменяемый, скорее всего, отправится в тюрьму, а невменяемый – скорее всего, в спецбольницу. Зная в общих чертах о таком порядке, некоторые несознательные граждане пытаются закосить под дурачка. Зря. По двум, как минимум, причинам.
Во-первых, эта экспертиза проводится несколько иначе, чем экспертиза на водительские права. Другие вопросы, другое внимание, отношение. Те, кто считает водительскую медкомиссию пустым фарсом, возможно, в чем-то и правы. Возможно. Не призываю почувствовать разницу со СПЭ. Мягкая эротика versus жесткое порно. Опять же, экспертами просто так не назначают, главврач считалочкой «вышел ежик из тумана» кандидатуры не выбирает. Случайных людей здесь нет, тут все люди специальные и к тому же совсем не дураки.
Во-вторых, по мнению людей бывалых и знающих, в тюрьме все же лучше. Мне трудно как-то прокомментировать это мнение. Я знаю несколько больных, переведенных в наши стационары из спецбольниц. Их сразу видно на утреннем обходе. В то время как остальные обитатели палат создают броуновское движение, эти стоят по стойке «смирно» возле заправленных коек и при приближении врача четко докладывают:
– Товарищ врач, за прошедшие сутки бреда не было, галлюцинаций не было, сон ночной восемь с половиной часов, настроение ровное, имеется небольшая скованность, стул за сутки один раз, оформленный, температура в норме. Больной такой-то.
Нужно просто предоставлять симулянтам возможность пообщаться с такими больными, и проблема будет решена.
Но вернемся к нашей истории. Экспертиза предстояла товарищу южных кровей, который решил, что лучший товар – живой товар, причем из числа своих же соотечественников. Он похищал людей, требовал за них выкуп – работа прибыльная, душевная, опять же, с людьми. Кому-то не понравилась его деятельность, пришли злые люди в форме и с погонами, стали задавать глупые вопросы – где, мол, лицензия на проводимую деятельность, почему, мол, налоги не уплачены, что эти люди в вашем подвале вообще делают… Шибко сердились, наручники надели, в шайтан-арба катали, в зиндан посадили… никакой, понимаешь, демократии! Поначалу он даже чуть не написал чистосердечное – дескать, «признаю свою вину, меру, степень, глубину» – но потом одумался и стал все отрицать. Экспертная комиссия с любопытством наблюдала, как его ведут под конвоем по коридору. Если б асфальтом крыли так, как он матом, в России осталась бы одна беда – дураки. Вот так, с прибаутками, добрались они до кабинета экспертизы, товарищ сел на стул и преобразился.
Из злобно-задорного эквилибриста-матершинника на колючей проволоке он, словно по мановению волшебной…. ммм… скажем, бейсбольной биты в руках укуренной феи-маньячки, превратился в трясущееся мелкой дрожью нечто с отсутствующим взглядом. На все вопросы, последовавшие далее, ответы были примерно такого плана:
– У меня в голове опухол. Я ничего не понимаю. Очень болшой опухол. Поэтому совсем ничего не понимаю.
При попытке дать прочитать свои показания дрожь прекращалась, испытуемый злился, кричал:
– Я этого не говорил! Меня заставили!
Потом спохватывался, начинал снова дрожать и печально вещал:
– Я и читать-то не умею. Потому что не понимаю. Потому что опухол.
Его специально крутили и так и эдак; выяснилось, что, если отвлечь подэкспертного от значимой для него темы, он забывает про опухол и очень даже неплохо соображает, а матерится и того краше. Через полчаса расспросов у сопровождающего милиционера сдали нервы:
– Пусть этот выхухол учтет, что мне все похухол, и, как только мы здесь закончим, я иду нахухол, а он за мной СЛЕД В СЛЕД!!!
– Я не понимаю, что говорит этот козел, потому что у меня опухол…
К концу следствия у одного из врачей-экспертов родилась идейка. Он набросал на листке бумаги одно слово и повернулся к испытуемому.
– Знаете, какой диагноз мы вам поставим?
– У меня опухол, вы же знаете, я все равно ничего не пойму, – ответил тот и посмотрел на листок, на котором было крупно написано: «СИМУЛЯНТ».
– Вах, пидорасы!
На сей возвышенной ноте и завершилась эта экспертиза.
Однажды по телефону позвонила женщина и, перемежая полезную информацию всхлипываниями, попросила проконсультировать ее дочь, поскольку у той «послеродовая депрессия и даже психоз». Идти на обычный прием обе – и мама, и дочь – отказались категорически, поскольку за пару дней до этого имели в другом городе беседу с психиатром, и он «такого наговорил, что мы до сих пор в шоке». Я даму успокоил, как мог, клятвенно заверил, что «проконсультировать» и «госпитализировать» – это не синонимы, из них даже рифма так себе, на уровне непроплаченного слогана… Договорились о встрече.
