Я подумал, юный Милбери бросится мальчишке на шею и расцелует его. С его помощью мы принялись опрашивать извозчиков. Нетрудно заприметить старенькую даму с бельевой корзиной в руках, и мы узнали, что она поехала в тихую второразрядную гостиницу на Астор-роуд. Остальные подробности я выяснил у горничной. По-видимому, и старушка пережила ничуть не меньше, чем молодой Милбери. Корзина не влезала в кеб, и ее пришлось водрузить на крышу. Старая дама очень беспокоилась и, так как шел дождь, заставила извозчика накрыть корзину фартуком. Снимая корзину с кеба, ее уронили на мостовую, отчего ребенок проснулся и заплакал.
— Боже мой, мадам, что это? — спрашивает горничная. — Там ребенок?
— Да, милая, там мой малыш, — отвечает старушка, судя по всему, веселая душа, по крайней мере на тот момент она еще оставалась веселой. — Бедняжка… Надеюсь, его не ушибли.
Старая дама заказала номер с камином. Коридорный внес корзину и поставил ее на ковер. Старушка сказала, что они с горничной во всем разберутся, и выставила коридорного за дверь. К этому времени, по словам девушки, младенец ревел, как пароходная сирена.
— Маленький мой, — воркует старушка, возясь с веревкой, — не плачь, мамочка быстренько откроет корзину. — Затем она поворачивается к горничной: — Если вы загляните в мою сумку, то найдете там бутылку молока и собачьи сухари.
— Собачьи сухари! — восклицает горничная.
— Да, — смеется старушка, — мой малыш обожает собачьи сухари.
Горничная заглянула в сумку, и там действительно лежали бутылка молока и с полдесятка собачьих сухарей. Она стояла спиной к старой даме, когда услышала тихий стон и стук, заставивший ее обернуться. Старушка распростерлась на ковре у камина — мертвая, как показалось горничной. Ребенок сидел в корзине, вопя благим матом. Растерявшаяся девушка, не соображая, что делает, сунула малышу сухарь, за который тот жадно ухватился и принялся его сосать. Тогда горничная принялась приводить в чувство старушку. Где-то через минуту та открыла глаза и огляделась. Ребенок, с собачьим сухарем во рту, успокоился. Старая дама взглянула на малыша, отвернулась и спрятала лицо на груди у горничной.
— Что это? — благоговейным шепотом спрашивает старушка. — Кто это там, в корзине?
— Ребенок, мадам, — отвечает девушка.
— Вы уверены, что не собака? — следует новый вопрос. — Посмотрите хорошенько.
Девушка занервничала, жалея, что осталась наедине с этой старой дамой.
— Я могу отличить собаку от ребенка, мадам, — говорит она. — Это — дитя, человеческое дитя.
Старушка тихонько заплакала:
— Меня постигла Божья кара! Я разговаривала со щенком так, точно это младенец, и теперь вот что случилось мне в наказание.
— Что случилось? — спрашивает горничная, которую, естественно, все больше и больше интриговала эта история.
— Не знаю, — продолжая сидеть на полу, отвечает старая дама. — Если все это не сон и я не сошла с ума, то два часа назад я выехала из своего дома в Фартинго с корзиной, в которой сидел годовалый бульдог. Вы видели, как я открывала корзину, и вы видите, кто в ней теперь.
— Но бульдоги чудесным образом не превращаются в младенцев, — указывает горничная.
— Я не знаю, как это произошло, — отвечает старушка, — и не думаю, что это имеет какое-то значение. Мне только известно, что в дорогу я отправилась с бульдогом, а по пути он каким-то образом превратился в это.
— Кто-то вам его подсунул, — предполагает горничная. — Кто-то хотел избавиться от своего ребенка, вытащил вашего щенка и положил в корзину младенца.
— Они, должно быть, необыкновенно ловкие люди, — говорит старушка. — Я не спускала с корзины глаз, разве что в Бэнбери на пять минут зашла в буфет выпить чашку чаю.
— Вот тогда-то они все и проделали, — заявляет горничная. — Классная работа!
Старая дама внезапно ясно представила себе, в каком положении оказалась, и вскочила с пола.
— Хорошенькое дело! — восклицает она. — Я незамужняя женщина, а наш городок обожает сплетни! Это ужасно!
— Ребеночек-то чудесный! — умиляется горничная.
— Не хотите взять его себе? — спрашивает старая дама.
Горничная ответила, что не хочет. Старушка села и принялась обдумывать сложившуюся ситуацию. И чем больше она думала, тем хуже себя чувствовала. Горничная не сомневалась, что несчастная сошла бы с ума, не появись мы. Когда в дверях возник коридорный и сообщил, что внизу какой-то господин с бульдогом спрашивает о ребенке, она обвила руками его шею и крепко обняла.
Мы успели на поезд в Уорик и, к счастью, вернулись в гостиницу за десять минут до прихода матери. Всю дорогу молодой Милбери держал ребенка на руках. Он предложил мне оставить себе корзину и дал еще полсоверена в залог того, чтобы я держал язык за зубами, что я и сделал.
Не думаю, что он рассказал матери ребенка о случившемся — во всяком случае, если он не круглый дурак, то не рассказал.
