Позже она не могла вспомнить, с чего начался разговор, как получилось, что они сели вместе, как они разговорились и принялись обсуждать свои мечты и надежды. Все, что она помнила, это то, что она чувствовала себя прекрасно, и она была почти уверена, что и он чувствовал себя так же.
— Итак, — сказала она, после того как он вернулся с напитками для них обоих, — кого ты тут знаешь? Кроме Джеральдины, конечно.
— Ах да, — сказал он, — кроме Джеральдины.
— Я слышала, что вы хорошие друзья.
— Это то, что ты слышала?
Кэти усмехнулась.
— Да, — сказал Дэн, — для отчета: было приятно встречаться с ней один раз в месяц. Но если бы мне пришлось видеться с ней каждую неделю, это уже давно закончилось бы. Ну, ты понимаешь.
Кэти кивнула, думая о том, на что следует обратить больше внимания — на противоречия его версии с рассказами Джеральдины или на тот факт, что он использует фразы в духе «для записи», «для отчета».
— Так что ты спрашивала? — переспросил Дэн.
— Кого еще ты тут знаешь?
— Своего помощника, — ответил Дэн, кивая в сторону дивана, — это вон тот парень в зеленой рубашке, за той девушкой с поросячьим хвостиком.
Кэти оглянулась, но сумела разглядеть только очертания двух людей среди складывающегося на диване человеческого паззла.
— Выглядит он неплохо.
— Он и правда неплох. Он мой хороший друг, — вздохнул Дэн. — К сожалению, его девушка тоже мой хороший друг.
— Почему к сожалению? Она тоже выглядит отлично.
— Это не его девушка. Она на Маврикии.
— О господи.
— Я получил четкие инструкции проследить, чтобы он чего не выкинул, но, кажется, я не совсем справился.
— Ты можешь вернуться к нему, — скривилась Кэти.
— Ну, между нами говоря, да и между всеми остальными тоже, думаю, уже немного поздно.
— Угу.
— Я имею в виду, что прятаться от правды постоянно невозможно. Если бы ничего не случилось на этой вечеринке, была бы другая. Я люблю его как брата, но не хотел бы, чтобы с ним встречалась моя сестра.
— У тебя есть сестра?
— Нет.
— Ха!
— В любом случае, только так можно наслушаться о квантовой физике на этой вечеринке.
— Ты собираешься рассказать об этом его девушке?
— Она сама скоро обо всем узнает, — категорично ответил Дэн, — он тискает ее лучшую подругу.
Мгновение они смотрели на обнимающуюся парочку.
— Итак, — внезапно сказал Дэн, — с кем ты сюда пришла?
— С моим соседом по квартире Джоном, который сейчас депрессирует на кухне, потому что именно этим он всегда занимается на вечеринках, и Сьюки, моей лучшей подругой, которая вопит на кухне, потому что именно этим и занимается на вечеринках она.
— И как давно вы с Джоном соседи?
— Со времен колледжа. Фактически я снимаю у него квартиру — его родители помогли ему сделать в Лондоне вложение. Мы как брат и сестра.
— Как брат и сестра из «Цветов Аттики»?
— Нет.
— Хорошо. Я терпеть не мог эту книгу.
— Мы совершенно не похожи. И Джон не блондин.
— Отлично, — задумчиво кивнул Дэн.
А потом Кэти краем глаза увидела Сьюки, вопросительно уставившуюся на нее. Когда Кэти, слегка нахмурившись, вновь повернулась к Дэну, Сьюки скрылась на кухне.
— Ну, — сказала Кэти Дэну, — чем ты занимаешься после окончания университета?
Дэн широко улыбнулся, и Кэти увидела ямочку у него на щеке, которую ей тут же захотелось у него одолжить. Он наклонился к ней.
— Ну, думаю, я — то, что вы называете «нечто большое».
— О-о, что? Небоскреб?
— Ну, знаешь ли… — Дэн теперь сидел совсем близко и пристально смотрел на нее.
Она отвечала ему не менее пристальным взглядом. У него были разные глаза — один темно-синий, а второй темно-синий с карим. Кэти не знала, в какой посмотреть сначала.
К счастью, ее сомнения благополучно разрешились возможностью смотреть в оба глаза одновременно. Но потом перед ее глазами все почему-то расплылось.
— Мой отец всегда говорил, что лучшее, что может сделать мужчина, это завести свой собственный бизнес.
— Bay, — сказала Кэти, раздумывая над тем, какая губа у него более пухлая — верхняя или нижняя.
— Это то, что он сделал, — сказал Дэн. — Мой отец сам себя создал. Создал совет.
— Bay!
Нижняя губа была более пухлой.
— Однажды я хочу стать таким же.
— Bay!
— И конечно, осесть и обзавестись семьей.
Кэти как раз решала, что бы ей такого сказать вместо «вау!», когда Дэн снова ослепительно улыбнулся ей.
— Bay, — только и смогла сказать она.
Оба рассмеялись. Красивые зубы. Один немного сломан.
— В любом случае, обо мне достаточно, — сказал он, — а чем занимаешься ты?
— О, я собираюсь стать школьным психологом. Его глаза широко раскрылись.
— Bay! — сказал он.
К тому времени как их ослепила вспышка фотоаппарата, они уже выпили достаточно пива, чтобы не обратить на это внимания. Они медленно повернулись к Сэнди.
— Прелестно, — провозгласила она, — я вышлю вам обоим фотографии по электронной почте.
— Замечательно, — сказал Дэн.
— Они могут быть немного расплывчатыми, — сказала Сэнди. — О господи! — впала она в истерику при виде парочки на софе, наслаждающейся друг другом в отсутствие пребывающей на Маврикии подруги.
— Ты понимаешь, — прошептал Дэн на ухо Кэти, — если у меня будет твой электронный адрес, я смогу назначить тебе свидание.
Кэти посмотрела на него. Их носы почти соприкасались.
— Я должна так думать, — пробормотала она. А в следующую секунду они уже целовались.
Если бы Кэти была из тех девушек, которые составляют списки поцелуев, этот поцелуй вошел бы в перечень как Самый Главный. Ее охватил жар, в глазах зажегся лихорадочный огонь, да и все ее тело было горячо благодарно.
Когда Кэти уходила с вечеринки, она цвела, как весенний цветок, — у них с Дэном уже была назначена встреча на следующий уикенд. И только это имело значение.
На следующее утро жар в теле превратился в ужасную боль. А в понедельник это перешло в боль тупую.
У Кэти была утренняя смена в кафе, а, как известно всем работающим в этом бизнесе, утренняя смена — настоящий кошмар. Она почти настолько же ужасна, как и дневная, а дневная почти так же кошмарна, как вечерняя.
Когда Кэти проснулась, первой ее мыслью была мысль о том, как она хочет спать. Она вспомнила о встрече с Дэном, и мир сразу обрел краски. А потом она осознала, что все тело ноет и, пожалуй, у встречи есть все шансы превратиться в катастрофу.
Ей предстоял длинный день.
Она заставила себя встать с постели. Ей было больно, плохо и холодно, казалось, тело категорически против проникновения тепла. Ее зубы стучали так громко, что Кэти уже почти понимала, что они пытаются сказать.
Стараясь не делать резких движений, Кэти завернулась в старый махровый халат, вышла на цыпочках в коридор и мимо закрытой двери Джона пошла в душ. Двадцать минут спустя она вышла оттуда чистая, посвежевшая, абсолютно проснувшаяся и… опаздывающая на работу. Быстренько напялив рабочую форму (формой служили первые попавшиеся чистые и удобные вещи), она запустила руки в непослушные волосы, попыталась придать шевелюре приличный вид и побежала на работу, исчерпав запас оптимизма.
Как правило, дорога на работу была достаточно приятной интерлюдией. Кэти обожала постоянство и каждый день шла по одному и тому же маршруту. Это успокаивало ее, дарило ощущение комфорта. За исключением тех случаев, когда она сильно опаздывала или была уставшей настолько, чтобы добираться до работы на автобусе. Кэти любила заглянуть в бакалейную лавку, расположенную рядом с газетным ларьком, чтобы купить какую-нибудь здоровую пищу и обычную порцию шоколада.
Однако сегодня был день автобуса. Кэти ехала, опустив голову, не поднимая глаз. Она не читала, не смотрела по сторонам, не улыбалась. Она просто ехала.
Район Портерс Грин считался развивающимся. Он граничил с престижным Северным Лондоном, где все дома были увешаны мемориальными досками, как будто забрызганы птичьим пометом.
Переход из развивающегося в престижный район означал переход в новый мир. Магазины, люди — все было другим. А цены на недвижимость были просто заоблачными. Порой невозможно было даже купить гараж рядом с домом. В конце концов, люди обнаруживали, что рядом есть Портерс Грин, который был не только удобным — магазины более практичны, люди менее претенциозны, а атмосфера более располагающая, — но и обещал в скором времени в корне измениться.
Так что огромное количество трудящихся избирателей перебрались в Портерс Грин, где принялись перестраивать старые дома на новый лад. В выходные они приезжали в престижные районы, чтобы посидеть в кафе, которые еще не открылись в их части города. А старожилы тем временем, однажды проснувшись, обнаруживали, что живут в районе, где невозможно выпить приличную чашку чая, зато есть сто пятьдесят различных видов кофе. И приходилось им ехать в другой район за покупками, которые стали недоступными в их собственном районе.
